Кураж - Туричин Илья Афроимович - Страница 49

• Предыдущая
• 49/74
• Следующая

И когда штурмбанфюреру Гравесу показалось, что принятые меры дали результат и в городе стало спокойней, в комендатуре рванула мина. В комендатуре, которая так охраняется!

Взрывом разворотило стену комендантского кабинета. Трое служащих убиты. Комендант и его помощник - в госпитале.

Штурмбанфюрер перестал появляться на улице. Садился в автомобиль во дворе своего заведения с двумя автоматчиками и даже один квартал до гостиницы, чтобы пообедать, проезжал, втянув голову в плечи.

Неспокойно в городе!

Павел и Петр прошли в гостиницу через кухонный вход, предъявив часовому пропуска.

Гертруда Иоганновна ждала их, сидя за письменным столом, зябко кутаясь в белый пуховый платок. Наконец-то мальчики вернулись!

– Извини, мама, мы немного задержались, - сказал Павел.

Они достали из карманов бутылки самогону, поставили их под вешалкой на пол, сняли полушубки.

– Дед сегодня еле ходит, - сказал Павел.

– А самогон еле капает, - добавил Петр.

Гертруда Иоганновна улыбнулась. Выросли сыновья!

Подполью нужны деньги и разнообразные сведения. Сведения собираются вроде бы сами по себе: фашисты ее не остерегаются, считают своей. Главное, не прислушиваться специально, не задавать вопросов, ничем не настораживать их. Только слушать и запоминать.

Деньги Гертруда Иоганновна берет из ресторанной кассы. Рейхсмарки. Взамен кладет оккупационные. Подпольщики раздобыли целую сумку этих пестрых купюр. Она прячет их под бельем в чемодане. Если вдруг сунутся с обыском, скажет: отложила для себя. Надо же жить!

Немцы не берут оккупационных марок. Бумага. В Германии хождения не имеют. Да и здесь население охотнее берет советские рубли. Немцы предпочитают рейхсмарки.

Гостиница и ресторан - другое дело. Все учреждения обязаны принимать оккупационные марки наравне с другими деньгами. Этим она и пользуется. Берет в кассе рейхсмарки, кладет оккупационные.

А на рейхсмарки у алчных немцев можно купить все: сахарин, соль, медикаменты, взрывчатку и даже оружие.

Вот только передать деньги товарищам в лес чрезвычайно трудно. В гостиницу никого не пускают, а ей и мальчикам запрещено общаться с кем бы то ни было. Везде глаза и уши штурмбанфюрера Гравеса.

Тогда и задумали операцию "Самогон".

Разрабатывалась она в штабной землянке партизанского отряда "Смерть фашизму!". Надо было создать цепочку, по которой шли бы разведданные и деньги.

Свои люди были и в городской управе, и на бирже труда, и на железной дороге, и среди "торговых людей".

Перебрали десятки вариантов. Трудность состояла в том, что "своего человека в гостинице" Алексей Павлович не хотел и не имел права ставить под удар.

Десятки вариантов цепочки были отвергнуты.

И тут лейтенант Каруселин предложил привлечь ребят. Историю его спасения знали и Алексей Павлович и Мошкин. Алексей Павлович даже проверил все, что рассказал лейтенант. Не то что бы он ему не поверил, нет, но шла смертельная борьба, любая оплошность могла стоить человеческих жизней.

Каруселин за ребят ручался, как за самого себя.

– Дети, - возразил Мошкин.

– Какие дети?… В восьмой перешли.

И все же вопрос оставили открытым. А время шло.

Алексей Павлович встретился с бывшим директором школы Николаем Алексеевичем Хрипаком. Хрипаку создали недобрую репутацию как директору школы. Детей наказывал, заставлял стоять у стенки в своем кабинете. С учителями был груб, с начальством вечно вздорил. Всем был недоволен. И наконец, отказался эвакуироваться, когда ему предложили. С такой "хорошей" репутацией немцы охотно взяли его работать на биржу труда. Там он ведал набором рабочей силы.

Хрипак ответил Алексею Павловичу не сразу. Он представил себе эту компанию из седьмого-второго. Василь Долевич, Сергей Ефимов, этот как будто уехал с заводом, Глебов Анатолий, Злата Кроль. Не девчонка, сорванец! Позже к ним примкнули Лужины, Павел и Петр.

– М-да… Ребята неплохие, хотя держались в школе несколько обособленно. Вроде бы была у них своя организация, на манер индейцев.

