Губитель максаров - Чадович Николай Трофимович - Страница 81

• Предыдущая
• 81/92
• Следующая

– А разве на ощупь нельзя определить?

– Между ног я не шарил, там клинок не спрячешь, а мальчишескую грудь от девчоночьей вот так сразу и не отличишь. Уж поверь мне на слово.

– Придется. – Карглак еле сдерживался. – Ты ведь у нас большой любитель малолеток обоего пола… И зачем только я тебя послал! Нашел кому довериться!

– Взял бы сам и сходил! – огрызнулся пучеглазый. – Я тебе не слуга! Сам люблю указывать! И нечего меня упрекать! По доброй воле сюда пришел, по доброй воле и уйду! Воюй здесь один!

– Когда отродье Клайнора возьмет твой замок в осаду, ты еще пожалеешь об этих словах! – зловеще пообещал Карглак.

– Не каркай! Много вас тут голосистых… – буркнул пучеглазый, отходя на прежнее место.

Карглак тем временем сбросил плащ и, оставшись в легком панцире, надетом поверх охотничьего камзола, двинулся навстречу противнику. Путь его пролегал мимо затаившегося Хавра, и у того даже появилась шальная мысль одним ударом клинка покончить с максаром. Однако после недолгого размышления он отказался от этой затеи. Во-первых, ему пришлось бы сначала подняться в полный рост и пробежать так не менее полусотни шагов, что вряд ли допустили бы стоявшие поблизости максары. Во-вторых, Окш, по-видимому, связывал с поединком какие-то свои планы, и их не следовало расстраивать. И, наконец, в-третьих, Хавр не собирался оказывать Эштре никаких услуг, даже невольных. Пусть померяется силой со своим бывшим муженьком. Посмотрим, кто кому бока намнет. А уж когда победитель определится, можно и клинок в дело пустить. Хотя еще неизвестно, как на это посмотрит Окш…

Карглак был боец опытный и понимал, что новый противник, несмотря на свою более чем заурядную внешность, не чета лже-Окшу, погибшему смертью труса. Поэтому он и не торопился, выбирая себе позицию поудобнее.

Когда Карглак, не спускавший глаз с неподвижной фигуры соперника, так и не сбросившего своих весьма неудобных для поединка одеяний, перешагивал через очередного мертвого жестянщика, тот внезапно встрепенулся и попытался ткнуть его копьем. Максар даже не сбился с шага, но на его лице промелькнула гримаса досады.

Досада сменилась недоумением, когда мрызл, у которого наружу торчали не только кишки, но и переломанный хребет, соскользнул с брони самохода, где он нашел свое вечное успокоение, и рухнул чуть ли не в объятия Карглака.

Обернувшись, Карглак гневно крикнул пучеглазому:

– Я тебя в последний раз спрашиваю, кто это был – парень или девка?

– Скорее всего парень, – неохотно ответил тот. – Разило от него так, словно он помои жрал.

– Понятно. – Карглак оттолкнул ногой очередного мрызла, пытавшегося укусить его за щиколотку. – Почему ты мне этого сразу не сказал?

– Да ведь от всех жестянщиков чем-то разит. От кого луком, от кого дегтем, от кого навозом.

– А запах могилы ты узнал бы сразу?

– Нет, это не то… Так пахнет прокисшая похлебка, в которую нагадила кошка…

Противников разделяли уже не больше двадцати шагов. Карглак был на голову выше и в полтора раза шире, но какая-то скованность, не имеющая ничего общего с осторожностью, проскальзывала в его движениях.

Внезапно из-под покрывала раздался голос, который с одинаковым успехом мог принадлежать и мужчине, и женщине, и ожившей статуе:

– Была бы воля да чистое поле, а высший суд сам свершится. Не так ли говорили раньше?

– Кто ты? – в обычной своей манере прорычал Карглак. – Я должен знать, кто вызвал меня на поединок!

– На поединок тебя вызвал тот, кого ты называешь отродьем Клайнора. Я лишь оружие в его руках. Карающий меч, беспощадная секира, тугая удавка, смертельная отрава… – И сам ответ, и голос, которым он был произнесен, еще больше запутали ситуацию.

Невозможно было сказать, кто из них сделал выпад первым, но впечатление создалось такое, будто единоборцы бросились друг на друга одновременно. Разорванное в клочья покрывало улетело прочь, а панцирь Карглака стал похож на жестянку, по которой прошлось лошадиное копыто.

