Потерянные Души - Брайт Поппи - Страница 54
- Предыдущая
- 54/89
- Следующая
– Мы как раз шли к нашей машине, хотели опиума покурить, – сказал Зиллах. – Не хочешь присоединиться?
На мгновение Энн испугалась. Если бы он сказал «травка» или даже «гашиш», она бы восприняла это нормально, но откуда бы взяться опиуму в Потерянной Миле?! В голову сразу полезли мысли о серийных маньяках-убийцах, о телах молоденьких девушек с отпиленными руками и ногами, о наборах слесарных инструментов и электродрелях.
Но потом она выпрямилась и улыбнулась. С ней ничего подобного не случится. Просто не может случиться. А если все же случится… ну что же, тогда Саймон больше не будет ее изводить морально, а Стив почувствует себя настоящей сволочью. Ему будет плохо, просто кошмарно плохо… Так что оно того стоит.
– Да можно, – сказала она. – Я уже почти месяц не кайфовала. Могу себе позволить.
Она слезла с капота. Зиллах взял ее за руку выше локтя и повел к фургону. Энн старалась прижимать руку плотнее к телу, так чтобы пальцы Зиллаха касались ее груди сбоку. Он это почувствовал, но не убрал руку. И вскоре она почувствовала, что его пальцы зашевелились и принялись легонько ласкать ее. А потом он выставил указательный палец вперед и коснулся ее соска. Сосок тут же напрягся, и Зиллах поиграл с ним еще пару секунд. Энн почувствовала, как внизу живота разгорается влажный жар – нарастающее горячечное напряжение. Если этот мужчина накурит ее опиумом, то он получит гораздо больше, чем простой секс «по-быстрому», на который он явно рассчитывает.
Ни Энн, ни Зиллах не оглядывались, чтобы проверить, идет ли за ними Никто, но после секундной заминки Никто пошел.
Дух шел следом за Зиллахом и Никто, стараясь держаться в сумраке и не подходить слишком близко. Они зашли далеко в глубь заброшенного квартала. Все витрины были либо заколочены досками, либо просто разбиты. Молочный свет звезд отражался в осколках. Сами звезды холодно поблескивали на небе. По ночам здесь всегда было холодно, в этой части города. Даже в разгар жаркого лета поздних прохожих пробивал озноб, и они поплотнее запахивали свои легкие одежды. Россыпь осколков битого стекла, корка слежавшейся пыли вдоль тротуаров, облака пара, что струились из канализационных решеток, подобно размытым бело-серым призракам… ощущение холода.
Дух шел, держа руки в карманах и надвинув шляпу низко на лоб. Однажды Зиллах обернулся, и Духу показалось, что у него из глаз струится горячий зеленый свет. Он нырнул в темную арку, его сердце забилось чаще.
Зиллах с Никто растворились в холодном сумраке, не обращая внимания на окружающее запустение. Они шли бесшумно и молча – не разговаривали, не прикасались друг к другу, хотя иногда их руки мимоходом соприкасались. Дух стоял в арке и наблюдал за ними. Чуть дальше по улице он заметил девушку. Она сидела на капоте припаркованной у тротуара машины и казалось, будто она плачет. У нее были длинные волосы, но при таком освещении Дух не мог разобрать их цвет; в тусклом свечении немногих работающих фонарей они казались черными. Зиллах подошел к ней и заговорил, и когда она подняла голову. Дух увидел ее лицо. Это была Энн. Энн Брансби-Смит.
Они обменялись несколькими фразами, и Энн слезла с капота. Дух лихорадочно потянулся к ее сознанию. Если он сможет ее почувствовать, может быть, у него получится предостеречь ее… предупредить… но о чем? Что не далее как сегодня этот красивый и явно хорошо воспитанный парень собирался раскроить ему череп бейсбольной битой? Что искалеченное и разбитое лицо Зиллаха волшебным образом исцелилось буквально за несколько часов? Что холодный и вкрадчивый голос Зиллаха проник ему в сознание и нашептывал всякие непотребства?
Энн в жизни ему не поверит. Тем более что он все равно не сумел прикоснуться к ее сознанию. Он чувствовал только холодную пустоту непроглядной тьмы. Глухой эфир, который его бабушка называла «провалом, где ощущения теряются в пустоте». Дух решил не давить и оставить все как есть. Он наблюдал за тем, как Энн уходит с Зиллахом, а потом пошел следом.
