Пуд соли на сердечную рану - Луганцева Татьяна Игоревна - Страница 36

– Вы серьезно?

– Более чем. Гипс в вашей больнице оказался с брачком.

– Бред какой-то… – вздохнул «хозяин морга». И покорился судьбе: – Хорошо, оставайтесь, сейчас все улажу.

Уладил Виктор Викторович с помощью главного врача Аркадия Германовича и хирурга Сергея Николаевича, который уже не выглядел слишком пьяным.

Главврачу пришлось рассказать всю правду. Тот только сокрушался:

– Надо же, обманули, скоты! Гипс некачественный подсунули – вроде твердеет, но легко тает. Ужас! Ну ничего, сейчас я оформлю депешу… Они у меня попляшут…

А Сергей Николаевич пытался снять уродливый «сапог» с ноги многострадальной Антонины. Но гипс опять стал каменно-твердым, мертвой хваткой вцепившись в стопу.

За спиной хирурга нервно суетился Юра:

– Только плитку не повредите! Только чтоб она не треснула! Пожалуйста, аккуратнее!

Сергей Николаевич сердито обернулся к нему:

– Слушай, друг, не мельтеши! Чего ты беснуешься? Выбор тут невелик – или я не буду обращать внимание на плитку и могу разбить ее, или рискую сломать ногу женщине еще раз.

Юра сокрушенно покачал головой. Ему стало ясно, что дела его плохи.

– Все! Точно уволят! Не расплачусь!

– Да заплачу я за плитку! Скажешь, сколько с тебя потребуют, и я дам деньги, – не выдержал Матвей.

– Честно? Вот спасибо! Вот не ожидал! – возликовал парень и немного расслабился. Но держался теперь поближе к Матвею, словно боясь отойти от благодетеля и спасителя.

– Ой! – вдруг воскликнула Антонина.

Ее нога наконец освободилась от гипса, и тот упал на пол, а плитка, как и говорил хирург, разлетелась на мелкие осколки. На Юру было страшно смотреть, он даже рот закрыл ладонью, чтобы не выругаться вслух.

– Сейчас наложим новый гипс, – продолжал возиться с ногой врач.

– Надеюсь, больше я ни к чему не прилеплюсь? – обратилась к нему Тоша.

– Нет, я принесу из старых запасов, – заверил Сергей Николаевич, – проверенный и качественный.

В этот момент двери морга распахнулись, и в помещение ввезли на каталке тело, накрытое простыней.

– Труп? – оживился патологоанатом, до сих пор молча сидевший в стороне, видимо, не привыкший иметь дело с живыми людьми и уже соскучившийся по работе. – Совсем некстати…

– Ничего, он нам не помешает, – ответила за всех Глафира. – Заканчивайте работу с живыми, а затем приступите к мертвому, ему уже не к спеху.

– Какая молодчина! Как здорово сказала! – восхитился Виктор Викторович. – Но я не могу согласиться. Трупы, к сожалению, имеют привычку портиться, так что извините…

– Ох, увольте меня от таких ужасов! Меня скоро вырвет! – закатила глаза Антонина. – И так нога ноет…

Патологоанатом, уже оказавшийся рядом с телом, приподнял простыню. Глафира невольно посмотрела на покойника и схватила Матвея за руку.

– Что? Мертвецов боишься? Иди ко мне, я тебя успокою, – попытался шутливо приобнять ее Матвей.

– Прекрати ерничать! Ты за кем должен был присматривать?

– В смысле… – не понял он ее напряжения.

– В том самом! Там, под простыней, Павел Петрович – собственной персоной! В тех же майке и трусах, в которых ходил вчера!

– Его доставили из санатория. Морга-то у них нет, – хмуро пояснил один из санитаров.

Матвей сначала побледнел, затем покраснел и бросился к каталке.

– О господи! Точно он! Что же такое? Как же это?..

– Вскрытие покажет, – философски ответил патологоанатом. – Вроде покойник древний совсем. Может, от старости помер? С каждым может случиться…

– Какая старость? У него же затылок пробит, видно ведь невооруженным глазом! Вы что, слепые?! – воскликнул Матвей.

– Ну и что? Старик шел, ему стало плохо с сердцем, он упал и расшиб голову… Или, споткнувшись, упал и расшибся… – Санитар выглядел абсолютно безразличным и бесстрастным.

Антонина закрыла лицо руками и принялась раскачиваться, словно маятник, не издавая ни звука.

