Двести веков сомнений - Бояндин Константин Юрьевич Sagari - Страница 4
- Предыдущая
- 4/132
- Следующая
Караван двигался неторопливо. Везли они редкостное вино, ткани разные, что-то ещё — сильно не поспрашиваешь. Ланенс поспрашивал бы — но слова скупщика ещё звучали в его ушах, а взгляды, которыми одаривали сопровождающие, и так не отличались излишней приязнью. Это понятно. Им деньги приходится зарабатывать, рискуя собственной головой, а ему, молодому бездельнику, всего-то работы, что посетить соседний город, оставить пару-другую писем, забрать ответ и ехать назад, в спокойствии и безопасности.
Один из охранников заметил, что увязавшийся с караваном юнец не очень-то походит на богатого сынка — ни манер, ни стиля, ничего. Слово за слово — и выяснилось, что парнишка возвращается к своему дядюшке после не очень удачного обучения.
— Правильно, — одобрил охранник, — камни точить или там статуэтки вырезать — это для стариков да нелюдей. Так человеком никогда не станешь. А возьмёшься за оружие, подпортишь немного шкуру — глядишь, всё остальное уже нипочём…
Слушатель ему попался благодарный, и ветеран, явно обрадовавшись перспективе пополнить ряды наёмников ещё одним молокососом, сделался гораздо приветливее и общительнее. Юноше стоило немалого труда изображать на лице восторг, когда охранник («зови меня Хартом, приятель») принялся рассказывать всякие страсти. Надо отдать ему должное, рассказывать он умел.
В эту ночь, едва большая луна достигла зенита, лошади переполошились. Помогая утихомиривать их, Ланенс едва не лишился жизни — копыто просвистело рядом с виском. Все устремили взгляд вперёд — там, пересекая дорогу, клубилась пыль (или туман?), доносились странные звуки — не то скрежет железа, не той чьи-то голоса.
— Что это? — спросил юноша, не особенно рассчитывая на ответ. Лица у всех были побледневшие.
— А кто его знает, — сплюнул стоявший поблизости человек. На охранника не похож — должно быть, купец, или помощник купца. — Однажды уже видел такое, и тоже в полнолуние. Хватило ума в туман не лезть.
— А если бы залезли?
Человек как-то странно посмотрел на юношу, торопливо сложил пальцы в охранный знак и отошёл в сторонку.
— Дозорные, — мрачно изрёк Харт, осеняя себя магическим знаком. — Видел я их поблизости. Настоящие призраки. Только кони у них словно бы из железа. Редко появляются, милостивы всё-таки боги.
— Ну давай, давай, — ответил кто-то насмешливо из темноты. — Рассказывай сказки. Дозорные… Скажи ещё, что это Семеро с перевала. Кошки это, только и всего. Торный путь поблизости, вот они и показались. Так бы их и не видать.
— Что за Дозорные? — полюбопытствовал Ланенс, не удержавшись.
— Днём расскажу, — пообещал Харт хмуро. — Если доживём.
Юноша долго смотрел в клубящееся облако. Про призрачных кошек он тоже слышал, а торный путь даже видел собственными глазами. На границах с равниной ещё оставались островки пустыни; хоть и небольшие, они не становились безопасными. Зыбучие пески, призрачные кошки, змеи — множество опасностей подстерегает неосторожного путника. Поэтому, когда совсем ещё маленький Ланенс (тогда он носил иное имя) увидел, как поверхность песка сама собой становится ровной, плотной и надёжной, то сразу понял: сказки тоже бывают правдой. Правда, детей в этом убеждать не приходится.
Торные пути пролегают через многие пустыни. Кто построил их, отчего они появлялись, нередко спасая отчаявшихся — неизвестно. Разве что мудрецы какие-нибудь знают… но по пути ни разу не попадался ни один разговорчивый мудрец.
До утра они дожили без особых хлопот. Туман с восходом солнца рассеялся, а когда караван проходил мимо вчерашнего «туманного следа», юноша явственно различил озерцо зыбучего песка и несомненные очертания Торного пути. Что, впрочем, не помешало его новому собеседнику поведать и о таинственных Дозорных, и о Семерых, и о прочих диковинах, что досаждают путешественникам.
Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 14-й час
Никогда Клеммен так не спешил. Случилось настоящее чудо, даже два: во-первых, заказов осталось не так уж и много (что понравилось всем, кроме Буарта), а во-вторых, на голову им неожиданно свалилась премия. По два десятка серебряных — этого, как тут же подсчитал Пройн, хватит на четыре бутылки очень неплохого вина, на пир горой до самого утра и на прочие, не менее приятные, развлечения. Клеммен тут же отговорился своим дядюшкой, и его товарищи понимающе закивали головами: они и сами трудились тут по воле своих отцов. Последние надеялись подобным образом вырастить из них людей в меру умных, в меру трудолюбивых, и так далее.
Одним словом, полдня свободы — это сила. В особенности, если дома тебя дожидается несколько отличных кусков мрамора, резец, и до сих пор не воплощённые идеи…
У каждого человека есть по меньшей мере одна страсть, увлечение, талант — называйте, как хотите. У Клеммена это резьба. По камню, по дереву, по кости. По камню — лучше и благороднее всего. Собственно, из-за камня вся история с отцом и произошла.
Насвистывая, юноша прошёл во вторую свою комнату (снимать больше, чем две комнаты выглядело бы небывалой роскошью). Комната служила студией, местом отдыха и библиотекой. Неторопливо переодеваясь в подобающую одежду, Клеммен уже видел контуры Предмета, явственно проступающие сквозь неровные грани мраморного куска. Хорошо, если на этот раз Предмет не ускользнёт, не растает под обломками коварно рассыпавшегося камня… на обретение подлинного мастерства требуется много лет. Но Клеммен не жаловался.
И тут его словно молнией поразило. Он вспомнил табличку на площади. «Выставка». Картины, скульптуры и… резьба по камню! Точно! У него по меньшей мере полтора часа!
Предмет тут же вылетел из головы. Не каждый день в Венллен приезжают ольтийские и дарионские шедевры. Пропустить подобное — просто преступно. Однако, невзирая на спешку, Клеммен оделся не в рабочую одежду, а в выходной костюм. В нём его не узнает никто из «товарищей по работе». Они просто не привыкли замечать тех, кто так одевается. Неплохая маскировка.
Хозяйка апартаментов покачала головой, глядя, как её тихий, всё время погружённый в задумчивость постоялец вихрем выносится наружу, едва успев поздороваться. Не иначе, на свидание, решила она и улыбнулась. В его-то годы земля должна под ногами гореть. Только бы вот уши ему уменьшить… самую малость.
Клеммен пулей промчался мимо Д., который, как всегда, совершенно неузнаваемый, прогуливался по площади, погружённый в раздумья. Бороду он никогда не сбривал — незачем — а всё прочее всегда можно изменить, скрыть или, наоборот, сделать явным. Переодеваться и перевоплощаться — вполне обыденное искусство, магии здесь не нужно, каждому человеку это под силу. Сейчас он выглядел преуспевающим купцом — примерно тем, что некогда встретил Ланенса-Клеммена в душном коридоре биржи Веннелера. В таком виде особенно легко думается.
Да и выставка, в сторону которой умчался его ученик, действительно хороша. Только почти всегда находятся неотложные дела, мешающие насладиться подобным зрелищем от души.
Из памяти не шёл разговор, который произошёл не более получаса назад.
— Пора, — заявил он, закрывая за собой дверь. — Пора находить ему настоящую работу.
Его начальник — вернее, начальница — долго думала, прежде чем ответить.
— О ком из своих подопечных ты говоришь?
— Странный вопрос, — поразился Д. — О Клеммене, разумеется. — Прежнее имя пришлось менять как можно скорее. «Ланенс» было далеко не безобидным именем, а в сочетании с тщательно произведённым ритуалом проклятия и вовсе не оставляло человеку шансов на долгую и безоблачную жизнь. До тех пор, пока Клеммена не назовут этим уродливым словом (буквальный его перевод являлся площадной бранью), проклятие не реализуется. Да, таланты у людей порой бывают самыми неожиданными. Д. припомнил, как несколько раз навещал отца Клеммена, чтобы выудить хотя бы часть формулы.
Выудил.
Теперь отец Клеммена уже никого не сможет «наградить» подобным образом. Потому что до конца дней своих не вспомнит из формулы ни слова. Каким образом такая убийственная вещь доасталась кожевеннику, понять трудно. Но, сталкиваясь с подобными случаями, Д. каждый раз осознавал, что от их работы польза всё же есть.
- Предыдущая
- 4/132
- Следующая
