Наследие Темного Меча - Уэйс Маргарет - Страница 38

— Тедди был у меня с самого детства, — сказала Элиза, крепко обнимая медвежонка.

Я никогда не видел более самодовольных и нахальных игрушечных медведей. Мне ужасно хотелось его задушить.

— Я нашла его в одной из старых комнат Купели, где любила играть, — продолжала девушка. — Наверное, раньше в этой комнате была детская, потому что там хранилось много разных игрушек. Но Тедди понравился мне больше всех. Я делилась с ним всеми секретами. Он был моим другом, мы с ним играли. — В ее голосе послышались печальные нотки. — С ним мне не было одиноко.

Я подумал о том, знала ли Гвендолин правду. Знала ли она, что на самом деле Тедди — это Симкин? Впрочем, кто-то может считать, что Симкин и «на самом деле» — понятия несовместимые.

Гвендолин прикусила губу и взглядом попросила Сарьона помолчать.

— Я потеряла Тедди много лет назад, — продолжала рассказывать Элиза. — Уже не помню, как это случилось. Он все время был со мной, но однажды вдруг куда-то пропал. Мы везде его искали, правда, мама?

Элиза посмотрела на меня, потом на Сарьона.

— Где вы его нашли?

Мой господин в это мгновение стал таким же немым, как и я. Врать он совершенно не умел. Я знаками подсказал ему, что мы нашли медвежонка где-то в Приграничье. Это было не совсем неправдой. Сарьон дрогнувшим голосом пересказал мои слова.

— Как же он там оказался? — удивилась Элиза.

— Кто знает, дочка, кто знает? — ответила Гвендолин и разгладила ладонями юбку. — А теперь пойди и найди отца. Скажи ему… Нет, подожди! Отец Сарьон, умоляю! Неужели нет другого выхода?

— Гвендолин, меня привели сюда очень важные дела, — мягко сказал Сарьон. — Очень срочные и очень важные.

Она вздохнула и склонила голову. Затем, улыбнувшись через силу, вновь обратилась к дочери:

— Скажи Джораму, что пришел отец Сарьон.

Элизой овладели сомнения. Ее радость из-за найденного медвежонка померкла при виде встревоженного лица матери. На мгновение она снова превратилась в ребенка. Но это мгновение истекло, ушло навсегда.

— Да, мама, — покорно сказала Элиза. — Но потребуется какое-то время. Отец на дальнем пастбище. — Потом она повернулась ко мне, и лицо ее просияло. — А можно… Можно, Ройвин пойдет со мной? Ведь он родился в Купели. Мы будем проходить в тех местах по пути на пастбище. Наверное, ему хочется увидеть Купель снова.

Гвен не знала, что и сказать.

— Сомневаюсь, что твой отец будет рад незнакомцу, который явится к нему внезапно, без предупреждения. Наверное, тебе лучше пойти одной.

Элиза огорчилась. Свет, озарявший ее лицо, померк, словно солнце скрылось за облаками. Матери пришлось уступить.

— Ну, хорошо. Ройвин может пойти с тобой, если захочет. Но сперва приведи себя в порядок, Элиза. Я ни в чем не могу ей отказать, — вполголоса пожаловалась Гвендолин отцу Сарьону, втайне гордясь дочерью и стыдясь своей уступчивости.

Поэтому они и не отняли у девочки медвежонка Тедди, хотя и Гвендолин, и Джорам прекрасно знали, что это не совсем обычная игрушка. Я представил себе, как они оба винили себя за то, что вынуждены были растить ребенка в полной изоляции. Детство самого Джорама тоже прошло в одиночестве, вне общества других детей. Наверное, он считал сей удел печальным наследством, которое досталось его дочери, и тяжело переживал по этому поводу.

Элиза усадила Тедди в корзинку с цветами и в шутку попросила его больше не теряться.

— Сюда, Ройвин, — сказала она мне с улыбкой.

Я заслужил ее благосклонность тем, что «нашел» плюшевого медвежонка, однако моей заслуги в этом вовсе не было. Оглянувшись на Тедди, я последовал за Элизой. Черные глаза-пуговицы на мордочке медвежонка хитро сверкнули.

Я оставил рюкзак рядом с медвежонком, но электронный блокнот взял с собой. Сарьон и Гвендолин уселись на каменную скамью в тени дерева. Элиза снова надела соломенную шляпу, спрятав под ней роскошные черные кудри, и так быстро зашагала вперед, что мне пришлось догонять ее.

Пока мы шли по саду, дочь Джорама не сказала ни слова. Я, естественно, тоже хранил молчание. Но эта тишина была приятной, мы наполнили ее своими мыслями и как будто общались друг с другом. Мысли Элизы были серьезны — судя по выражению ее лица.

Мы достигли стены, ограждающей сад. Элиза открыла калитку в ограде и провела меня по каменной лестнице, которая тянулась по склону горы. Отсюда открывался вид на другие здания Купели, некоторые целые, многие разрушенные — от этой картины захватывало дух. Серые камни на зеленых склонах холмов. Горные вершины на фоне голубого неба. Темно-зеленые деревья и светлая зелень травы. Не сговариваясь, мы одновременно остановились на узких каменных ступенях, чтобы полюбоваться зрелищем.

Потом Элиза снова пошла впереди, чтобы показать мне дорогу. Сделав несколько шагов, она обернулась и чуть склонила голову, чтобы увидеть мое лицо из-под широких полей своей шляпы.

— Правда красиво? — спросила она.

Я кивнул — ведь я не мог ничего сказать, даже если бы захотел.

— Мне тоже нравится, — призналась Элиза. — Я часто задерживаюсь здесь, когда иду обратно. Мы живем вон там, — она показала на длинное приземистое здание, пристроенное к другому, гораздо большему зданию. — Мой отец говорит, что раньше в этой части Купели жили каталисты. Там есть кухня и колодец с водой. Отец сделал нам с мамой ткацкие станки, и мы работаем вон там, в тех комнатах: сами прядем шерсть и сами ткем шерстяные ткани. Из овечьей шерсти, конечно. А еще там есть библиотека. Когда мы заканчиваем работать, мы читаем. Иногда вместе, вслух, иногда по отдельности.

Так, разговаривая, мы спускались по ступеням. Вернее, говорила Элиза. Но с ней я не чувствовал себя исключенным из беседы. Иногда люди, стесняясь моей ущербности, говорят не со мной, а как бы мимо меня, в воздух. Но эта девушка, мне кажется, была искренне увлечена общением со мной.

Элиза продолжала рассказывать о книгах.

— Папа читает книги по плотницкому делу и о садоводстве, и все, что может найти об овцах. Мама изучает кулинарные книги, хотя больше всего ей нравятся книги о Мерилоне и всяком волшебстве. Но эти книги она читает, только если папа не видит. А то он огорчается.