Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ - Брайан Фрэнсис - Страница 8

• Предыдущая
• 8/72
• Следующая

Однако все эти звуки перекрыл новый шум – стук других копыт, скачущих вниз по дороге – к нам. Судя по этим новым звукам, много всадников – целое небольшое войско – мчалось к «Адмиралу Бенбоу». Те, кто нас осаждал, снова принялись сквернословить. Но фитиль все шипел, огонь продолжал свой смертельный путь, не давая росткам радости вызреть в наших сердцах.

Ум мой был в смятении. Что же мне следует делать?

Прежде всего я прислушался. Судя по запаху и потрескиванию, фитиль проходил вдоль подоконника, снаружи, за ставнями. Я взглянул на Тома, но он меньше моего знал, как справится с такой опасностью. В то же время шум мчащихся к нам галопом всадников раздавался все ближе и ближе. Неужели нам предстояло быть разорванными в клочки взрывом в тот самый момент, когда пришло спасение?

Не полностью осознавая, что делаю (хотя мысли мои звучали в голове четко, словно колокол), я заскользил по полу, избегая осколков стекла. Отодвинул защелку и приоткрыл окно, потом осторожно раздвинул ставни – но лишь на дюйм, не больше. Ни враждебного лица, ни мушкетного дула. Наши враги обратили к нам спины: они смотрели в ту сторону, откуда приближались всадники.

Я глянул вниз. Тонкая струйка дыма поднималась от подоконника, и там, прямо у меня под носом, змеился фитиль. Никогда ни одна змея не источала такой злобной угрозы, как этот красный кончик шипящего шнура. Ящик, к которому он тянулся, отстоял не более чем на два дюйма от бегущего по шнуру язычка пламени. И не только это: если бы наши преследователи обернулись, я вполне мог получить мушкетную пулю в глаз.

Я опять отодвинул ставню – еще на дюйм. Никто меня не окликнул. Затем я тихонько высунул из окна рукоять пистолета и, сильно надавив ею на фитиль, попытался его загасить. Но когда я убрал пистолет, язычок пламени все бежал, шипя, по просмоленному шнуру. Я остановился и на миг отступил от окна. Казалось, удача – на моей стороне: когда я снова подошел к окну, никто не выругался и никто не выстрелил, потому что мчавшиеся к нам всадники теперь остановились. С дороги послышался громкий шум – там царила сумятица.

Смочив слюною пальцы, я загасил фитиль, сжав его между большим и указательным. Этот ожог еще много дней причинял мне боль.

Наших спасителей привел не доктор Ливси. Сын Тома Тейлора не застал его дома и поэтому поскакал в Холл. Не кто иной, как сквайр Трелони кликнул клич: «К оружию, джентльмены! К оружию!»

– И вы осмеливаетесь, сэр? – раздался один из тех голосов, что так устрашали нас совсем недавно.

– Я осмеливаюсь. Опустите оружие.

– Прошу вас осведомиться о том, с кем вы имеете дело.

– Да будь вы сыном самого короля, – ответствовал сквайр, – вам пришлось бы подчиниться законам его величества, применяемым в нашем округе. А теперь, сэр, извольте спешиться и приготовьтесь отвечать на вопросы.

– Я и есть закон, – ответил этот человек. – Самый законный закон, с каким вы только можете повстречаться.

Что-то в его тоне заставило сквайра приутихнуть. Он сказал:

– Объяснитесь.

– Наш сотоварищ, весьма известный вельможа и мой родственник, был подло убит.

– Да, я знаю. Двое из моих людей сейчас убирают с дороги его труп.

– А в этой гостинице, – продолжал главный из осаждавших, – прячут убийцу. И еще двух беглецов.

– Такое может всякий сказать, – пробурчал сквайр в ответ. – Это никак не доказывает, что вы – блюститель закона.

– Я – сэр Томас Молтби. Убитый – мой кузен… то есть он был моим кузеном. Это герцог Бервикский.

Заговорил еще один из осаждавших. В речи его был заметен иностранный акцент. Судя по тону, он пытался смягчить ситуацию своими объяснениями, при этом не сдавая позиций.

– Сэр Томас Молтби – один из советников при дворе его величества. Как таковой, он имеет полномочия блюсти законы его величества на территории всего королевства, где бы ни почел это необходимым. А я – его секретарь.