Они дошли до черного фургончика. Зиллах помог Энн забраться внутрь и сделал знак Никто, чтобы тот тоже заходил. Дух подумал, что все – абзац. Как выразился бы Стив: полная яма дерьма, так что лопатами не разгребешь. Сейчас они уедут, и Духу придется вернуться в клуб и попытаться решить, рассказывать Стиву или нет, что его бывшая девушка укатила куда-то в неизвестном направлении с двумя их сегодняшними таинственными гостями.
Однако двигатель в фургончике не завелся, фары не включились. Машина не сдвинулась с места. Пару раз заднее стекло осветилось красными вспышками от зажженных спичек. Но в остальном фургончик оставался темным и тихим. Дух подошел ближе, испуганный и сбитый с толку. Он не знал, что ему делать. Больше всего ему хотелось взять молоток, разбить стекло и спасти Никто с Энн от этого красивого и жуткого создания с пронзительными зелеными глазами.
Но Никто уже сделал свой выбор, а Энн была «большой девочкой», которая вполне в состоянии сама о себе позаботиться. Если Дух попытается ее спасти, вовсе не исключено, что она вмажет ему кулаком в нос. Поэтому он просто стоял, и пытался перебороть безотчетный страх, и жалел, что он не обладает рентгеновским зрением, чтобы видеть, что происходит внутри фургончика. Он закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Но с тем же успехом этот фургончик мог быть сейчас на другом конце страны. С тем же успехом он мог быть совсем пустым. Дух не чувствовал ничего. Вообще ничего.
Он отвернулся и решил, что пора возвращаться в клуб. Если Стив еще более или менее в сознании, он будет молчать. Он отвезет Стива домой, и сварит ему крепкий кофе, и, может быть, даст ему что-нибудь из снадобий мисс Катлин. Может быть, завтра все покажется ему совсем другим – не таким жутким. Он пошел было прочь, но тут дверца фургона тихонько хлопнула.
Никто выбрался из машины и встал на тротуаре: наполовину – в круге тусклого света от уличного фонаря, наполовину – в густой тени. У него был такой вид, как будто он либо очень устал, либо очень пьян, но держался он вполне прямо, и на лице у него отражались упрямство и сила. И еще – обреченное смирение, которого просто не должно было быть на столь юном лице.
– Привет, – тихо сказал Дух.
Взгляд Никто тут же сделался острым как бритва, а его губы слегка приоткрылись. Он пристально вгляделся в темноту, но у него был такой вид, как будто ему все равно, что именно выйдет сейчас из сумрака. А потом он увидел Духа и шагнул вперед, и они встали лицом к лицу на холодной улице.
– Там, в вашем фургоне, подруга Стива, – сказал Дух.
– И с ней мой любовник, – ответил Никто. – Сейчас она сверху. Сперва он был сверху, когда они только начали, и пот у него на спине сверкал, и она закричала, когда он раздвинул ей ноги и засадил… – Он замолчал и внимательно посмотрел на Духа. Его глаза были темными и огромными – сплошные зрачки. Лицо – сплошное отчаяние. – Будь моим братом, – вдруг сказал он. – Зиллах меня любит. Теперь он разрешит мне остаться. И я смогу это вынести, если ты будешь мне братом. Хотя бы на пару минут.
И Дух обнял Никто и прижал к себе, то есть сделал именно то, что ему и хотелось сделать с той самой минуты, как он увидел боль в этих темных, совсем еще детских глазах. Никто прижался к нему, как будто хотел остаться так навсегда, и Дух почувствовал предельное измождение, которым было буквально пропитано это тонкое хрупкое тело. В этом мальчике была сила – большая сила, – но он все равно был еще ребенком, и бог знает, через что он уже прошел. Может быть, на сегодня ему уже хватит.
– Держи меня, – шепнул Никто, уткнувшись лицом в грудь Духа. – Не отпускай меня. Не сейчас.
– Хорошо, – сказал Дух. – Все хорошо.
Он чувствовал себя абсолютно беспомощным. Все было вовсе не хорошо. Все было откровенно плохо. Если Никто останется с этой троицей, если Никто останется с тем, другим, – все, он пропал.
– Послушай, – прошептал он в макушку Никто. – Хочешь остаться здесь? Будешь жить с нами, со мной и со Стивом. То есть, конечно, он не обрадуется поначалу, но он тебя не прогонит. Если мы тебе нужны, оставайся.
- Предыдущая
- 54/89
- Следующая
