Орион в эпоху гибели - Бова Бен - Страница 22

• Предыдущая
• 22/68
• Следующая

Зубчатые кривые, красные от мук, плясали вверх-вниз в ритме, навязанном ползавшими по ее телу молниями разрядов.

По взмаху ладони Сетха голубые сполохи усилились, стали ярче, пустившись в безумную пляску по коже Ани. Ее обнаженное тело как-то съежилось, содрогаясь. Веки зажмурились плотнее, из-под них выползли две слезинки. Уголком глаза я заметил, что пики осциллограмм стали острее, круче, заметавшись по экранам, как языки пламени, опалявшие мой мозг.

Этот монстр пытает Аню! Пытает бессердечно и основательно, как армия муравьев, пожирающая любую живую тварь, вставшую у них на пути.

– Прекрати! – взревел я. – Прекрати!

"Открой мне свой разум, Орион. Позволь увидеть то, что мне надо".

– И тогда?

"И тогда я позволю вам обоим умереть".

Я взглянул в его горевшие злобой крокодильи глаза. В них не было ни торжества, ни радости, ни далее садистского наслаждения – ничего, кроме чистейшей ненависти. Ненависти к роду человеческому, ненависти к творцам, к Ане, ко мне. Сетх шел к своей цели, беспощадно сокрушая любые преграды.

Ненависть полыхала и во мне – но бессильная. Сгорбившись, уронив руки, я склонил голову.

– Прекрати ее мучения, и можешь делать со мной, что захочешь.

"Я облегчу ее мучения, – отозвался Сетх. – Но они не прекратятся до тех пор, пока я не узнаю, что мне требуется. Тогда вы оба умрете".

Змеившиеся по коже Ани голубые сполохи побледнели и замедлили свою пляску. Экраны показали, что боль ее поутихла.

И могучее, безжалостное сознание Сетха вонзилось в мой разум, как докрасна раскаленный стальной прут, с жестоким упорством отыскивая то, что он хотел знать. Я оцепенел, я был полностью обездвижен, не мог шелохнуть даже пальцем, а Сетх бесцеремонно рылся в тайниках моей памяти.

Я видел, я слышал, я заново переживал события своего прошлого. Безумец Золотой глумится надо мной, твердя, что уничтожит остальных творцов, чтобы род людской поклонялся ему как единственному истинному Богу. Вот варварское великолепие Каракорума и Угэдэй, Великий монгольский хан – мой друг, убитый мною. Пронзительный сырой холод Корнуолла в темнейший из темных дней мрачного века, когда рыцари короля Артура резали друг друга десятками, как мясники.

Сетх шарил в моей памяти, притрагивался к воспоминаниям, мыслям, целым жизням, стертым из моего сознания. Он искал, и искал, и искал, жадно продираясь сквозь пережитые мною эпохи, чтобы добраться до вожделенного знания.

Но пока он прорывался сквозь мой беззащитный разум, он и сам раскрылся мне. Связь между нами, при всей своей мучительности, была двусторонней. Его мысли я читал с трудом, так как не мог сформировать активный щуп, чтобы порыться в его памяти, как он поступал со мной, но Сетху не удалось бесчинствовать в моем разуме, не приоткрыв мне своих мыслей хотя бы чуть-чуть.

Я снова в лаборатории, где Золотой сотворил меня. Я в мертвый штиль на море, под медным небом, умираю от жажды. Я на планете, вращающейся вокруг звезды Сириус. Я умираю при взрыве в огромном звездолете, сжимая Аню в объятиях.

И наконец я опять ощутил, что стою в дьявольской камере пыток, где Аня терпит муки в своем стеклянном узилище, а ненавистные рдеющие глаза Сетха обжигают меня.

"Тьфу! Без толку. Ты знаешь об этом даже меньше, чем я". – Впервые его слова, проникавшие в мой мозг, были полны гнева и отчаяния.

Мое тело снова наполнилось жизнью. Сетх словно выпустил меня из своих цепких лап, и внутренности мои пронзило тошнотворной дрожью.

Он снова обратил свои крокодильи глаза к Ане.

"Она знает. Я вырву это из нее!"

– Нет! – взревел я, когда он потянулся к аппаратуре на стене.

Он на долю секунды отвернулся от меня. Мне было этого довольно.

Схватив ближайшего деревянного болвана, я с маху опустил его на гребенчатый хребет Сетха. Ящер упал, сокрушая приборы и экраны. Взмахнув резным идолом над головой, я изо всех сил ударил по стеклянной трубе, в которой находилась Аня. Стекло рассыпалось градом осколков, и пляска электрического пламени по нагой коже угасла.

