Особый отдел и пепел ковчега - Чадович Николай Трофимович - Страница 78

• Предыдущая
• 78/82
• Следующая

– Так точно.

– Вот и хорошо. В редакции могут зарегистрировать номер, с которого поступил заказ. И где гарантия того, что впоследствии Степанов не проверит этот факт? Всё у нас должно быть безукоризненно.

– Столько предосторожностей из-за какого-то недоумка, – покачал головой Приходько.

– Предосторожностей никогда не бывает слишком много, – наставительно произнёс Кондаков. – Жизнь учит, что досадный прокол может случиться буквально на пустом месте… Помню, в ангольской провинции Касинга…

Однако дальнейшего продолжения эта нравоучительная история не получила, поскольку Людочка поспешила вернуть себе инициативу.

– Не исключено, что Степанов пожалует к вам в гости, – сказала она. – Тогда для пользы дела я представлюсь вашей супругой. Однако в этой квартире абсолютно не ощущается женское присутствие. Поэтому за ночь здесь придётся многое переделать. Заменим шторы, повсюду расставим цветы и всякие милые безделушки, перевезём часть моих вещей.

– Особенно впечатляюще будет смотреться дамское бельё, развешанное для просушки на батарее, – с самым серьёзным видом посоветовал Цимбаларь.

Людочка, не обратив внимания на эту колкость, продолжала распоряжаться:

– Вы, Пётр Фомич, срочно сделаете нам новые документы. Свидетельство о браке, паспорта и так далее. Чтобы даже комар носу не подточил.

– И ты согласишься перейти на фамилию Приходько? – удивился Цимбаларь.

– Почему бы и нет? Одно время за мной ухаживал молодой человек по фамилии Жопалэу. Но меня оттолкнула от него отнюдь не фамилия, а редкая занудливость, сравнимая разве что с твоей. – Затем Людочка вновь обратилась к Приходько: – У вас много соседей?

– Две старушки, – ответил тот, потрясённый перспективой стать мужем, пусть и фиктивным, такой красавицы. – Одна сейчас лежит в больнице, а другая уехала к дочери в Калининград.

– Тем лучше… В их комнатах можно тайно разместить наших сотрудников. Телефон поставим на прослушку. Возле дома организуем пост наружного наблюдения. Ну вот, кажется, и всё… А ты, Сашка, свою работу знаешь. – Она сделала жест указательным пальцем, словно бы нажимая на спуск.

– Грязная работа почему-то всегда достаётся мне, – буркнул Цимбаларь, вспомнив кошмарный сон, посетивший его в поезде Кишинёв—Москва.

– Ничего не поделаешь, – сказала Людочка. – Есть ангелы-хранители, и есть ангелы-истребители. Ещё неизвестно, кто из них важнее.

– Да-а, – вздохнул Кондаков. – Чую, нам предстоят горячие денёчки. Лишь бы только Степанов клюнул.

И тот клюнул уже на следующий день после публикации объявления.

Поздним вечером в четверг Окулист позвонил Приходько, который сразу узнал голос своего бывшего подопечного. Поздоровавшись, тот развязно спросил:

– Какие трудности, командир?

– Да всё те же, – ответил Приходько, согласно наставлениям Кондакова старавшийся вести себя предельно естественно. – Женился, а жену даже привести некуда. Свой единственный стул я держу на шкафу и снимаю только для почётных гостей.

– Ты женился, командир? – удивился Окулист. – Тогда поздравляю. Почему меня не пригласил на свадьбу?

– Да не было никакой свадьбы. Расписались, выпили бутылку шампанского – вот и всё.

– И кто же твоя избранница?

– Красивая девушка. С высшим образованием. Моложе меня на двадцать лет.

– Да ты орёл, командир! Ладно, финансовые проблемы обсудим попозже. Пока я к этому не готов. Жди звонка.

– И долго ждать?

– Ну, не знаю… Думаю, в течение недели всё образуется.

– Зашёл бы в гости. А то у меня в Москве знакомых мало. Даже выпить не с кем.

– Заманчивое предложение… Я подумаю. – Окулист положил трубку.

Члены опергруппы, утром прослушавшие запись разговора, признали поведение Приходько безупречным.

– Молодец мужик, – похвалил его Кондаков. – Достойно себя вёл. Вряд ли Окулист заподозрил подвох.

– Не забывайте про бетил, – напомнил Цимбаларь. – Почуяв потенциальную опасность, он может как-то повлиять на своего хозяина.

