Губитель максаров - Чадович Николай Трофимович - Страница 72

• Предыдущая
• 72/92
• Следующая

Казалось, еще немного – и Окш не выдержит. В лучшем случае с воплями бросится наутек, а в худшем – превратится в бессловесную скотину, в послушного раба, уже не имеющего ничего общего с гордой расой максаров. Однако тот, кто так ловко обыграл его, похоже, и сам растерялся от содеянного. Завершающего удара не последовало. Невероятным усилием воли Окш переборол страх и восстановил в сознании защитную стену.

Какой-то ущерб при этом он, безусловно, понес. Клетки его мозга пострадали не меньше, чем солдаты его армии. Зато теперь Окш уже точно знал, где находится тот, кто осмелился напасть на него, и, более того, располагал надежной путеводной нитью – тем самым невидимым разящим жалом, ныне уже утратившим свою силу, в которое он вцепился всеми щупальцами своей воли и которое уже не собирался отпускать до самого конца…

С того момента, как Окш исчез в руинах цитадели, прошло уже немало времени, и Хавр начал не на шутку беспокоиться за его судьбу. Гибель вождя неминуемо поставила бы крест на всей его армии. Мало вероятно, чтобы осмелевшие мрызлы, а тем более вконец озлобленные максары позволили жестянщикам вернуться домой или прорваться в расположенную неподалеку Страну лугарей. Сам Хавр, бывавший и не в таких переделках, имел, конечно, шанс на спасение, но и ему не улыбалась перспектива совершить одиночный переход через все Чернодолье да еще без капли воды во фляге.

Мучимые ранами, отчаянием и жаждой, воины уже начинали роптать, но Хавр не позволял им покинуть строй и вернуться в лагерь. Если Окш был еще жив, ему в любой момент могла понадобиться подмога.

Чтобы хоть как-то отвлечься от невеселых мыслей, а заодно побыстрее скоротать время, Хавр позволил себе то, чего уже давно не позволял, – опорожнил кружку хлебного вина. Было оно теплым, как парное молоко, имело отвратительный металлический привкус и пахло скипидаром.

Размышляя о том, что глупо было бы ожидать от такой гадости какого-нибудь удовольствия, Хавр задремал, но был вскоре разбужен оглушительными воплями.

Не сообразив спросонья, что происходит – то ли это жестянщики вновь пошли на приступ, то ли мрызлы отважились на контратаку, – он выскочил из палатки. Там Хавра ожидал приятный сюрприз – вещь по нынешним временам чрезвычайно редкая.

Как оказалось, это вопили жестянщики, но вопили не от страха, что было им более естественно, а от восторга.

Причиной столь бурного проявления чувств был Окш, только что покинувший цитадель. Сейчас он шагал к лагерю, небрежно неся под мышкой «дырокол», об истинном предназначении которого не знал никто, кроме Хавра. За Окшем следовала вереница безоружных мрызлов, чье крайнее уродство объяснялось тем, что они были специально предназначены для существования в тесных и запутанных лабиринтах цитадели.

Пряча глаза от ненавистного им света, мрызлы катили бочки с вином, волокли сундуки с золотом, гнали быков и баранов, содержавшихся во время осады в просторных подземных хлевах.

– Тебя можно поздравить с победой? – От избытка чувств Хавр похлопал Окша по плечу.

– Потом. Время на это еще будет. – Окш выглядел сейчас куда более озабоченным, чем перед своим визитом в цитадель. – Пусть люди пьют и едят до отвала, хотя они этого и не заслужили. Все сокровища можешь оставить себе, как мы и договаривались.

– Зачем ты отказываешься от них? – удивился Хавр. – Мне вполне хватило бы и половины.

– Для себя я нашел здесь совсем другое сокровище, – произнес Окш, провожая взглядом изящные закрытые носилки, которые как раз в этот момент вносили в его палатку.

Хавр деликатно промолчал, а затем перевел разговор на другую тему, для него, можно сказать, животрепещущую.

– Что там слышно о Карглаке? – поинтересовался он.

– Его здесь и не было, – рассеянно ответил Окш. – Раньше он громил Страну жестянщиков, а теперь рыскает по всему Чернодолью, собирая против меня армию. Представляешь, нас ожидает схватка сразу с несколькими дюжинами максаров. Вот уж где повеселимся…

– Ты, похоже, собираешься отлучиться? – От внимания Хавра не могли ускользнуть взгляды, которые Окш бросал на свою палатку.