– Похоже, что вы все знали старика? – спросил патологоанатом. – Как-то нехорошо получилось…

– Мы все из санатория. Я видела его несколько раз, – неуверенно ответила Глафира.

– Какой ужас! Он отец моего друга, и я должен был присматривать за ним. Присмотрел, нечего сказать… – сокрушенно почесал затылок Матвей. Его симпатичное лицо исказила гримаса отчаяния, было понятно, что мужчина сильно переживает.

– Я тоже, тоже его знала, – отняла руки от лица Антонина, прекратив раскачиваться. – И я обманула тебя, Глаша. Потому что отдыхаю в здешнем санатории не просто так – приезжала сюда много лет подряд именно из-за этого человека. Бедный Павел Петрович! Какая трагедия!

– Вы были хорошими знакомыми? – спросила Глафира, беря ее за руку. – Ужасная ситуация…

– Да, мы общались всю жизнь… если можно так сказать. Давным-давно, будучи еще глупой девчонкой, я вышла за него замуж. Павел Петрович показался мне тогда солидным, обстоятельным, умным и обходительным человеком, ведь был намного старше меня. В браке мы прожили недолго, но он на всю жизнь остался моим другом, я по многим жизненным вопросам обращалась к нему за советом. И вот теперь стала свидетельницей его гибели…

Глафира была несколько шокирована.

– Главное, держитесь. Мы с вами! Ой, как жаль, что вы узнали о его смерти вот так…

– С гипсом покончено, – вклинился в их разговор хирург, который был занят своим делом и, казалось, не слышал даже, о чем они говорили, – можете идти.

– А с ним что будет? Я имею в виду… Павла Петровича, – всхлипнула Антонина.

– Сначала сделаем экспертное заключение, потом тело выдадут родственникам… Старик же не бесхозный бомж, оформлен в санаторий по паспорту, есть адрес, можно найти родственников…

– Я знаю его сына. Его зовут Вячеслав Павлович Зобнин, – откликнулся Матвей. – Вот черт! Наверное, мне надо позвонить ему и сообщить о случившемся.

– Дождитесь моего заключения, – посоветовал ему патологоанатом.

– А когда оно будет? – спросил Матвей.

– Завтра утром.

– Нет, Славе я позвоню сегодня, а завтра зайду за заключением, – решил Матвей. – А сейчас вызову такси…

Глафира ходила по своему номеру из угла в угол и не находила себе места, словно собака на привязи. Санаторий, который был призван подлечить ее здоровье, скорее всего, подорвет его окончательно. Она решила заглянуть к Матвею, чтобы не находиться одной, но тот на настойчивый стук в дверь не откликнулся.

«Ушел куда-то…» – поняла Глафира. И ей стало по-настоящему страшно от того, что она находится в огромном корпусе совершенно одна. Случись что-нибудь, некого будет даже позвать на помощь. Павла Петровича больше нет, Матвей неизвестно где. Глаша решила пройтись по территории санатория, а заодно заглянуть к врачу, к которому ее направили и до которого она все никак не могла дойти.

В лечебном корпусе было душно и стоял какой-то неприятный, затхлый запах. Из кабинета терапевта пациенты вылетали, словно пробка из бутылки шампанского. По всей видимости, врач не утруждал себя глубоким изучением состояния больных и тщательным подходом к определению диагноза. Когда подошла очередь Глафиры и она вошла в кабинет, женщина за столом со скучающим лицом скользнула по ней взглядом:

– Новенькая? Недавно поступили?

– Да.

– Имя, отчество?

– Глафира Геннадьевна.

– Очень приятно. Меня зовут Тамара Сергеевна, я ваш лечащий врач. Вы такая молодая, надеюсь, ни на что не жалуетесь?

Слух Глаши неприятно кольнуло слово «надеюсь».

– Как раз жалуюсь. Рука у меня плохо действует после травмы.

Терапевт посмотрела на нее, широко открыв глаза.

– И чего вы от меня хотите? Тогда вам не сюда надо было ехать. Я вам вряд ли чем-нибудь помогу.

– Ладно, – пожала плечами Глаша, уже готовая ко всему.

– Анализы сдавать будете? Кровь, мочу…

– А смысл? Нет, не буду.

– Вы поймите, Глафира Геннадьевна, дело не в том, что я не хочу вам помочь. Я просто не могу…

– Понимаю.