Твоя навсегда - Робардс Карен - Страница 25
- Предыдущая
- 25/56
- Следующая
– Не беспокойся, Джеймс. Поверь, она такая же Софи Тоубридж, как мы с тобой – сказал Хью.
– А… так она сумела все-таки вас убедить? Они отошли от каюты, и Клер уже не слышала их беды. Впрочем, это не имело значения, она поняла ситуацию: Хью ей верил, а Джеймс – нет, и он намеревался переспорить хозяина. Удастся ли ему это?
Однако времени на раздумья не было. Ей следовало побыстрее одеться. Она по-прежнему чувствовала себя больной – кружилась голова, подташнивало, подгибались колени. А ведь предстояло еще сойти с корабля…
Как приказал Хью прошедшей ночью, Джеймс поставил на пол возле шкафчика кувшин с водой и таз – с них она и начала. Возле таза лежала щетка для волос и несколько ее шпилек (видимо, Джеймс вынул их из одежды или подобрал с пола). При виде своих предметов туалета Клер невольно улыбнулась. Имелись также полотенце, мыло, зубной порошок и ручное зеркальце. Хотя мыло было самое простое, без всякого аромата, оно показалось ей лучше любых душистых кусков, которые она когда-либо держала в руках. А почистив зубы, Клер сразу же почувствовала себя значительно лучше. За отведенное ей время она ничего не могла сделать с волосами, поэтому просто расчесала их и собрала на затылке в пучок. После этого она кое-как оделась – швы корсета были еще сырые, как и подол нижней юбки, а также пышные рукава, но все же это было ее собственное платье.
Она еще боролась с проклятыми пуговицами на спине, когда послышался стук в дверь.
– Откройте, – приказал Хью.
Шлепая босиком к двери, Клер поняла, что не так уж жалеет, что не докончила с пуговицами; ей опять стало ужасно плохо, и она готова была сойти с корабля в не застегнутом платье, лишь бы поскорее оказаться на твердой земле.
Задвижка на двери показалась тяжелее, чем раньше. С каждой секундой тошнота подступала все ближе… Когда же Клер наконец отступила от двери и вошел Хью, она заметила, что фонарь раскачивается на цепи как бешеный.
– Мне надо побыстрее на берег, – пробормотала она, схватившись за дверной косяк; ей казалось, она вот-вот упадет.
– Вы позеленели. – Хью взглянул на нее с беспокойством. По крайней мере, у него хватило деликатности или ума не ухмыльнуться. – Что, еще не оделись? Корабль причаливает, потому и качка. Как только его привяжут, мы должны быть готовы к выходу. Позвольте я вам помогу.
Он обхватил ее за талию, и Клер с благодарностью прислонилась к нему и положила голову ему на плечо. Хью подвел ее к стулу, на котором стояли приготовленные Джеймсом туфли, и, убрав туфли, усадил свою пленницу на сиденье. Присев перед ней на корточки, он положил холодную босую ступню Клер себе на колено – она заметила, как плотно облегают черные бриджи его ногу, – и стал ее обувать. Очевидно, Джеймсу не удалось добыть для нее чулки, но Клер сейчас это не очень-то заботило; она чувствовала ужасную слабость, поэтому предоставила Хью делать с ней все, что тот захочет. Надев на ее босую ногу туфельку, он с ловкостью заправской горничной застегнул на щиколотке черную атласную пуговицу. Однако он ничуть не походил на горничную – при виде его длинных, сильных и очень мужских пальцев Клер вдруг почувствовала, что даже тошнота отступает.
«Но в постели, наверное, все мужчины одинаковы», – подумала она со вздохом.
Эта неожиданная мысль весьма шокировала ее. И еще больше ее шокировала другая мысль: она вдруг подумала о том, что, наверное, напрасно остановила Хью ночью, напрасно сказала «нет».
Но почему же она его остановила? Только потому, что она леди и замужняя женщина. Как ни странно, но сейчас ей эта причина показалась совершенно незначительной по сравнению с тем чувством, которое она испытывала при малейшем его прикосновении. У нее пересохло во рту, когда она наконец-то осознала, что желала его, что больше всего на свете хотела, чтобы он взял ее.
– Вы опять побледнели, – сказал Хью и нахмурился.
