Не говори любви «прощай» - Маслюкова Ольга - Страница 11

— Мир так тесен! — сказал Валентин. — Так я жду вашего звонка!

Его окликнула какая-то девушка. Она стояла, застегнутая на все пуговицы, и недовольно смотрела на поэта-художника, ведущего оживленную беседу с неизвестными женщинами. Видимо, она собралась уходить, и ей не нравилось, что Валентин этого даже не замечает.

— Наверное, жена, — предположила Люба, когда поэт-художник засеменил в сторону девушки. — Взгляд собственницы. — Она взяла с тарелки очередной бутерброд, налила в бумажный стаканчик еще вина и сказала Варе: — Кажется, ко мне вернулся аппетит. Последнее время я совсем не могла есть.

— И на здоровье. — Варя придвинула ближе к Любе какой-то салат в пластмассовой чашке. — Представляешь, не могу найти ключ от Женькиной квартиры. Как сквозь землю провалился! Ума не приложу, куда он мог деться! Все перерыла. А мне квартиру надо клиентам показывать! Что делать?

— Вскрывать и новый замок ставить, — с переполненным ртом предложила Люба. — Что тут думать?

— Там дверь металлическая. И замок какой-то сложный.

— Я знаю! — вскрикнула Люба, опустошив салатницу. — Надо Гавриила попросить! У него же ручки золотые. Вон какие статуи ваяет! Что ему примитивный замок открыть? Эх, жаль, Валентин ушел…

Словно чувствуя, что он нужен Варе с Любой именно в этот момент, Гавриил оказался около подруг.

— Все нормально? — спросил он.

— Гавриил! — с места в карьер рванула Люба. — Вы — такой умелый человек. А дверь без ключа открыть можете?

Мастер не сразу понял, о чем его спрашивают. Но улыбка медленно сползла с его лица.

— Простите? Какую дверь?

— Моя подруга, — Люба пальцем ткнула в Варю, — потеряла ключ. Теперь она не может попасть в квартиру.

— А Варя живет одна? Больше ни у кого нет хотя бы запасных ключей? — Лицо Гавриила выражало напряжение и подозрительность.

— В том-то и дело. Знаете, долго объяснять. Варя живет не одна, с семьей. Но квартира — не ее, а нашей приятельницы, которая переехала в Германию и попросила жилье продать. А Варя потеряла ключ.

— И вы хотите, чтобы я пошел и открыл дверь?

— Да! — обрадовалась Люба. — Я подумала, что вам это по силам.

— Но я не вскрываю чужие квартиры, — Гавриил нахмурился. — Мы с вами для этого недостаточно знакомы.

— Мы можем…

— Подождите, — остановил Гавриил Любу. — Даже если бы я согласился, то это не так просто сделать. Дверь металлическая?

— Да.

— С распорками?

Люба посмотрела на Варю, а та пожала плечами.

— Какая разница? — спросила Люба.

— Большая, — назидательно ответил Гавриил. — Если без распорок — можно просверлить замок дрелью. Если с распорками, то надо болгаркой спиливать петли. И то не поможет. Придется проем выламывать.

— Новый замок надо покупать? — проявила сообразительность Люба.

— А как вы думаете? — иронично усмехнулся Гавриил.

— Так вы нам отказываете?

— Ну, — скульптор помялся, — я, конечно, могу посмотреть. Но ничего не обещаю.

И с возгласом «дорогой мой!» он бросился к какому-то мужчине, который вошел в мастерскую. Видимо, это был желанный гость. Или Гавриил нашел повод, чтобы убежать от странных женщин, пристающих к нему с сомнительными просьбами.

— Я тут в одной газете читала интервью с Анжеем Вайдой, — посмотрела вслед скульптору Люба. — Так вот, он сказал, что героем нашего времени может стать Женщина. Потому что именно мы ответственней, мудрей и во всех отношениях лучше. Заметь, он это не перед Восьмым марта произнес. И он прав. Мы вечно должны рассчитывать только на себя. Кстати, — осенило Любу, — чего мы кого-то просим, если у нас собственные мужики есть. Неужели твой Серега не может этой дверью заняться?

— Ой, у него депрессия. — Варя представила, как разворчится муж, если она обратится к нему сейчас с подобной просьбой. — Эти проблемы с работой… Да он и не сумеет. И потом, мы с ним почти не разговариваем.

