Убийство со взломом - Харрисон Колин - Страница 19

• Предыдущая
• 19/91
• Следующая

– А в теннис много играли?

– Достаточно, чтобы в свое время оплачивать занятия в школе бизнеса.

– Так вы им профессионально занимались?

– Пару лет. Высшее мое достижение – добралась до четверти финала в Форест-Хиллс. Удивительная череда побед. Меня определили тогда примерно сто восемьдесят шестой ракеткой мира, поистине звездный год! – Она рассмеялась, обнажив десны и великолепные зубы.

– А что же произошло в Форест-Хиллс?

– Крисси Эверт, в то время просто девчонка, обштопала меня как хотела. Я не смогла брать ее низкие мячи, и через сорок девять минут все было кончено. Я решила тогда полностью переключиться на занятия в школе бизнеса и бросить теннис.

Его ответом было сочувственное молчание.

– Ну, – решительно заявила Кассандра, крепко сжав его плечо, – а теперь пойдем поужинаем.

Она предложила маленький ресторанчик кварталах в десяти от клуба, и он покорно согласился, сказав, что идея прекрасная. Они встретятся у раздевалок через двадцать минут – время достаточное, решил он, чтобы успеть ухватить несколько минут в циркулярной ванне. Лежа в ней, он тер себе лоб и старался получить максимум удовольствия от бурления и кипения струй, со всех сторон бьющих в его тело. Ванна находилась рядом с клубным бассейном, где на мелководье плескалась парочка – мужчина и женщина смеялись и тайком тискались под водой. Судя по всему, нога мужчины гладила между ног женщины.

Наблюдать их возбуждение Питеру было неприятно, и он глубже погрузился в ванну, думая о Дженис.

Произошедшее с нею много лет назад до сих пор было живо в нем. Если возможно получать стимул к действию от чужого несчастья, то именно этот стимул он и получал, и теперь уже довольно давно. Каждое свое дело в суде он втайне посвящал ей, потому что ее обидчик был на свободе. В глубине души он считал себя ленивым эгоистом, и только Дженис давала ему ощущение правоты и силу противостоять, одному за другим, цепи преступлений. Без Дженис запал его начал ослабевать.

Он погрузился в воду так, чтобы только голова торчала над пенистым, дымящимся паром водоворотом. В какой-то момент ему почудилось, что сам он находится внутри собственной черепной коробки, кипения собственных мыслей – голова, а внутри – другая, сознание, без конца наблюдающее себя самое, контролирующее процесс самонаблюдения. Но вскоре он почувствовал, как разминается и расслабляется тело, становясь упругим и розовым, как испаряются ненужные мысли.

Перед тем, как встать в душ, он задержался перед зеркалом, мысленно убирая легкую дряблость бедер, подтягивая живот, так, чтобы яснее обозначились мышцы, и, щупая их, потом еще раз оглядел себя. Плечи мускулистые, отлично тренированы. Перспектива закончить вечер в постели с этой женщиной тут исключена, подумал он. Она, видать, себя ценит, а он не то чтобы очень к этой постели стремится. Он опять пощупал живот. Миллион лет назад, еще школьником, он мог за раз сделать четыре сотни седов, держа над головой двадцатипятифунтовые гантели. В постели он в свои семнадцать лет был неутомим, как машина.

Питер принял душ, почистил нос перед зеркалом, вытерся, оделся. Возможность столкнуться в выбранном Кассандрой ресторанчике с Дженис была ничтожной, если только какой-нибудь мужчина не пригласит ее туда. Он чувствовал свою вину, согласившись на этот ужин, и перекладывал вину на Дженис – весьма удобный психологический трюк, как понимал он и сам. А с другой стороны, в чем его вина, если речь идет всего лишь об ужине! Будь Кассандра помоложе и попривлекательнее, вот тогда виновность его могла бы оказаться оправданной. А так он был рад, что его не слишком к ней тянет, по крайней мере физически. Он озирался, чувствуя себя почему-то очень неуютно.

Входя в раздевалку в пальто и костюмах, члены клуба выглядели мужчинами, но, скинув с себя одежду и облачившись в шорты и футболки, они превращались в бледных и невзрачных подростков. Кое-кто из тех, чей вид был получше, явно искали здесь знакомства. Он мог бы незаметно и разнообразными способами, почерпнутыми из двадцатилетнего своего опыта, напомнить им правило клуба: раздевалка – не место для эксгибиционизма. Но большинство, как и он сам, были натуралами. Интересно, сколько из них изменяют своим женам?

