Все возможно - Боумен Салли - Страница 32
- Предыдущая
- 32/67
- Следующая
Она замолчала и, тихо вскрикнув, еще крепче сжала ему руку.
— Ох, Эдуард, ну почему ты не пришел ко мне? Почему не написал, не позвонил, не…
— Этого, Элен, мне хотелось больше всего на свете, честное слово. Но я считал… что не должен. Понимаешь, порой я ни секунды не сомневался, что ты не сможешь забыть, и думал: если предоставить тебе свободу, если ты добьешься всего, чего, видимо, хотела добиться, тогда — когда-нибудь — ты по своей доброй воле вернешься ко мне или напишешь… — Он помолчал и добавил: — То были лучшие минуты. Когда я в это верил.
— А другие минуты — что в них?
— Ну, другие. О них я предпочёл бы не вспоминать. Ведь все могло оказаться самообманом — и тому было много причин. Я это понимал. Ты была замужем за другим и вполне могла быть счастлива в браке. Один человек, встречавшийся с вами, мне даже говорил, что так оно и есть. Вот про Кэт — этого я не понимал: как ты могла с нею так поступить? Разве что хотела полностью исключить меня из своей жизни, разве что наша встреча была для тебя в порядке вещей, эпизодом, о котором можно забыть. — Он помолчал. — Разве что ты — это не ты, а какая-то совсем другая женщина. Но всякий раз, когда я был готов убедить себя в этом — тысячью доводов, очень разумных, очень веских, — я останавливался. Потому что не мог поверить… Я знал, что не ошибся в тебе.
Он умолк. Элен увидела в его глазах боль и потупилась, но он заставил ее поднять голову и ласково спросил:
— Ты ведь звонила мне? Я понял, что это ты. Три гудка — и отбой. Только однажды ты не повесила трубки. Ты слышала, как я назвал тебя по имени?
— Да.
— И знала, что однажды я сделал то же самое?
— Ох, Эдуард, конечно. А потом внушила себе, что ошиблась…
— А когда бывала в Париже, то возвращалась на место нашей первой встречи?
— Да, один раз. И почувствовала, что ты рядом.
— Я тоже ощущал твое присутствие. Много раз. Они посмотрели друг другу в глаза. Эдуард нежно провел пальцами по ее лицу. Элен во внезапном порыве схватила его за руку и прижалась губами к ладони.
— Сколько времени! Целых пять лет. — Она запнулась, посмотрев на него со страстью и горечью. — Эдуард, каким же я была ребенком! Еще моложе, чем сказала тебе. Тогда нас разделяла пропасть жизненного опыта — не лет, они не в счет, но опыта. Подумай, что ты к тому времени успел совершить, кем ты стал. А я? Я даже толком не понимала, кто я такая. Тогда мне не хватало смелости быть собой. Я лгала — лгала тебе; больно сейчас вспоминать, как я врала…
— Милая, я понимаю, чем это было вызвано.
— Нет, слушай. Теперь, Эдуард, я другая. Это написано даже у меня на лице. Видишь — морщины. Вот здесь, здесь и здесь.
Она прикоснулась к ним пальцем с видом глубокой сосредоточенности. Эдуард — он помнил эти мгновения ее серьезной страстной откровенности и любил ее за них — наклонился и нежно поцеловал морщинки.
— Я горжусь этими морщинами, Эдуард. Я рада, что они появились. Потому что я уже не ребенок. Я стала ближе к тебе и чувствую эту близость…
Она замолчала. Эдуард взял ее руки в свои и заговорил, размеренно и четко:
— Через два дня — слушай — из Нью-Йорка отплывает лайнер «Франция». Я зарезервировал места для нас с тобой, для Кэт, Мадлен и еще для Касси, если она захочет к нам присоединиться.
— Эдуард…
— Билеты я заказал сразу, как только прочел твое письмо. На другое утро, когда открылись агентства. — Он улыбнулся. — Не захочешь возвращаться во Францию — отправимся куда-нибудь еще. Неважно куда. Куда угодно. Но я не хочу больше жить без тебя. Не могу больше жить без тебя. И… — он сделал паузу, — ты не можешь оставаться в браке с Льюисом.
— А я и не состояла с ним в браке. Не могла состоять. — Она отвернулась. — Эдуард…
— Не нужно спорить. Тебе предстоит сделать выбор, Элен… — От волнения у него прерывался голос. — У нас всего одна жизнь, и пять лет этой жизни уже потеряны.
— Я сделала выбор.