Вцепившись Ане в запястье, я стащил ее с пьедестала.

– Ч-что так-кое?.. – распахнула она покрасневшие от боли глаза.

– Сюда! – рявкнул я, потащив ее за собой.

Стоявший на колене Сетх уже поднимался с пола.

"Стой!" – загремел его голос в моем мозгу. И я почувствовал, что не могу ослушаться его.

Но меня гнала вперед какая-то более могущественная сила, перечеркнувшая его мысленный приказ. Пока Сетх телепатически выкрикивал свои приказания, я чуть ли не волоком протащил Аню в тесную прихожую, а оттуда в коридор.

Проникнув в сознание Сетха, я узнал, где находится боковое ответвление. Фрагмент стены плавно скользнул в сторону, и мы с Аней ринулись в длинный спиральный туннель, нисходивший в глубь строения.

– Орион, он тебя тоже захватил?

– Рива и Крааль заключили с ним сделку, и он потребовал в уплату нас обоих.

Мы мчались по сумрачному туннелю, круто уходившему вниз. Наши босые ступни громко шлепали по раскаленному гладкому полу. В излучаемом стенами неярком свете мы не отбрасывали тени.

– Ты в норме? – спросил я, все еще крепко сжимая ее запястье.

– Боль… – выдохнула Аня на бегу. – Она гнездилась… прямо в рассудке…

– Ты в норме?

– Физически… но… я помню… Орион, он бессердечный дьявол!

– Я убью его!

– Куда мы бежим? Почему вниз?

– Энергия, – бросил я. – Его источник энергии внизу, глубоко в земле.

Я уловил в разуме Сетха путаницу неясных образов, из которых понял, что он может манипулировать пространственно-временным вектором, как творцы, а источник требуемой для этого титанической энергии находится глубоко у нас под ногами.

– Дорога вниз, – задыхаясь от быстрого бега, проговорила Аня, – не выведет нас отсюда.

– Дорога вверх тоже. Там слуги Сетха. Наверху десятки драконов, и уж не знаю сколько при них так называемых хозяев.

– Они погонятся за нами?

Я мрачно кивнул.

Сетх обшаривал мой разум в поисках знаний, которыми творцы наверняка располагают, а он – нет. Видимо, ему нужны были сведения о связях пространственно-временного континуума, о критической точке, наметившейся миллионы лет назад, чтобы изменить, исказить, повернуть вспять ход истории.

И вдруг я мысленно увидел его дьявольское лицо, излучавшее неистовую ярость.

"Тебе не уйти от моего гнева, жалкий примат! Тебя ждут лишь пучины мучительной боли и бездонное отчаяние!"

Аня тоже увидела его – веки ее на миг дрогнули. Затем она бросила:

– Орион, он напуган! Ты заставил его бояться нас!

"Бойтесь меня!" – прогрохотал его голос в моем мозгу.

Я промолчал. Мы мчались вперед и вниз по спиральному сумрачному туннелю, прочь от солнца и свободы. Я знал, что десятки подручных Сетха уже спешат следом, лишая нас всякой надежды вернуться на поверхность, в мир тепла и света.

Впрочем, тепла хватало и в туннеле, который крутым штопором ввинчивался в землю. Пол стал обжигающе горяч, стены раскалились докрасна – будто мы приближались к адским вратам.

До меня вдруг дошло, что я по-прежнему держу в левой руке идола, крепко сжав пальцами его глотку. Это был единственный предмет, который мог сойти за оружие, и потому я не бросал статую, несмотря на ее солидный вес. Только что идол послужил мне на славу; скоро мне наверняка придется опять пустить его в ход.

Туннель наконец окончился широкой круглой комнатой, этаким каменным лоном в утробе Земли, оплодотворенным новыми образчиками бесчеловечной техники Сетха. Здесь было светлее, чем в туннеле, хотя низкий потолок вызывал тягостное ощущение. В центре комнаты виднелось кольцевое ограждение. Подойдя к нему, мы заглянули в длинную гладкую трубу, уходившую настолько глубоко, что конец ее терялся в неразличимой дали. Из трубы исходили волны жара. Мне показалось, что оттуда доносится тяжелая рокочущая пульсация, будто биение исполинского сердца невообразимо грандиозного существа.

• Предыдущая
• 22/68
• Следующая