Сердце мое сковало холодом. Придворный советник обладал правом проводить срочное расследование, назначать судебное разбирательство и выносить приговор – то есть мог быть судьей, присяжными заседателями и, по всей видимости, палачом одновременно. Я слышал, как посетители трактира с ужасом рассказывали о скорых и неправых судах, вершившихся такими персонами. Этот человек обладал властью осудить меня и повесить в моем собственном дворе.

Сквайр Трелони тоже понял, к чему клонится дело. Тон его стал еще более сдержанным.

– Мировой судья нашего округа сможет оказаться вам весьма полезным, сэр, – пробасил он. – Я могу за него поручиться и жду его с минуты на минуту.

– Тем не менее «мирового судьи вашего округа» здесь нет, – заявил сэр Томас Молтби, едва скрывая презрение. – И позвольте мне усомниться, что король знает его в лицо. В каковом случае я прихожу к заключению, что нам самим следует применить закон.

Сквайр Трелони умолк. Это было настолько необычно, что я еще больше встревожился. Все решения сквайра диктуются зачастую не мыслью, а желанием действовать. В наступившей тишине к нам в дверь снова яростно застучали чем-то твердым.

– Эй, в доме! Выходите! Укрывательство преступников противно законам короля. Выходите, убийцы! Выходите! – Это опять был Молтби.

Щеки у моей матушки зарделись от возмущения, и она прошептала:

– Убийцы? Я сама стану убийцей, если он не перестанет обзываться!

Сквайр Трелони вступился за нас, но казался несколько притихшим.

– Я знаю эту гостиницу так же хорошо, как собственный домашний очаг. Там нет никакого убийцы – ни постоянного жителя, ни постояльца.

– Ну что ж, – прозвучал голос еще одного из нападавших, голос человека явно пьющего; его я еще не слышал. – Тогда пусть выйдут и покажут, что им нечего опасаться со стороны закона.

Мы трое провели молчаливый военный совет, задавая вопросы и отвечая на них лишь движениями бровей. Затем я медленно приоткрыл ставню – всего наполовину – и выглянул наружу, стараясь оставаться незаметным.

Видеть окружающее я мог только под определенным углом, но все же видел. Сцена во дворе гостиницы выглядела прелюдией к небольшой, но яростной битве. Наши преследователи сидели на лошадях, выстроившись в одну шеренгу, держа мушкеты на изготовку, нацеленными на сквайра и его всадников. Он, оказывается, вооружил нескольких мужчин, работавших у него в поместье. Чуть поодаль все происходившее наблюдал, сидя в седле, горбун; глаза его были холодны, как черные камни.

По-прежнему не сводя пристального взгляда со сквайра Трелони, Молтби окликнул меня сквозь зубы:

– Окно для этого не годится. Люди входят в дом и выходят из дома через двери. Но если они еще и воры, а не только убийцы, то…

За моей спиной возмущенно ахнула матушка. В этот миг я заметил во дворе быстрое движение, и что-то сверкнуло в воздухе. Небольшой молоток, со всей силы брошенный горбуном, ударил в открытую ставню, резко качнув ее назад. Она закрылась, ободрав мне костяшки пальцев. Я захлопнул ставни, а сквайр выстрелил из пистолета в воздух: пуля пролетела над головой горбуна. Сквайр прорычал:

– Следующая будет тебе в глаз, господин хороший. А вы, Молтвич, или как там ваше чертово имя, придержите этого урода, не то ему смерть!

Горбун выкрикнул новое ругательство, столь непристойное, что меня бросило в краску: хотя моя матушка и была привычна к грубым речам выпивающих матросов, мне было стыдно, что подобные слова коснулись ее ушей.

– Велите им открыть дверь, и мы больше ничего не станем предпринимать, – крикнул Молтби.

Не очень охотно сквайр Трелони окликнул меня:

– Все улажено, Джим.

Очень медленно мы с Томом Тейлором приоткрыли тяжелую дверь всего на фут или около того. Я следил за происходящим сквозь щель между косяком и самой дверью, но видел только сквайра и его людей. Некоторые из них вдруг пришли в движение, словно поняли, что чужаки собираются силой взять дверь или открыть огонь.

– Оставайся на месте, Джим! – крикнул мне сквайр. – Не выходи…

• Предыдущая
• 8/72
• Следующая