Все, кто наблюдал за поединком, невольно ахнули, узрев лицо той, что отважилась на смертельный поединок с грозным максаром. Но это был не вздох сострадания, вызванный юным возрастом и хрупким обликом девицы, а возглас ужаса от жутчайшей гримасы, исказившей ее нежные черты.

Человек, даже находящийся в крайней степени ярости или агонии, никогда не сумел бы скорчить такую рожу. Подобное доступно только существам совсем иной природы, для которых лицо является лишь очередной маской, чем-то вроде шкуры хамелеона.

Даже неустрашимый Карглак отшатнулся назад.

– Дочь Генобры… откуда ты взялась здесь? – пробормотал он. – Я же собственноручно задушил тебя… А потом тебя убили во второй раз… Неужели ты неподвластна смерти?

– Я и есть смерть! По крайней мере для тебя! Ох, как я ждала этого момента! – Хотя рот открывала сама девица, посредством ее языка вещал кто-то другой, причастный к тоске и ужасу загробного мира. – Настало время рассчитаться за все!

– Если понадобится, я убью тебя и в третий, и в десятый, и в сотый раз! – таков был ответ Карглака.

Разделенные немалым расстоянием, они снова ринулись друг на друга, сплелись в воздухе, рухнули на землю и принялись кататься по ней, как два кота-соперника – один огромный и черный, а второй чуть поменьше и беленький. При этом оба не жалели ни зубов, ни когтей, ни своей шкуры, ни чужой.

Впрочем, длилось это недолго. Спустя несколько мгновений они уже опять были на ногах и, пританцовывая, выбирали момент для новой атаки. Оба почти лишились волос на голове, одежда висела клочьями, кровь покрывала их тела с ног до головы.

– Ты струсил, признав во мне бедняжку Рагну, – вкрадчиво произнесла девица. – Но ты испугаешься еще больше, когда узнаешь, кто я такая на самом деле. Жаль, что тебе осталось жить так мало. Иначе ты бы вспоминал этот день до самой гробовой доски, а может, и дольше.

– Да будь ты хоть демоном могилы, объедающим мясо с костей мертвецов, я все равно не испугаюсь тебя! Дай лишь добраться до твоего горла!

– А я и есть демон могилы! Полжизни я провела в ней! Полжизни не видела света! Полжизни меня грызли могильные черви! Но, как видишь, я вернулась в мир живых! И тот, кто когда-то заточил меня в этой могиле, жестоко поплатится!

– Женушка, да никак это ты? – Догадка, похоже, ничуть не смутила Карглака. – Вот так встреча! Как же это у меня вылетело из головы, что ты еще способна осквернить этот мир своим возвращением! Зря я не затопил подземелья цитадели, как это мне советовали!

Очередная схватка бывших супругов оказалась куда более ожесточенной, чем предыдущая, – очевидно, припомнились старые счеты. Когда они вернулись на исходные позиции, у Эштры левый глаз висел буквально на ниточке, а у Карглака правая сторона лица от скулы до подбородка представляла собой голую кость.

Теперь он уже не говорил, а еле внятно шамкал, придерживая нижнюю челюсть рукой:

– Страшно не то, что взбесившаяся ведьма вырвалась на волю. Страшно, что она вступила в сговор с другим, еще более опасным безумцем. Как говорится, беда льнет к несчастью.

– Ты заговорил, как баба. – Эштра оторвала мешавшее ей глазное яблоко и швырнула его в Карглака. – На, подавись! Не было еще случая, чтобы я вступила с кем-нибудь в сговор, запомни это! Я привыкла всем платить злом, потому что никто никогда не делал мне добра! Но однажды я поклялась себе самой, что стану верной подругой любому, кто вызволит меня из заточения! Если бы это вдруг сделал ты, Карглак, тебе не пришлось бы сейчас пускать кровавые слюни!

– Безумная! – взвыл максар. – Ты хоть знаешь, с кем связалась? Тебе известно, что у него на уме? Ты не догадываешься, ради чего он явился в Чернодолье во главе армии этих трусливых крыс-жестянщиков?

– Не все ли равно, кто он? – высокомерно возразила Эштра. – Главное, кто такая я! И какая разница, что из себя представляет тот, кому я симпатизирую. Да будь он хоть червем, хоть жестянщиком, хоть огнедышащим драконом, я создам из него идеал, соответствующий моим вкусам и пристрастиям.

• Предыдущая
• 81/92
• Следующая