Первые шаги по Тропе: Злой Котел - Чадович Николай Трофимович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/78
• Следующая

Оказалось, что я попал пальцем в небо. К вещунам в этих краях всегда относились доброжелательно. Ведь иных знахарей, переводчиков и предсказателей здесь даже днем с огнем не сыщешь. Это понимали и вредоносцы, и ульники, и даже некраши. Кому охота ссориться с умственной элитой? Трогать соль земли столь же неосмотрительно, как и кучу дерьма.

– До сих пор не пойму, почему некраши набросились на меня. Ведь прежде у нас были самые добрые отношения, – обратился я к вещуну.

По его словам, это была уже совсем другая история, для понимания которой следовало вернуться к моменту моего прибытия сюда.

Сбив летуна, вредоносцы заподозрили, что тот успел доставить в их владения очередного лазутчика. Нашлись и свидетели, подтвердившие эту версию. В погоню отправили скорохватов – зверей сообразительных, быстрых и вдобавок обладающих завидным нюхом. Однако они вернулись чуть ли не ползком, поджав хвосты и зализывая раны.

Столь опасный противник требовал и соответствующего отношения к себе – так, по крайней мере, полагали вредоносцы. Облава прокатилась по всему лесу, но к этому времени я уже успел покинуть его пределы.

Нападение на ульников никоим образом не было связано с моим вступлением в их братство. Вредоносцы частенько практиковали такие вылазки, имевшие целью отвадить местное население от торговли с тенетниками.

Добычу и вожака, взятого в качестве языка, доставили во Вредоносный бор. Допрашивал пленника тот самый вещун, который впоследствии обыскивал меня (кстати, все выше– и нижеперечисленные подробности стали известны моему приятелю именно с его слов).

Вопрос о находившемся в розыске лазутчике, скорее всего, был задан проформы ради, но ульник сразу вспомнил, что недавно видел существо со сходными приметами и даже принял его в свою артель. Сыщикам, посланным к месту гибели каравана, не удалось разыскать мой труп. Зато до них дошли слухи о глухом жонглере, странствующем по деревням некрашей. Во время одного из представлений я был опознан пленным ульником, уже и без того накликавшим на меня беду.

Эх, придушить бы этого иуду в укромном местечке!

Мою поимку решили поручить некрашам, старавшимся по возможности угождать своим лютым соседям. Грязное и опасное дело (а вредоносцы все еще побаивались меня) лучше всего делать чужими руками.

Однако некраши, обычно смирные и сговорчивые, на сей раз уперлись, ссылаясь на священные законы гостеприимства и свои собственные обычаи. В ответ на это вредоносцы сожгли деревню, лежавшую на моем пути, да еще пригрозили, что подобная участь ожидает всех строптивцев.

Пришлось некрашам уступить – не по доброй воле, так по злому принуждению. Если верить вещуну, все, кто были причастны к нападению на меня, сейчас истово замаливают свой грех.

Дичь, таким образом, оказалась в силках, но мое тождество с лазутчиком, причинившим вредоносцам столько хлопот, все еще оставалось под сомнением. Окончательное опознание было проведено ренегатом-ульником и наименее пострадавшим скорохватом (его напарник надолго утратил чутье).

Вполне возможно, что злопамятный зверь растерзал бы меня, но яйцо, притаившееся в котомке, вновь отпугнуло его.

Окончательную точку в моем деле должен был поставить вещун, находившийся у вредоносцев на посылках. Миссия, порученная ему, напоминала работу сапера – выяснить, какую опасность я представляю, и постараться нейтрализовать ее.

Обнаружив при обыске неизвестно кому принадлежащее яйцо, этот подлый прихвостень решил было, что я прикончил кого-то из его собратьев. Однако поведение яйца опровергло столь опрометчивое предположение.

Так ничего толком и не выяснив, он отправился за консультацией к хозяевам, но на полпути был перехвачен моим приятелем, уже битый час наблюдавшим со стороны за всем происходящим. Между двумя вещунами, никогда прежде не встречавшимися, состоялся разговор по душам, результаты которого были очевидны.

– Как-то не верится, что он сразу принял твою сторону, – усомнился я.