– Приходько находится под защитой мезузы, которую я вчера оставила ему, – призналась Людочка. – Вам я сказать об этом не решилась.

– Партизанщиной занимаешься, подруга, – упрекнул её Ваня, развалившийся поперёк кресла, в которое иные работники особого отдела даже зад свой поместить не могли. – Все наши решения – строго коллегиальные.

– Разве вы со мной советуетесь, когда идёте с Сашкой пить? – парировала Людочка. – И вообще, не лезь в мою личную жизнь. Приходько по документам мой муж. Я просто обязана заботиться о нём.

– Не пора ли нам окончить обмен любезностями и приступить к делу? – Кондаков постучал карандашом по графину, который в отечественных присутственных местах повсеместно заменял председательский колокольчик. – Похоже, что встреча Приходько с Окулистом всё же состоится. При этом возможны самые разные варианты. Первый: Окулист явится к Приходько домой, что лично мне кажется маловероятным. Второй: Окулист вызовет Приходько на стрелку в какое-нибудь укромное место, недоступное для слежки. Третий: Окулист, выследив Приходько, организует как бы случайную встречу. И четвёртый, самый нежелательный для нас: Окулист вообще не пойдёт на контакт с Приходько, а лишь сообщит по телефону, где лежат предназначенные для него деньги.

– Последнее сомнительно, – возразил Цимбаларь. – Окулист не похож на бескорыстного человека. Одаривая своего бывшего командира, он хочет вдоволь понаслаждаться его унижением. Поэтому визит в квартиру совсем не исключён… Уж если Лопаткина взвалила на себя всю эту обузу с фиктивным браком, ей сейчас нужно неотлучно находиться возле Приходько. Прогуливаться с ним под ручку в парке, совместно посещать магазины. Возможно, даже сходить в театр или ресторан. Короче, почаще появляться на людях. Но постоянно быть начеку.

– Я об этом уже сама думала, – сказала Людочка. – Сразу после совещания немедленно отправлюсь к Приходько… Кстати, место, из которого звонил Окулист, определено?

– Да, – кивнул Кондаков. – Таксофон на Профсоюзной улице. Мобильникам он не особо доверяет.

– Завтра или послезавтра мы вновь столкнёмся с Окулистом, – сказал Цимбаларь. – А у нас до сих пор нет никакого плана реальных действий. Как мы собираемся брать его на этот раз, если все предыдущие попытки со стрельбой, погонями и окружением закончились пшиком?

– Коль он так ловко уворачивается от одиночных выстрелов, может, стоит пальнуть в него из автомата? – предложил Кондаков. – А ещё лучше, сразу из двух. Попробуй увернись от целого роя пуль.

Однако Цимбаларь зарубил эту идею на корню.

– Думаю, что качественный фактор в борьбе против Окулиста не поможет, – сказал он. – Одна пуля или десять – какая разница! Не забывайте, что его защищают сверхъестественные силы. Окулисту не страшен сейчас ни автомат, ни огнемёт, ни гранатомёт. Кроме тех случаев, когда его лишат подвижности, загнав в угол.

– Позвольте сказать мне. – Людочка, словно школьница, подняла руку. – Конечно, моё предложение может показаться вам абсурдным и даже кощунственным, но другого выхода я не вижу… Изучая самые разные тексты, имеющие хоть какое-то отношение к интересующей нас проблеме, я пришла к одному парадоксальному выводу… Ковчег завета, бесспорно, защищал своих хозяев, но он не обладал, если можно так выразиться, чувством самосохранения. Об этом свидетельствует немало примеров. Вспомните хотя бы его пребывание в филистимлянском плену. А бесславная гибель во время штурма Иерусалима? Ну что, спрашивается, мешало ковчегу покинуть пылающий город, если он обладал многими чудесными свойствами, в том числе и способностью к левитации. Так нет же – взял себе и сгорел!

– К чему ты клонишь? – покосился на неё Кондаков.

– Да в общем-то ни к чему. – Похоже, Людочка уже и сама была не рада, что затеяла этот разговор. – Но если вас интересует моё мнение, я предложила бы стрелять не в Окулиста, а в бетил, как известно, висящий у него на груди. Являясь производным от ковчега завета, бетил унаследовал многие качества предшественника. Он не сможет защитить себя и тем самым погубит своего хозяина. Остаётся лишь подобрать оружие, способное пробить сразу и футляр с бетилом, и бронежилет Окулиста.

• Предыдущая
• 78/82
• Следующая