Она говорила, опустив голову и так тихо, что Эдуард не сразу расслышал ее слова, но тут она на него посмотрела, и в ее взгляде он увидел подтверждение.
— Да?
— Да. Я люблю тебя, Эдуард. Ох, как же я тебя люблю…
Она обняла его за шею — порывистым движением, какое ему всегда в ней нравилось. Эдуард наклонился и поцеловал ее.
И лишь позднее — в голове у нее перепуталось столько всего, о чем хотелось ему поведать, — она вдруг вспомнила о самом неприятном; встала, выдвинула ящик бюро и вытащила связку газетных вырезок. — Совсем забыла. Ты был в разъездах и не мог их видеть. Придется тебе их прочесть. Ох, Эдуард, я хочу, чтобы ты знал — письмо тебе я отправила до того, как все началось, еще до появления самой первой статейки. Пока ты с ними не ознакомишься, я не позволю тебе принять решение.
— Дай-ка сюда.
— Он поднялся и протянул руку. Элен отдала ему вырезки, но он не стал их читать.
— Я их уже видел, не все, но многие, и в точности знаю, сколько тут правды. Знаю, когда ты написала письмо и когда началась вся эта компания. Хватит об этом, Элен.
Он повернулся, бросил связку в камин, наклонился и поднес спичку. Потом выпрямился, посмотрел на нее, и на его губах забрезжила улыбка.
— Я привык к скандалам. Не сомневаюсь — когда мы вместе отплывем из Нью-Йорка, это вызовет еще больший скандал.
— Эдуард…
— Выбрось это из головы. Все это неважно. Вот, посмотри.
Она подошла к нему, он опустил руку в карман и что-то вынул.
— Когда-то ты забыла вот это.
Он раскрыл ладонь: на ней лежало кольцо с квадратно ограненным бриллиантом — то самое, что он в свое время ей подарил.
Элен молча глядела на бриллиант.
Эдуард взял ее за руку.
— Надень.
Она колебалась всего мгновение, потом взяла кольцо и надела на палец.
Эдуард сжал ее ладонь в своих. Их глаза встретились.
— Я знала, — сказала она, как уже однажды говорила ему.
— Мы знали, — поправил он.
Элен подняла руку, и бриллиант вспыхнул на свету. Она начала говорить, но замолкла, потому что в словах не было надобности, замолкла, потому что на нее снизошла ослепительная уверенность, замолкла, потому что Эдуарду стало не до слов, он притянул ее к себе и крепко обнял.
В тот же день, только позже, Эдуард впервые встретился с дочерью. Девчушка со снимков, лицом — зеркальная уменьшенная копия отца, ворвалась в комнату: ей не терпелось рассказать, где она сегодня была и что видела.
Заметив незнакомого человека, она остановилась. Эдуард встал — степенно и учтиво, — и их познакомили, Кэт обменялась с ним рукопожатием, отступила к стулу, тихо присела и какое-то время хранила молчание. Она сидела, болтая ногами, иногда посматривала на мать, но потом вновь обращала неподвижный внимательный взгляд на мужчину.
Эдуарду она напомнила Грегуара; он понял, что держит экзамен, и весь подобрался; Элен это почувствовала и с восхищением следила за ним: никто другой на его месте не догадался бы о том, что происходило на самом деле. Он разговаривал с Кэт серьезно, словно со взрослым человеком; так говорил он и с Грегуаром. Девочка слушала и отвечала, сперва запинаясь, потом все раскованней. И вот внезапно, как то бывает с детьми, она решила, что он ей подходит. Она встала и обратилась к нему:
— Вы видели мой сад? Не желаете посмотреть? Я покажу, если вам хочется. А потом покажу мою комнату. У меня там французская книга — Мадлен подарила.
— Мне бы очень хотелось все это увидеть. Эдуард поднялся и вышел следом за Кэт вместе с Элен. Они осмотрели сад до последнего кустика, после чего Кэт провела их наверх в свою комнату. Там Эдуард присел на детскую постельку. Ему показали французскую книжку и все английские. Элен остановилась чуть поодаль и молча наблюдала, как две черноволосых головы склоняются над страницами.
— Я знаю несколько слов по-французски, — заявила Кэт, выпрямляясь. — Меня Мадлен научила. И как выговаривать французское «р» — словно рычишь. Иногда у меня получается. — Она сделала паузу и посмотрела на Эдуарда. — Значит, Мадлен вы тоже знаете, как и маму?
- Предыдущая
- 32/67
- Следующая