Кассандра ждала его возле раздевалки. Она переоделась в строгий синий костюм, а в руке держала небольшой портфель.

– Похоже, вы зарабатываете больше моего, – сказал Питер.

– Возможно. – Глаза ее блеснули. – Так что ужин оплачу я.

К ресторанчику они подъехали на ее машине. Вот что ему действительно надо, решил он, так это посидеть дома, готовясь к завтрашним заключительным дебатам. Появился официант, и Кассандра сделала заказ.

– С тех пор как мы вышли из клуба, из вас слова не вытянешь, – сказала она. – Устали? Или ваше молчание – это тактический ход?

– И то и другое.

– Вы вообще тактик?

– Да нет, я человек простой. – Ему хотелось спорить. Слишком легко все складывалось. – Такой же, как все другие. Мне свойственны определенные желания, по большей части невыполнимые. И ошибок я делаю массу.

– Вы ведете себя так, словно я – одна из них. – Сказано это было спокойно и даже шутливо, а по тону ее он понял, что мужчин в ее жизни было много и ключик к ним она имела.

– Нет, вы не ошибка, Кассандра, и вы правы – веду я себя как полнейший и законченный осел! – Откинувшись в кресле, он ждал, когда подействуют первые глотки вина. Все, что остается ему теперь, – это извиняться перед красивыми женщинами в ресторанах. – Как ни смешно на это ссылаться, но у меня был утомительный день, и при всем моем желании развлечь вас мне трудно быть остроумным и забавным, словом, таким, – он бросил на нее многозначительный и, несмотря на извинение, агрессивный взгляд, – каким бы мне следовало быть в данной ситуации.

– Так чем же вы занимаетесь, Питер? – спросила она, улыбкой выводя его из рассеянности. – Вы мне так и не сказали.

– Я священник.

Она засмеялась и покосилась на его руку:

– Бросьте!

– Я мясник.

– Значит, нечто среднее? – Закурив, она посмотрела на огонек сигареты, потом глубоко затянулась. Он ненавидел запах сигаретного дыма и всегда удивлялся, зачем это люди так упорно себя травят. Но тяга к саморазрушению сильна в человеческой натуре. Кассандра наблюдала за ним. Это как в суде, подумал он, чувствуя, что она ловит каждое его душевное движение и горит желанием подхватить любую игру, которую он предложит.

– Я заместитель окружного прокурора, – сказал он. – В настоящее время занимаюсь убийствами. А до повышения моими областями были разбойные нападения и изнасилования.

– Грязная работа, но в то же время и благородная.

– Ага. Я привык считать, что занимаюсь важным делом. Но теперь не так уж в этом уверен.

– Потеряли запал?

– Каждый прокурор, или почти каждый, раньше или позже этот запал теряет, – сказал он, испытывая смутное желание поделиться и, может быть, переложить груз своей тоски по Дженис на плечи другого. – Вот смотришь в лица тех, кто с младых ногтей знал жертву, такие хорошие лица, а с другой стороны – какой-нибудь идиот, вот как у нас был случай; пожилой мужчина, бывший пожарник, пошел в охранники, чтобы немного заработать, и надо же было тут случиться парню с мачете, который на дух не выносил охранников, не мог спокойно пройти мимо зарешеченной клетки! Пырнул нашего пожарника, убил его и был таков. Даже бумажника не взял. Иной раз из кожи вон лезешь, чтобы упрятать такого за решетку на срок побольше, а какая-нибудь закавыка в законе не дает тебе добиться для него срока, который был задуман. И ты пробуешь объяснить это семье потерпевшего. От такого просто на стенку лезешь. Нет, вернее будет сказать – устаешь.

– Но вы не выглядите усталым. – Она улыбнулась. Кончик носа ее сморщился, и, несмотря на всю свою осмотрительность и инстинктивную недоверчивость, он понял, что она ему нравится. В ней была прямота, неподдельная прямота.

– Ну а я эту усталость чувствую. Чувствую, что измотан. Не до степени цинизма, но чувствую, что перегорел, понимаете? Когда младенцев убивают из-за наркотиков – не сговорятся, сделка не состаивается, в ход идет оружие, а тут рядом младенец на диване… И случаев таких пруд пруди. Ситуаций даже не трагических, а просто глупых, абсурдных. Если б только удалось пресечь эту чертову свободную продажу оружия, этим было бы уже полдела сделано. Сейчас ведь как – кто угодно может купить себе пистолет в своем же городке, в любое время дня и ночи. Или приобрести полуавтоматическую боевую винтовку, если надо.

• Предыдущая
• 19/91
• Следующая