Любящие и мертвые - Браун Картер - Страница 13

• Предыдущая
• 13/28
• Следующая

Теперь я оставляю вас в раздумьях обо мне и о себе. В заключение хочу напомнить, что вы делите мои деньги. Я собрал их благодаря тому, что жил по принципу: «Выживает только достойный».

Фабиан смолк.

Тишина в столовой была невыносимой. Я с тревогой смотрела на своего «мужа» и боялась за его рассудок.

— И все же мне не все ясно, — Дон вытер мокрый лоб ладонью. — Сколько я получу?

— Нас шестеро, нам полагается одна десятая наследства Убхарта, — Фабиан оперся о край стола: видимо, ему тоже было нелегко. — Значит... значит, одна доля равна... Короче, это около двухсот тысяч долларов. — Он выговорил, наконец, хоть какую-то цифру!

Ванда рассмеялась так, словно зарыдала.

— О, как отец знал нас! Он знал все наперед и все рассчитал!

Он поманил большими деньгами, а потом показал кукиш. Лежит в могиле и корчится от радости: Дон не получит своего огромного наследства. И мы с Карлом не получим своего миллиончика.

— Двести тысяч — неплохие деньги, — мягко возразил ей Фабиан.

— Как раз хватит, чтобы расстаться с долгами, — закудахтал мистер Лимбо. — Расстаться с долгами и с деньгами и жить без того, и без этого.

— Да, эти деньги помогут вам. Карл, расквитаться с кредиторами, что само по себе уже неплохо. Вам нужно будет только воздержаться от новых финансовых авантюр.

— Что говорить о Карле, — верещал карлик, — поговорим лучше о Ванде. Ей хватит, чтобы откупиться от вымогателей? Или вот Дон. Он ведь наделал столько долгов, сколько звезд на небе...

— Умолкни! Ты дурак. Карл! Что толку ссориться и дразнить друг друга? — Дон, как мне показалось, пришел в себя. — Фабиан утверждает, что завещание законно. Да, мы оказались в ловушке, понадеявшись на деньги старика. Теперь уже ничего не переделаешь. Нам надо сохранить хотя бы те жалкие крохи, что он швырнул нам из могилы. Проведем тихо-мирно оставшиеся сорок восемь часов и разъедемся.

— Он потребовал от нас пробыть подле него полчаса. «Отдать последние почести»... Я отдам! Я подожгу его усыпальницу, — Ванда подняла руки, сжатые в кулаки, и потрясла ими.

— Меня тут назвали дураком, — Карл встал и выпрямился. — Но я вижу истинную цель этого завещания. Цель и смысл нашего пребывания в поместье.

— Что вы имеете в виду? — настороженно спросил Пейтен.

— Слова Рэндолфа Убхарта: «Выживает только достойный». Старик все предусмотрел. Каждый из нас надеялся на гораздо большие деньги.

— Говори прямо, — потребовал Дон.

— Отец сделал уточнение: если за сорок восемь часов кто-либо умрет, его часть делится между оставшимися.

— Ну и?..

— Чем меньше нас останется, тем большую долю получают... живые, — Карл споткнулся на последнем слове. — Старик указал нам путь, и этот путь — убийство. Боюсь, оставшиеся в живых, когда придут в усыпальницу, услышат смех... Рэндолфа Убхарта.

— Подстрекательство к убийству — вот как это называется, — Пейтен тоже встал и снял свои очки. — Ваш отец составил завещание, по которому выгодно убивать. Извините за прямоту.

— Заметьте, кое-кто знал это! — торжествующе сказал Карл. — Это давало значительные преимущества перед остальными.

— Что вы несете? — Фабиан Дарк утратил всю свою респектабельность и высморкался в кулак.

— Да, вы знали, какие окончательные условия ставит старик. И подготовились, — Пейтен протер очки и посмотрел на свет, насколько чисты стекла. — И вот результат — наследство надо делить уже не на семерых, а на шестерых.

— Опомнитесь! — завопил адвокат.

— Теперь понятно, почему убита Эдвина.

Прогнозы, основанные на том, что после пережитого никто не уснет, не оправдались. Я уснула, как убитая. Легла в шесть утра, а проснулась в третьем часу пополудни.

Проснувшись, я поняла, что ужасно хочу есть. Только вряд ли кто-нибудь будет готовить обеды в такой момент — прислуга глубоко скорбит по случаю смерти экономки.