— Тогда я Генке скажу. Пусть съездит и посмотрит, что там сделать можно. И чего я, правда, к Гавриилу привязалась? Неудобно получилось. Нас встретили, накормили, напоили, а мы — здрасте вам! — требуем от незнакомого человека квартиру вскрыть. Черт-те что, бедняга, подумать мог! К тому же я ничего у него не покупаю. Свинство сплошное. Надо сваливать отсюда. — И Люба бочком продвинулась к выходу, потащив за собой Варю.

— Вы уходите? — Хозяйка мастерской заметила их маневр.

— Спасибо вам за все, — прощебетала Люба. — Мы получили несказанное удовольствие.

На улице совсем стемнело, но вечер был теплый. Весенний воздух рождал благодушное, доброе настроение. И подруги решили немного пройтись.

— Вот как они живут? — рассуждала по дороге Люба. — Постоянно народ, вечеринки, открытые для всех двери… Неужели не устают от этого? И когда Гавриил успевает работать? Мне всегда казалось, что художнику надо запереться в четырех стенах, никого не видеть и не слышать, ни на что не отвлекаться, чтобы воплотить свою идею в бронзе или гипсе. Он же растрачивает собственную энергию, которую надо в себе собирать и всячески экономить.

— Творческие люди, — сказала Варя, — нам их не понять.

— А к Валентину сходим, — решила Люба. — Я чувствую, что у нас с ним схожая энергетика. Значит, он должен писать картины, которые мне понравятся.

— Выберемся как-нибудь, — неопределенно ответила Варя.

Геннадий взял выходной. Он сидел в своей машине напротив закрытых ворот, выкрашенных в коричневый цвет и закрывающих от посторонних глаз небольшой серый дом с мансардой и балконом. Геннадий не был уверен, что поступает правильно, и потому нервничал. Пепельница наполнилась окурками, и он, открыв дверь, выбросил их прямо под колеса автомобиля. Обычно он так не поступал. Люба даже подсмеивалась над тем, что ее муж — невозможный аккуратист и ищет урну даже там, где ее априори не может быть. Но сейчас Гена отступил от своего правила: он боялся, что пропустит того, кого ждал, — ненавистного ему жениха дочери.

Вова жил дома. Это Геннадий знал точно. Вот только Вовино расписание определить было невозможно. Такой бездельник, как он, мог и сутками не вылезать из четырех стен. Он работал, как говорила Инна, у своего папаши. Но тот, видимо, ничего от сына не требовал, если позволял сыночку никуда не ходить.

Он бы, Геннадий, с такого отпрыска три шкуры содрал! Его Инка — девушка, а постоянно трудится. Она подрабатывала даже тогда, когда училась в институте: репетиторством, официанткой. А сейчас устроилась в престижный банк, в кредитный отдел, получает там семьсот долларов. Сама нашла это место, два месяца — во время испытательного срока — работала совершенно бесплатно. И ведь добилась, чтобы ее взяли. Инка вообще серьезная, целеустремленная. И надо же было ей связаться с таким козлом!

Геннадий даже не знал, что он скажет Вове. Но просто так проглотить обиду, нанесенную его дочери, не мог. Инка страдала. А его как отца ее переживания задевали вдвойне.

— Папа, — спросила она на днях, — а что может заставить мужчину жениться? Какой надо быть, чтобы он от тебя никуда не делся?

Геннадий испугался. Что-то очень не понравилось ему в этом вопросе.

— Ну, беременность, — неуверенно сказал он. — Или там любовь…

— Любовь, — засмеялась Инна. — Смешной ты, пап.

— Да? — обиделся Геннадий. — А ты сама как думаешь?

— Хитрость, шантаж. Или парень видит, что получит от будущей жены какую-то выгоду. Скажем, ее родители богаты или занимают влиятельные посты и могут сделать ему карьеру.

Раньше Инна не была столь циничной.

— Не хотел бы я, — сказал Геннадий, — чтобы меня заманивали в какие-нибудь сети и строили ловушки.

— А как ты на маме женился?

— Я в нее влюбился. У нее было такое темное платьице с белым воротничком, и она казалась… — он подбирал слово, — неземной.

Инна промолчала. Иногда она вдруг уходила в себя, словно отгораживаясь от собеседника.

Геннадий поерзал и предложил: