Особый отдел и пепел ковчега - Чадович Николай Трофимович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/82
• Следующая

Даже свита Обухова обратила внимание на странную возню, возникшую вдруг внутри мусорного контейнера. Телохранители выхватили стволы. Виновника торжества прикрыли пуленепробиваемым щитом, в который мгновенно трансформировался обыкновенный чемоданчик для бумаг.

Напряжение разрядилось лишь после того, как из контейнера выскочил лохматый одноглазый кот – типичный сказочный Базилио – и припустил вдоль по улице так, будто на нём горела шерсть.

Таких проколов в оперативной деятельности у Вани давно не случалось. А подвела его сущая мелочь: собираясь в засаду, маленький сыщик не выпил, как обычно, коньячка, запах которого отпугивал не только котов, но и крыс, а перекусил копчёной скумбрией. Вот голодный мурлыка и принял его за большую дохлую рыбину.

Явившись в загородный дом, о существовании которого не знали не то что партнёры по бизнесу, но даже налоговые органы, Обухов первым делом велел вызвать к себе человека, с которым связывал все надежды на оправдательный приговор. Обещание, полученное от особого отдела, он воспринимал как очередную провокацию мусоров, науськиваемых прокуратурой.

В комнате без окон, где при желании можно было переждать даже длительную осаду с применением отравляющих газов и зажигательных средств, уже был сервирован столик на двоих. Критически взглянув на него, Обухов приказал:

– Спиртное убрать! Что он обычно пьёт?

– Только воду из священного родника, – ответил начальник охраны. – Мы аж десять канистр с собой захватили.

– Налейте в графин… Кстати, как его зовут?

– Себя он называет… э-э-э… – Начальник охраны от натуги даже посинел. – Сафар Абу-Зейд ибн-Раис… Во как! На трезвую голову и не выговоришь… Но и на имя Сашка отзывается.

– Я вам покажу Сашку! – возмутился Обухов. – Никакого панибратства. Тут, может быть, моя судьба решается… Сюда его ведите.

– Слушаюсь!

Не прошло и пяти минут, как перед Обуховым предстал человек, уже вступивший в пору зрелости, но не растерявший юношеской порывистости. Одет он был более чем скромно, а обуви вообще не имел. Лишь его чалма сияла волшебной белизной, недоступной ни единому моющему средству.

Дерзкое лицо гостя покрывала жёсткая тёмная щетина, а в глубоко запавших глазах плясали опасные огоньки. Ничего восточного, кроме чалмы, в его облике не было, но в комнате как бы сразу повеяло дальними странами, чужим бытом, другой культурой.

Обухов в дружеском приветствии протянул через стол руку, но вошедший лишь сдержанно поклонился, коснувшись своего лица ладонями.

– Проходите к столу, присаживайтесь. – В поведении Обухова появилась так несвойственная ему суетливость. – Простите, что вас доставили сюда принудительным методом.

– На всё воля аллаха, – внятно и почти без акцента произнёс гость, обратив взор к небесам.

После этого он, скрестив ноги, присел прямо на пол. Обухову не осталось ничего другого, как последовать его примеру, что пятидесятилетнему грузному человеку далось не так уж и легко.

– Мне сказали, что вы приходитесь родственником досточтимому Абу-Хайяду, – льстиво улыбаясь, произнёс Обухов.

– Аллах создал всех людей братьями. – Руки гостя перебирали чётки, сделанные из обыкновенных речных камушков. – Но Абу-Хайяд, известный также как Султан Вахидов, был близок мне, как никто другой. Мир его душе.

– Когда-то он обещал мне любую помощь. Жаль, что наши земные пути разошлись… – Обухов тяжко вздохнул, то ли скорбя по неведомому Абу-Хайяду, то ли досадуя на своё собственное распоряжение убрать спиртное.

– В общих чертах я знаком с вашей бедой, – произнёс гость. – И скажу прямо: изгнать из человеческого тела джинна, заговорённого волшебным словом пророка Сулеймана, невозможно.

– Я и не собираюсь изгонять его. По крайней мере, сейчас… Вы должны наладить с ним отношения. Установить контакт. Понимаю, что это будет непросто, но вы уж постарайтесь… Я хочу одного: чтобы во время суда, который состоится в самое ближайшее время, джинн выступил свидетелем защиты и взял на себя всю ответственность за совершённое преступление.

– Но это противоречит задаче, возложенной на джинна, – возразил гость. – О какой защите может идти речь, если он служит орудием изощрённой мести, заставляющим вас совершать дурные поступки?

– А нельзя ли его чем-нибудь ублажить? – упавшим голосом поинтересовался Обухов.

– Джинны созданы аллахом почти одновременно с этим миром и умрут вместе с ним. На их глазах сменились тысячи поколений, возвысились и обратились в прах великие державы. Смертный человек не располагает ничем таким, что может привлечь интерес джинна. Одно правильно сказанное заклятие – и эта комната наполнится золотом, а в твоей постели окажется красивейшая из женщин Востока.

– По-вашему, я обречён? – В голосе Обухова прозвучало горькое разочарование.

– Говорить об этом ещё рано. Всё будет зависеть от того, какой именно джинн вселился в ваше тело.

– А они разные? – удивился Обухов.

– Мне известно девятьсот девяносто девять видов джиннов, гулов, ифритов и силатов. Но на самом деле их гораздо больше. Просвещённые улемы называют цифру, превышающую количество звёзд небесных.

– И когда же вы… кхе-кхе… приступите к сеансу? – так и не подобрав нужного термина, поинтересовался Обухов.

– Если вы ничего не имеете против, хоть сейчас.

– Вот это мне нравится, – оживился Обухов. – Ещё один вопрос. Джинн – существо, так сказать, абстрактное. Вам придётся присутствовать на суде в качестве посредника и переводчика. Сможете ли вы подтвердить свою компетентность документально?

– Разве честного слова порядочного человека уже недостаточно?

– Увы… – Обухов развёл руками. – Наш суд привык верить бумажкам, а не словам.

– По этому поводу можете не беспокоиться. В своё время я закончил Казанский университет, аспирантуру ленинградского Института востоковедения, мусульманское отделение Сорбонны и медресе короля Сауда в Эр-Рияде. Соответствующие дипломы имеются. Кроме того, я являюсь официальным консультантом федерального комитета по связям с религиозными объединениями.

– Сколько же вам лет? – воскликнул Обухов.

– Вполне достаточно для того, чтобы заслужить уважение правоверных… Если все вопросы исчерпаны, займёмся тем, ради чего меня выкрали из родного дома.

– Ещё раз прошу прощения! Я в долгу не останусь.

– Человеческие страсти и человеческие страдания оставляют джинна равнодушным, – говорил гость, смешивая в фарфоровой вазе какие-то снадобья, с экзотическими ароматами которых не могла справиться даже сверхмощная система принудительной вентиляции. – Но мне известны минеральные и растительные средства, способные вывести его из состояния отрешён– ности.

Он вылил в вазу бутылку минеральной воды и принялся энергично взбалтывать получившееся пойло. У Обухова, предусмотрительно пересевшего подальше, запершило в носу.

– Это надо выпить? – с дрожью в голосе произнёс он.

– Обязательно, причём всё до последней капли.

– А меня не стошнит?

– Непременно стошнит. Средневековые арабы поили этим снадобьем боевых верблюдов, дабы те не ощущали боли, страха, усталости и полового влечения… Пейте! – Гость протянул вазу Обухову.

Тот пригубил отвратительное пойло, содрогнулся, зажал левой рукой нос, сделал несколько глотков и бросился в туалет, находившийся буквально в пяти шагах.

Даже через толстенную дубовую дверь было слышно, как его там выворачивает наизнанку. Гость тем временем быстро и сноровисто осмотрел комнату – проверил содержимое ящиков письменного стола, заглянул под ковёр, обстучал стены и пол, взял пробу пепла из камина.

Когда Обухов вернулся назад – бледный, растрё– панный, с висящей под носом соплёй, – гость уже находился на прежнем месте и как ни в чём не бывало потряхивал вазу.

Пытка возобновилась. Обухову удалось допить верблюжье снадобье только с пятого захода. Его вырвало ещё пару раз, но уже не столь интенсивно. Сделав небольшую передышку, он невнятным голосом поинтересовался:

• Предыдущая
• 3/82
• Следующая