Под взглядом его серых глаз Клер едва не свалилась со стула. Она тут же напомнила себе, что он не мог знать, о чем она сейчас думала. Или мог? Нет-нет, конечно же он ничего не мог заподозрить. И вообще теперь ей следует подумать совсем о другом. Например, об этой сумасшедшей качке, от которой у нее в желудке все переворачивается.
– Мне нужно немедленно сойти с корабля, – проговорила Клер с отчаянием в голосе.
– Да, конечно. Потерпите еще немного. – Хью принялся надевать вторую туфлю.
Она смотрела на него с растущим ощущением собственного ничтожества. Хью действовал быстро и ловко, и она не знала, чувствовал ли он что-нибудь, кроме сострадания к ее бедственному положению. Обмотав ленточкой ее лодыжку, он завязал бантик. Всю жизнь она страдала от тошноты во время быстрого движения, но у всех ее страдания вызывали только раздражение; люди считали это проявлением слабости. Дэвид, например, был убежден: для того, чтобы во время долгого путешествия хорошо себя чувствовать, нужна всего лишь сила воли, вот и все. При их последней совместной поездке из Хейли-Касла в Лондон он велел кучеру погонять лошадей, нисколько не заботясь о тряске в карете, хотя к тому времени уже знал, что жене гарантирована тошнота. А когда ее действительно стошнило, муж сказал: «Ты мне отвратительна». При первой возможности он нанял себе лошадь, чтобы остаток пути проделать верхом. Это был последний раз, когда они вместе проводили время. После того дня он как будто забыл о ее существовании.
Иногда она гадала: сложилась бы их жизнь иначе, если бы в тот день ее не стошнило? Конечно, ответ мог быть только один – нет, ничего бы не изменилось. Но она все же гадала… До сих пор. А сейчас ей вдруг стало все равно.
– Ну вот. – Хью поставил ее ногу на пол и улыбнулся.
Она попыталась улыбнуться в ответ, но у нее ничего не получилось, Хью нахмурился и поднялся на ноги. Потом вдруг подхватил ее на руки, и Клер, вскрикнув от неожиданности, вцепилась пальцами в его плечи.
– Что вы?.. – пролепетала она. Теперь лицо его было совсем близко, и Клер, заглянув в серые глаза, внезапно почувствовала, что привлекательность этого мужчины опять вызывает в ней тревогу. К тому же у него были' такие широкие плечи, такие крепкие руки… Он нес ее к койке так, как будто она совершенно ничего не весила.
Если он и понял, какое впечатление на нее произвел, то ничем этого не выдал.
– Похоже, вам надо прилечь – Хью приблизился к койке и уложил Клер на матрас.
Как только голова ее коснулась подушки, он выпрямился и, посмотрев на нее с жалобной улыбкой, схватился за бок.
– Ребра болят? – спросила она и почувствовала угрызения совести, вспомнив о том, как ночью его ударила.
– Пустяки.
Он опустил руку и отвернулся. Клер закрыла глаза. Ей действительно надо было немного полежать, чтобы собраться с силами.
– Вот. – На лоб ей легла холодная влажная тряпка Клер открыла глаза и обнаружила, что над ней склоняется Хью, прижимающий колбу полотенце, сложенное аккуратным прямоугольником. Головокружение стало проходить, и Клер едва заметно улыбнулась.
– Спасибо, – сказала она. – Вот видите, я же говорила, что вы можете быть очень милым.
Он что-то пробурчал и присел на край койки.
– На вашем месте я бы на это не очень рассчитывал. – Их взгляды встретились, и Клер вдруг необыкновенно остро ощутила его близость. Он был так близко, что она видела короткий порез у него на подбородке, оставленный при бритье, и чувствовала исходивший от него запах мыла. – Думаю, вы могли бы повернуться, чтобы я застегнул на вашем платье пуговицы. Мы должны приготовиться к выходу.
– Вы не должны застегивать мне платье! – с возмущением воскликнула Клер.
Казалось, он удивился.
– Но почему?
– Потому, – твердо ответила она. Ее воспитание, ее понятия о приличиях буквально вопили: «Джентльмены никогда не застегивают дамам платья! Такого никогда не бывало!»
Он снова нахмурился:
– Опять это ваше «потому»? Позвольте вам сказать, моя девочка, еще немного – и вы доведете меня до безумия. А теперь не будьте смешной, поворачивайтесь, если только не хотите оставаться на корабле до седых волос.
- Предыдущая
- 25/56
- Следующая
