О благодеяниях - Сенека Луций Анней - Страница 5

[1] Я со своей стороны не ставлю препятствия благодеяниям: чем они будут многочисленнее и больше, тем более будут приносить хвалы. Тем не менее, однако, при этом следует руководиться соображением, ибо никому не может быть по сердцу то, что дано случайно и необдуманно. [2] Посему кто думает, что мы, давая такие советы, суживаем пределы благотворительности и открываем ей менее широкие границы, тот пусть не принимает наших советов в превратном смысле. Ибо какую добродетель мы чтим более, в пользу какой добродетели более приводим доводов? И кому столь приличествует подобное увещание, как не нам[27], объявляющим священным (объединение) содружество (societatem) человеческого рода? [3] Итак, что же? Так как нет ни одной благородной способности души, хотя бы даже она получала свое начало от доброго желания, если разум не придает ей достоинства добродетели[28], то я запрещаю расточать благотворения. Тогда бывает приятно получить благодеяние, и даже – с распростертыми руками, когда оно, при руководстве разума, направляется к людям достойным, а не туда, куда захочет случай и безрассудное влечение приведет его. Таким благодеянием бывает желательно хвалиться и приписывать его себе как виновнику. [4] Называешь ли ты благодеяниями те из них, виновника которых тебе стыдно признать? Но насколько приятнее, насколько глубже западают в душу, притом так, чтобы никогда не оставлять ее, те благодеяния, которые более доставляют удовольствия при размышлении о том, от кого, чем о том, что ты получил. [5] Крисп Пассиен[29] говаривал обыкновенно, что от одних он лучше бы желал (получить) суждение, чем благодеяние, а от других – лучше благотворение, чем суждение, и приводил следующие примеры: «от божественного Августа[30], – говорил он, – я лучше желаю получить суждение, а от Клавдия[31] – благодеяние». Я же со своей стороны полагаю, что не следует искать благодеяния того, чье суждение не имеет цены. [6] Итак, что же? Разве не следовало от Клавдия брать того, что он предлагал? Следовало, но так, как будто берешь от Фортуны, которая, как ты знаешь, тотчас же может сделаться в отношении к тебе неблагожелательной. Посему зачем нам разделять то, что перемешано между собой? У него недостает наилучшей части – именно, что дано без размышления, то уже не благодеяние. В ином случае иногда и большие деньги, если только они даны необдуманно и не по благожеланию, будут не бо́льшим благодеянием, чем случайно найденный клад. Много есть такого, что надлежит принимать, но не быть обязанным.

[1] Рассмотрим, достойнейший из мужей Либералий, остающееся доселе нерассмотренным от предшествовавшего отдела[32], а именно: каким образом надлежит оказывать благодеяние. Мне кажется, я в состоянии указать путь наиболее удобный. Будем оказывать благодеяние так, как желали бы сами принимать его: [2] прежде всего – охотно, скоро и без всякого колебания. Когда же, давая какой-нибудь дар, долго удерживают его в своих руках и, по-видимому, с трудом с ним расстаются, а дают его так, как будто отнимают у самих себя, – благодеяние бывает неприятно. Поэтому даже в том случае, если бы пришлось почему-либо замедлить, всевозможными способами будем избегать такого вида, по которому могли бы подумать, будто мы колеблемся. Колебаться – почти то же, что отказывать, и давший с нерешительностью не заслуживает никакой благодарности. Ибо как скоро в благодеянии всего приятнее желание дающего, то заявивший самой медлительностью свое нежелание дать – собственно и не дал, а только оказал слабое сопротивление противоположному влечению[33]. А таких, которых делает щедрыми слабость характера[34], немало.

[3] Всего приятнее такие благодеяния, которые оказаны с готовностью, охотой, предупредительностью и без всякого замедления, – исключая только вызванного стыдливостью принимающего. Самое лучшее – предупреждать желание каждого, но почти так же хорошо и следовать за ним, хотя все-таки лучше предупреждать просьбу, и вот почему: у человека честного смыкаются уста и краска разливается по лицу, когда ему приходится просить; поэтому избавляющий его от этой пытки тем самым умножает свой дар. [4] Недаром получает благодеяние тот, кто получил его после просьбы, ибо, по мнению достойнейших мужей, наших предков[35], нет предмета дороже того, который куплен ценой просьб. Люди реже воссылали бы прошения, если бы их надобно было воссылать публично[36], посему даже богам, которым мы поклоняемся с величайшими почестями, и тем мы предпочитаем возносить молитвы в молчании и внутри самих себя.

[1] Тяжелое, гнетущее это слово «прошу», с поникшим лицом надобно бывает его выговаривать. От него должно избавлять своего друга, а также всякого, кого ты чрез благодеяние намереваешься сделать другом[37]. Надобно спешить: поздно оказал благодеяние тот, кто оказал его просящему. Посему следует предупреждать желание каждого и, угадав его, избавлять от весьма тягостной необходимости просить: ведь только то благодеяние произведет приятное и продолжительное впечатление на душу, которое предупреждает (желание и просьбу). [2] Если же нам не представляется случая предупредить (желание другого), то по крайней мере постараемся не допускать просителя до многословия, чтобы не показаться упрошенными, но как только мы уведомлены (о нужде другого), немедленно же дадим обещание и самой поспешностью докажем, что мы готовы исполнить желание даже прежде, чем нас к тому побудят. Подобно тому как для больных бывает спасительна благовременность пищи и вовремя поданная вода заменяет место лекарства, так и благодеяние, как бы незначительно и обычно ни было, но если оно сделано с готовностью, если не пропущено ни одного ближайшего часа, много выигрывает в достоинстве и превосходит заслугу благодеяния ценного, но неспешно оказанного и долгое время подвергавшегося обсуждению. Кто оказал благодеяние с такой готовностью, тот, без сомнения, оказал его по охоте. Поэтому он оказывает благодеяние с радостью и таким образом принимает на себя вид, вполне соответствующий его душевному настроению.

[1] Бывали случаи, когда молчание или неразговорчивость, походившая на суровость и огорчение, вредили и великим благодеяниям некоторых лиц, – так как они, давая обещание, имели такой вид, как будто отказывали. Насколько лучше к добрым делам присоединять добрые слова и сопровождать оказываемое благодеяние любезной и благосклонной беседой с просителем? [2] А чтобы он даже пожалел, что так поздно обратился с просьбой, можно прибавить любезный выговор: «Я, мол, сержусь на тебя за то, что ты, имея кое в чем нужду, ни разу не пожелал меня уведомить об этом, – за то, что ты так усиленно просил, за то, что ты обратился к кому-то помимо меня. Но я радуюсь тому, что тебе пришла охота испытать мою душу; на будущее время все, в чем бы у тебя ни была нужда, требуй от меня по праву. А теперь на первый раз твоя неделикатность прощается». [3] Поступая так, ты заставишь просителя ценить твое расположение больше, чем все то, что он пришел у тебя просить. В самом деле, величайшая добродетель и радушие благотворителя обнаруживаются в том случае, когда ушедший от него будет говорить про себя: «Я сделал сегодня великое приобретение. Более же всего мне нравится то, что я встретил такого благотворителя; для меня это лучше, чем если бы этот дар достался мне и в больших размерах, но при других обстоятельствах. Я никогда не воздам достойной благодарности за такое его расположение».