– Да он ее и не принимал, – пожал плечами вещун. – Откровенно говоря, ему глубоко плевать и на вредоносцев, и на нас с тобой. Нашему народу это свойственно. Выручило меня то обстоятельство, что по молодости лет он еще не обзавелся своим собственным яйцом, хотя и страстно мечтает об этом. Вот я и пригрозил, что при случае пожалуюсь нашей королеве. А та, как известно, отказывает в благосклонности всем вещунам, которые вольно или невольно причинили вред своим соплеменникам. Такая перспектива принудила его покориться мне. Мы переговорили на все касающиеся тебя темы и обменялись одеждой. Затем я связал его и оставил лежать на опушке леса. Пусть оправдывается перед своими хозяевами как хочет. Ну а некрашам все равно – что один вещун, что другой. Им бы только побыстрее задать стрекача.

Вещун, уже достаточно хорошо изучивший меня, старался всячески умерить свое бахвальство, но оно так и перло наружу. Дабы немного сбить его апломб, я с удрученным видом произнес:

– Ты дал вредоносцам повод еще раз убедиться в моей неуязвимости. В следующий раз они натравят на меня уже не безобидных некрашей, а всю нечисть, обитающую в Злом Котле.

– Когда еще этот следующий раз выпадет… – он беспечно махнул рукой. – А пока радуйся своему счастливому избавлению.

– Только это и делаю… Получается, что я опять обязан тебе жизнью. При случае постараюсь вернуть должок с лихвой. А пока получай свое яйцо. Больше я на него не претендую.

– Благодарю за щедрость, – вещун сразу приуныл, словно царь Валтасар, которому среди шумного пира напомнили вдруг о бренности земного существования. – К несчастью, твой широкий жест запоздал. Яйцо сделало свой окончательный выбор. Я только что с прискорбием убедился в этом. Столько усилий пошло прахом, сколько времени потрачено впустую…

– Подожди… – затаенный смысл его слов не сразу дошел до меня. – Ты хочешь сказать…

– Ну да. Ты угадал, – слегка оживился вещун. – Именно это я и хочу сказать. Отныне все заботы о яйце лягут на тебя. Они не слишком обременительны, но требуют постоянного сосредоточения всех душевных сил.

– Но это ведь яйцо вещуна! А я человек. Существо совсем иной природы. Ты ведь не возьмешься метать икру вместо лягушек или вскармливать потомство змей!

– Успокойся. И прежде случалось, что яйца вещунов вынашивали другие существа. Тут важны не особенности твоего телесного устройства, а взаимная приязнь. Сознайся, ты испытываешь симпатию к нему? – вещун деликатно притронулся к котомке.

– Наверное… – только и вымолвил я.

– И оно симпатизирует тебе. Вещуны в раннем возрасте так привязчивы… – мордашка моего приятеля вновь омрачилась.

– Сочувствую, – пришлось пригорюниться и мне. – Перенести такую потерю нелегко.

– Легко… Нелегко… Что ты понимаешь в этом! Моих чувств не выразить словами. Жизнь утратила всякий смысл. К чему это жалкое существование? Уж лучше покончить со всеми горестями единым махом! – он сделал вид, что собирается броситься в воду, но, заметив приближающегося к плоту крокодила, сразу передумал. – Спасти меня можешь только ты.

– Я бы рад… Да только как?

– Вместе с тобой мы отправимся на поклон к нашей королеве! – выпалил вещун, только и ожидавший, когда я размякну. – Я честно признаюсь в случившемся, а ты от своего имени попросишь для меня новое яйцо.

– Ты полагаешь, что королева согласится? – признаться, такое предложение несколько ошеломило меня.

– О ее поступках нельзя судить заранее. Королеве претит все, что называется здравым смыслом. Она в равной степени способна и на величайшую милость, и на буйный гнев, и на полное отчуждение. Полагаю, что это вполне простительно существу, пережившему многие поколения своих потомков. Но ты обязательно понравишься ей, если, конечно, приложишь к этому максимум стараний. Какие-либо разумные доводы здесь не нужны. Достаточно говорить откровенно и страстно. И запомни – ни полслова лжи!

– Как мне, глухому, говорить с ней?

– Она сама найдет приемлемый способ общения. Так ты согласен?

• Предыдущая
• 37/78
• Следующая