Потерянные Души - Брайт Поппи - Страница 49
- Предыдущая
- 49/89
- Следующая
Дух знал здесь каждый уголок, каждую плиточку «под антикварную позолоту», которыми Кинси выложил потолок, каждую надпись на стенах в сортире. Когда ты играешь в каком-нибудь клубе сорок недель в году, он поневоле становится твоим вторым домом.
Как только Дух вошел в бар, Стив протянул ему банку «Будвайзера». Кинси Колибри возился за стойкой, улыбаясь своей робкой и милой улыбкой. Стив прикончил первую банку и принялся за вторую.
Дух нехотя отпил пива – сегодня ему не нужно спиртное, сегодня он будет пить музыку – и оглядел бар. Первые посетители уже собирались, а скоро в клубе будет не протолкнуться. Студенты из Рейли и недоучившиеся раздолбаи типа Стива и Духа. Студенты из колледжа на Ветряном Холме, где все сплошь олдовые хиппи. (Вряд ли тут будет народ из окружной старшей школы – там все непробиваемые металлисты.) Ребята помладше: ученики неполной старшей школы, которые курят «Marlboro» и «Camel», – ребята, которые тщатся выглядеть знающими и пресыщенными, но выглядят лишь безнадежно скучающими. Девочки-мальчики с открытыми наивными лицами и доверчивыми улыбками, детишки с длинными черными волосами и подведенными черным глазами, детишки со шрамами от бритвенных лезвий на тонких запястьях – дети, которым уже надоела жизнь, дети, которые счастливы, что живут, и напиваются пьяными, и чувствуют себя молодыми.
Они все такие юные, думал Дух, ощущая их боль и восторг, их наивную глупость, их красоту и страх. Они такие юные. Они ходят в своих дешевеньких украшениях, слямзенных из магазинов, в своих драных джинсах, в своих черных одеждах – как знак принадлежности к некоему тайному обществу. Обществу, куда принимают лишь тех, кто всегда опьянен: дешевым спиртным, дождливой полночью, сексом или поэзией. Тех, кто любит малоизвестные группы, которые делают настоящую музыку; тех, кто ложится не раньше четырех утра и боится заснуть, распираемый страхом и кошмарными снами наяву.
Дух поискал глазами Никто. Он напряженно высматривал черный шелковый плащ, гладкие черные волосы и троих странных парней, затаившихся во тьме, которые обязательно будут поблизости. Но Никто пока не было, хотя многие мальчики были очень на него похожи: те же огромные отчаянные глаза, те же бледные нервные руки. Дух очень надеялся, что Никто не придет. Или придет, но без тех троих. Однако он знал, что они будут здесь.
Его что-то тянуло к этому мальчику. К его печальному лицу, к его глазам, в которых читалось отчаянное желание навсегда остаться молодым. Ему хотелось увести Никто от его непонятных друзей и сказать ему, что иногда так бывает, что все хорошо; что волшебство не обязательно сопровождается болью; что это вовсе не обязательно, чтобы детство кончалось. Впрочем, Никто вполне мог все это знать – знать и все-таки сделать выбор. Что бы он там для себя ни выбрал.
Зачастую это так трудно – понять, какой выбор правильный. Но Никто все равно пришлось выбирать. Дух это почувствовал – прямо там, у себя в комнате, когда он проснулся и увидел этого мальчика. И еще он почувствовал, что в тот миг Никто стал чуть старше. Он прикоснулся к чему-то такому, что было выше его понимания, и это было странное ощущение; у Духа всегда получалось проникнуться чувствами другого человека. Но здесь он как будто уткнулся в стену. Дух напомнил себе, что он вообще-то и не пытался. И не хотел даже пробовать.
А потом Стив схватил Духа за руку и потащил его сквозь толпу к сцене. Пора начинать концерт. Внутри что-то дрогнуло – это было похоже на мандраж перед выходом на сцену и одновременно на бешеное опьянение, когда все плывет перед глазами, и ты уже больше не можешь держаться прямо, и в голову лезут совершенно безумные мысли.
Руки тянулись к одежде Духа, к лентам у него на шляпе. Егo приветствовал восторженный рев голосов. Дух чувствовал прикосновение рук и мыслей; вдыхал дым от чужих сигарет. А, потом они поднялись на сцену. Стив и Дух. «Потерянные души?» снова играют для вас.
Стив подхватил гитару и взял первый нестройный аккорд. Дух взглянул на программу концерта – лист бумаги, приклеенный скотчем к полу, с пронумерованными названиями песен, нацарапанными нечитабельным почерком Стива, – и слова первой песни уже задрожали у него на губах. Он шагнул к микрофону и, обхватив его обеими руками, прошептал эти слова, рвущиеся наружу:
– Не ходи к воде, не ходи… там львы поджидают в засаде…
Зал притих, впивая его голос. Дух смотрел на эти юные, запрокинутые к сцене лица, омытые приглушенным светом рампы, – тонкие, бледные лица с глазами, густо обведенными черным.
И там, в самом центре толпы, был Никто. Он не раскачивался в такт мелодии, как это делали все остальные. Он стоял неподвижно, его широко распахнутые глаза поблескивали в полумраке. Его трое приятелей были с ним. Зиллах смотрел в пол, его лицо было скрыто в тени. Один из тех, что повыше, толкнул Никто в бок и что-то крикнул ему на ухо, но Никто лишь покачал головой, не сводя глаз с Духа.
А потом, когда кончилась первая песня, Зиллах поднял голову и посмотрел на сцену. Даже против света, на расстоянии в пятнадцать футов, Дух разглядел, что лицо у Зиллаха снова стало идеально красивым, как точеная маска. Нос был прямым и тонким, губы – полными и яркими. Никаких синяков и припухлостей. Никаких ссадин.
Зиллах поймал его взгляд и улыбнулся.
Обнажив ровные острые зубы.
Дух на секунду запнулся. Он забыл слова следующей песни. Стив пытался ему подсказать, но Дух не мог повернуться к нему, не мог отвести взгляд от этих белоснежных зубов – целых зубов. Что это за существо?! Порождение каких темных сил?
Тишина затянулась и стала невыносимой. Стив делал вид, что подстраивает аппаратуру, чтобы дать Духу время собраться. В начале концерта они исполняли песни с записанными ударными и басами, и сейчас Стив крутил ручки, которые не было надобности крутить, и подстраивал уровень, который был выставлен заранее. Но сколько это может продолжаться? Почему он не может вспомнить слова?!
А потом Дух все-таки оторвал взгляд от хищной улыбки Зиллаха, и чары рассеялись. Да, у Зиллаха новые зубы и новая кожа. Ну и что с того? Они со Стивом должны играть: от них ждут музыки. Они не могут так просто «кинуть» этих ребят, которые пришли их послушать, – нельзя охлаждать их пылающие сердца. Дух вдруг разозлился. Неужели он и вправду поддался гипнотическому воздействию улыбки?! Нет, с ним такой номер не пройдет. Ему надо петь.
Стив смотрел на него не то с раздражением, не то со страхом. Дух трижды притопнул ногой и кивнул Стиву. А когда он запел, слова полились из него, как река чистого золота.
Они сыграли «Мандрагоровое небо», очень мелодичную песню – первую песню, музыку для которой сочинил сам Дух, – потом еще несколько старых композиций. Дух уже начал пьянеть от музыки. Когда он почувствовал, что его шатает, он еще крепче ухватился за микрофон.
Зрители были как море. Музыка текла как река. Она могла унести тебя и утопить. Но утонуть в этой реке было бы сладостно. Его собственный, голос был как густое вино, обволакивающее горло. Бледные руки хватали звуки и возносили их ввысь в клубах ароматного дыма. Для этих детей Дух всегда пел в полный голос, до боли в горле – его голос звенел и искрился, как натянутая золотая струна.
Напряжение между ним и Стивом было таким, что казалось – сейчас полетят искры. Дух сцепил пальцы на микрофоне и поднял глаза к позолоченному потолку. Стив тряс головой словно припадочный. Его волосы разлетелись, словно рваное черное облако. Искрящиеся капли пота с шипением падали на раскалившуюся гитару, летели в зал, сыпались на запрокинутое лицо Духа. Дух слизнул с губ солоноватый пот и попробовал вздохнуть. Ему было нечем дышать. Зал забрал себе все. Ему осталась только песня, стремящаяся в бесконечную высь. И если он ее не отпустит, его сердце просто взорвется.
Он забыл про новое лицо Зиллаха.
Он забыл обо всем.
На последней песне Стив подошел к микрофону, он подпевал вторым голосом. Это была песня «Мир» – композиция, которой они заканчивали все свои выступления. Стив гладил пальцами струны, заставляя их выпевать мелодию.
- Предыдущая
- 49/89
- Следующая