– Да… Ненадолго. – Грозный Губитель Максаров был явно смущен. – Командуй тут пока один. Никакая опасность нам в ближайшее время не грозит. Весть о нашей победе разгонит врагов не менее успешно, чем хороший залп картечниц… Мрызлами можешь распоряжаться как своими собственными слугами. Они сейчас и мухи не обидят. Пусть извлекут из подземелий все, что нам пригодится. Сами туда лучше не лезьте. Цитадель может рухнуть в любой момент… Потом, когда мрызлы станут уже не нужны, придумай что-нибудь… Только поменьше шума… Все равно они не смогут жить вне цитадели…

Жестянщики праздновали свою победу (а в том, что цитадель пала только благодаря их усилиям, никто не сомневался) с истовостью и размахом, которому могли бы позавидовать даже максары. Скрягами и буками они были только у себя дома, когда наливать и нарезать приходилось из собственных запасов, зато, дорвавшись до дармового угощения, никогда не кочевряжились. Застольный разговор в основном касался собственных ратных подвигов. Каждый, получивший в бою хотя бы ничтожную царапину, сейчас строил из себя героя, якобы уложившего не один десяток мрызлов.

Сами мрызлы, непривычно спокойные и, как холощеные быки, ко всему равнодушные, трудились не покладая рук – сначала таскали из подземелий добро, накопленное многими поколениями предков Карглака, потом загружали обозы жратвой, питьем и фуражом, а уж напоследок занялись покойниками. Всех погибших во время штурма сложили в две кучи – мрызлов отдельно, жестянщиков отдельно, – которые были затем подожжены с помощью горючего состава. Запах жареной человечины смешался с запахом жареной баранины.

Весть о том, что пленники обречены, каким-то загадочным образом успела распространиться среди жестянщиков, и у многих уже чесались руки. Поступило предложение бросить мрызлов живыми в костер, пока тот еще не прогорел.

Хавр занялся было учетом доставшихся ему сокровищ, но скоро забросил это занятие – золото можно было считать телегами, а драгоценные камни мешками. Куда более актуальной была другая проблема – где до лучших времен спрятать такие богатства. Ни Чернодолье, ни Страна жестянщиков для этой цели никак не подходили. И там и тут времена наступали самые худшие. В Стране лугарей катастрофические наводнения постоянно сменялись не менее катастрофическими пожарами. В Стране черепах мороз превращал землю в камень. В Стране кочкарников земля вообще отсутствовала – одни лишь гнилые топи да бездонные омуты. Тут было над чем голову поломать!

От этих размышлений Хавра отвлек адъютант Окша, явившийся весьма некстати. Он тоже был пьян, но старался держаться с достоинством, в том смысле, в каком достоинство понимали разбогатевшие на торговле солью лодочники.

Излагая суть своего визита, адъютант старался дышать в сторону и даже помахивал перед своей рожей парой грязных перчаток. С его слов можно было понять, что главнокомандующий требует Хавра к себе, но при этом просит ничему не удивляться.

Хочешь не хочешь, а пришлось собираться в гости. По предположению Хавра его приглашали на смотрины какой-нибудь экзотической красотки, захваченной Окшем в качестве трофея.

Сам он от женщин старался держаться подальше, считая их существами порочными, лживыми и глупыми, то есть почти такими же, как мужчины, что им-то как раз и нельзя было простить. Однако отказаться от приглашения Окша, так щедро одарившего его сегодня, было бы форменным свинством.

Сменив свой видавший виды плащ на другой, чуть менее потертый и не такой линялый, а также на всякий случай прихватив дивное изумрудное ожерелье, Хавр направился к палатке главнокомандующего. Адъютант шагал впереди, выписывая ногами нелепые кренделя.

Окш, одетый в какой-то дурацкий наряд, сплошь состоящий из атласа, пушистого меха и золотых побрякушек, встретил гостя на пороге и, выразительной гримасой подтвердив просьбу ничему не удивляться, провел его внутрь палатки, где был накрыт изысканный стол, а за кисейными занавесками, ниспадавшими с балдахина, восседало некое субтильное существо, завернутое в алые шелка.

• Предыдущая
• 72/92
• Следующая