Администрация леса - Чадович Николай Трофимович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/8

– Эй, – крикнул ему отец. – Не ходите за нами, пожалуйста! Я не собираюсь вам ничего продавать. Сами ищите!

– Куда захочу, туда и пойду! Не указывайте мне! – экс-фельдъегерь на секунду высунулся из-за елки. Всем своим обликом он напоминал сейчас голодного шакала, твердо решившего перехватить чужую добычу.

Где-то слева раздался негромкий хлопок, и над верхушками деревьев, разбрасывая искры, взлетела красная ракета.

– Одной нет, – прокомментировал отец. – Давай пройдем еще немного вперед и там уже начнем искать по-настоящему.

– А может, здесь поищем?

– Такие места белые не любят.

– Папа, я больше не могу идти.

– Тогда влезай мне на спину. Крепче держись и береги глаза от веток.

Спустя полчаса отец почувствовал, что и его ноги начинают отказывать. Во рту и глотке пересохло. Виски ломило от пряных лесных запахов. Попавшая за ворот сухая хвоя колола шею. В волосах шевелились плоские противные клещи. Он давно уже перестал ориентироваться в лесу и брел наугад. Время от времени они натыкались на людей, каким-то загадочным образом успевших опередить их. Некоторые остервенело рыскали в чащобе, раздвигая руками каждый куст и едва не становясь на четвереньки, другие с рассеянным видом бродили между деревьями, третьи спокойно дрыхли или закусывали в тенечке.

Однажды их напугало злое хрюканье, доносившееся из весьма заманчивой на вид березовой рощицы, глубоко вклинившейся здесь в ельник, однако отец сразу догадался, что это проделки какого-то плута, таким нехитрым способом старающегося отогнать подальше конкурентов. Сзади снова хлопнуло, и отец, обернувшись, увидел кляксу оранжевого дыма, медленно расплывающуюся в воздухе.

– Вторая! – сказал отец. – Значит, осталась последняя семья.

– Наверное – наша?

– Конечно, наша, – подтвердил отец. – Надеюсь, ты уже отдохнул и сам сможешь идти?

Они вышли к ржавому заболоченному ручью, умыли лица, напились и наполнили водой термос. Лес на противоположном берегу стоял чистый, светлый, береза росла там вперемешку с елью – отец слыхал, что именно в таких местах любят жить белые.

– Сейчас смотри в оба, – сказал он. – Если нас и ждет удача, то именно здесь.

– Здесь, папочка, здесь, – странно изменившимся голосом прошептал мальчик. – Смотри вон туда!

И действительно – это были именно они – болетус эдулус, короли июльского леса, белые грибы!

Пузатые, коричневоголовые, они кучкой сидели возле тонкой молодой елочки, а чуть дальше в траве виднелось еще несколько.

– Папочка, чего же ты стоишь? – взмолился мальчик. – Бери их скорее! Они же наши!

Совсем рядом затрещали сучья, и мимо них враскорячку промчался фельдъегерь, весь в поту, паутине и рыжих иголках. Отец перепрыгнул через ручей, помог перебраться сыну и, волоча его за руку, без труда обогнал соперника, который зашипел при этом, как дикий кот, у которого вырвали из зубов лакомый кусочек. До цели оставалось всего несколько шагов, когда на совершенно ровном месте отец споткнулся и упал, потянув за собой сына.

Когда они вскочили на ноги, все было уже кончено.

Экс-фельдъегерь, утробно рыча и даже повизгивая от удовольствия, засовывал в карман последний, вырванный с корнем гриб. Из ближайших кустов вышел лесник и выстрелил из ракетницы вверх.

Летний грибной сезон закончился.

Автобус осторожно подкатил к шоссе и остановился у опущенного шлагбаума. Люди в темно-бурых, под цвет асфальта мундирах и оранжевых пуленепробиваемых жилетах – древнем символе своей профессии – заставили водителя покинуть машину и долго спорили с ним о чем-то, придирчиво изучали какие-то бумаги, проверяли давление в шинах, люфт руля и развал колес. Шоссе принадлежало Администрации дорог, у которой было свое представление о том, какой именно транспорт может по этим дорогам двигаться.

Наконец шлагбаум был поднят, рогатки из колючей проволоки убраны, и автобус покатил в направлении города. Мальчик тихо плакал, и это были настоящие, неподдельные слезы.

– Не надо, – пробовал утешить его отец. – Осенью я постараюсь достать лицензию на рыжего. Может, нам еще и повезет.

Вдоль дороги за сетчатой оградой двигались по бездорожью толпы людей с косами в руках – Администрация полей и огородов, объединившись на время с Администрацией садов и лугов, шла воевать Администрацию минеральных удобрений.

Пассажиры автобуса оживленно переговаривались. Большинство было очень довольно проведенным днем. Женщина-тумба демонстрировала всем огромный, со сковороду величиной, насквозь выеденный червями гриб. Инвалид сумел где-то напиться и сейчас спал, блаженно посапывая. Экс-фельдъегерь сидел в последнем ряду и мрачным взором сверлил спину отца.

Впереди шел оживленный спор на злободневные темы. Необходимо создать Администрацию Администраций, предлагал кто-то, вот тогда, наверное, будет порядок. Нет, возражали ему. Было уже такое! Без толку! Порядок может навести только Администрация армии, она это умеет. Да бросьте вы, следовали ответные возражения. Чем она, интересно, этот порядок наведет? Разве вам неизвестно, что Администрация армии рассорилась с Администрацией оружия, и та ей который год даже ржавого штыка не дает.

Автобус еще несколько раз останавливали для досмотра дорожники, но уже из другой, раскольнической администрации. Багровое солнце садилось за дальним лесом, высоко в небе дрожал узкий бледный серп месяца, тень от автобуса протянулась далеко-далеко в поля.

Мальчик устал плакать и постепенно успокоился.

– Папа, ведь нам повезет когда-нибудь? – спросил он, прижавшись щекой к плечу отца.

– Конечно, – ответил тот, – когда-нибудь повезет. Обязательно.

Но отец твердо знал, что им никогда не повезет, а если такое вдруг и случится, он, как сегодня, предпримет все возможное, чтобы помешать этому. Пускай в сердце ребенка навсегда поселятся обида и горечь, которые со временем обязательно перерастут в сознательную необоримую ненависть.

Ненависть не только к этой одной-единственной, конкретной Администрации, но и ко всем другим Администрациям на свете.

И совсем не исключено, что когда-нибудь именно этот мальчик вместе со своими возмужавшими сверстниками сделает то, что не удалось сделать отцу и его поколению – одолеет, разрушит, свергнет к чертям собачьим все эти администрации, тихо и постепенно, без насилия и выстрелов, без митингов и кровопролитной борьбы, захватившие некогда власть в этой не слишком большой, но и не такой уж маленькой, не очень богатой, но и не совершенно нищей, не то чтобы дикой, но и не совсем цивилизованной стране.

Он верил в это, потому что больше верить было не во что.

• Предыдущая
• 8/8