После душа я надела черную юбку и шикарный черный бюстгальтер с кружевами и рюшами. А чтобы все могли оценить его по достоинству — бюстгальтер на две трети состоял из нежнейших кружев, — пришлось набросить прозрачную блузку.

Дона нигде не было — ни в гостиной, ни в его спальне. Я прошла через все комнаты, заглянула во все закоулки и спустилась на первый этаж.

Понятно, куда идет голодный человек — он идет в столовую. Но и там меня ждало разочарование: на девственно чистом столе не было даже скатерти.

В общей гостиной я, наконец, обнаружила вещь органического происхождения — это был Грегори Пейтен.

Как я ему обрадовалась!

— Доброе утро, Грег!

— Хелло, Мэвис!

Он взглянул на меня и слова застряли в его горле: все-таки мой черный бюстгальтер обладает феноменальной притягательной силой. Можно только гадать, какой из Пейтена психоаналитик, но то, что он стремительно обнаружил новую область для исследования, — это несомненно.

— Где Ванда, Карл? Где все? — спросила я.

— Ванда никак не может прийти в себя... Карла и вашего мужа я видел — кажется, они вышли прогуляться.

— Карл и Дон?.. Гуляют вместе? Невероятно!

— Не уверен, что вместе: выходили они порознь. Ваш муж — час назад, а Карл — совсем недавно. Далеко они не уйдут: лейтенант не разрешил покидать пределов поместья.

— А где мистер Дарк?

— Адвокат не появлялся.

— Что полиция? В доме? Или копы предпочитают подвалу свежий воздух?

— Насколько я знаю, один полицейский дежурит в холле, а целая ватага отбивает атаки репортеров у ворот. Газетчики прознали про убийство, а так как семейство Убхартов до сих пор вызывает пристальный интерес публики, то надо сказать спасибо полицейским, иначе бы мы потеряли остатки покоя...

В этот момент резко зазвонил телефон.

— Алло! — Грегори взял трубку и вскоре передал ее мне с большим удивлением. — Спрашивают вас.

— Интересно... — я приложила трубку к уху, гадая, кто бы мог искать меня в этой глуши.

— Миссис Убхарт? — спросил грубый мужской голос.

— Да, это я.

— У телефона сержант Донован. У ворот околачивается парень, который говорит, что он ваш друг и что вы наверняка захотите встретиться с ним. Его имя Рио. Ну, что вы решите? Пропускать его или нет?

— Конечно, пропустите! И спасибо за звонок.

Грегори Пейтен все это время прислушивался к моему телефонному разговору.

— Сейчас сюда придет мой друг, — сказала я. — Ну что вы так уставились? У вас никогда не было друзей? Вы не допускаете, что у меня могут быть друзья? В чем дело?

— Я знаю, что такое друг, — медленно ответил Пейтен.

— Хм... Я понимаю, что у психоаналитиков все не так, как у людей, но не до такой же степени! Вы все усложняете, во всем видите какой-то «второй слой», «третий слой». А между тем за любой условностью и сложностью находится одна или две очень простые вещи. Вы употребляете какие-то навороченные термины и непонятные слова, когда можно сказать: «кретинизм» или «дурость». Ваш Фрейд, я много слышала о нем. Так вот, если хотите знать мое мнение, то он изобрел всю эту чушь, чтобы прикрыть собственные грязные мыслишки.

— Про Фрейда вы слышали. А про Юнга? Адлера? — допытывался Пейтен.

— Нет, с этими ребятами я не встречалась. Бог миловал. А что? Я нормальная женщина со здоровыми рефлексами. Болела ветрянкой в детстве, но ветрена не больше и не меньше, чем любая другая женщина. Так что сейчас я вас покину, потому что мне надо встретить Джонни.

— Какого Джонни?

— Своего друга. ДРУГА. Я должна продолжить объяснения или мне позволительно пообщаться с Джонни?

Пейтен ничего не ответил.

В холле меня заметил коп. Он взглянул на миссис Убхарт, глаза его округлились, а язык вывалился.

— Что, онемел? — спросила я вместо приветствия. — Я миссис Убхарт.

— Какая леди! — донесся восхищенный выдох.

— Мне передали, что сюда направляется мой друг, мистер Рио, — я была терпелива в своих объяснениях с этим болваном, глазки которого ощупывали каждую складочку моего наряда.

• Предыдущая
• 13/28
• Следующая