– Великие Вожди, - подтвердил Алексей Павлович.

– Как, говорите?

– Великие Вожди, так они себя называли. Да я сам недавно случайно узнал, - добавил Алексей Павлович, поняв, что Хрипак слышит о Великих Вождях впервые.

– Ну, вот… В их группе были Лужины. Близнецы из цирка. Дети артистки Лужиной. Той самой, что сейчас "Фрау Копф и компания".

– Вот как? - удивился Алексей Павлович и виду не подал, что знает куда больше Хрипака.

Именно сейчас, когда начальник отдела набора рабочей силы сказал ему о Петре и Павле, будущая цепочка возникла в его голове. Он договорился с Хрипаком, что тот направит на работу Василя Долевича и Злату Кроль. Парнишку - в слесарную мастерскую учеником, а девочку - к фрау Копф. Поскольку тоже, как и Хрипак, считает, ребятам можно дать кое-какое несложное задание.

В штабной землянке снова прикидывали и выверяли каждую мелочь. Начало операции "Самогон" назначили на следующее воскресенье. Воскресенье был по традиции базарным днем. И хоть продавать и покупать по сути нечего, на рынок сходились люди потолкаться по давней привычке.

А загодя ушел в город лейтенант Каруселин. До дороги его проводил Семен. Документы на имя Геннадия Чурина были в полном порядке, со всеми нужными пометками. Он предъявил их немцам у шлагбаума и открыто направился прямо к Долевичам, поскольку являлся их родным дядей.

Дверь ему открыла Катерина. Она очень обрадовалась дяде, повисла на его шее. Дядя Гена так и внес ее в комнату на себе.

Печка, натопленная с утра, успела выстыть, Катерина была повязана поверх кофточки материнским платком крест-накрест. Личико ее из-за этого казалось еще тоньше и бледнее. Василь где-то пропадал весь день, девочка сидела одна, завертывала тряпичную куклу в лоскутки, уговаривала уснуть и обещала покормить, когда придет Василь.

Дядя Гена развязал свой тощий мешок, достал оттуда плитку немецкого шоколада, протянул Катерине.

– Я тебе гостинец обещал. Вот.

Каруселин нашел шоколад в портфеле захваченного в плен офицера. Бумаги из портфеля отправили в Москву, а шоколад он присвоил. Он еще тогда решил, что при случае отдаст его Катерине.

Девочка взяла плитку, долго рассматривала блестящую коричневую обертку с золотым ободом и белокурой красавицей. Красавица белозубо улыбалась Катерине, и девочка улыбнулась ей. Она показала плитку кукле.

– Видишь, какая красивая тетя? Это дядя Гена нам с тобой принес.

– Да ты поешь, поешь шоколадку.

Катерина посмотрела на него удивленно, открыла рот, собралась было ухватить зубами белокурую красавицу, да стало жалко ее.

И лейтенант понял, что Катерина никогда не ела шоколада, даже не знает, как его есть.

– Дай-ка, - он отобрал у нее плитку. - Вот гляди, нажмем здесь, и выползет… - Он нажал на край, из-под обертки высунулось что-то блестящее.

Катерина смотрела во все глаза.

– Берись за серебряную бумажку. Тащи. Тащи, тащи, не бойся. Катерина осторожно потянула за блестящий край и вытащила серебряный прямоугольник. А красавица осталась в пальцах дяди Гены цела и невредима.

– Теперь разворачивай. Вот так. - Каруселин помог девочке развернуть обертку, отломил кусочек шоколада. - А это клади в рот.

Катерина подержала немного коричневый кусочек, рассматривая его, потом положила на язык и зажмурилась.

– Конфета! - произнесла она удивленно и восторженно.

– Конфета. Называется шоколад.

Подушечки Катерининых пальцев стали коричневыми, и она с удовольствием облизнула их коричневым языком.

Вернувшийся домой Василь долго стучал. Катерина не открывала. Заснула, что ли?

Дверь открыл бородатый дядька. В сумерках Василь не узнал лейтенанта, спросил глупо:

– Вам кого?

– Ты стучишь. Тебе кого?

Засада? Бобики? Где Катерина?

– Подайте Христа ради сироте убогому… - тонким жалостным голосом на всякий случай затянул Василь. А сам вслушивался в каждый шорох за дверью: где Катерина?

• Предыдущая
• 49/74
• Следующая