Друзья поневоле - Волошин Юрий - Страница 17

• Предыдущая
• 17/69
• Следующая

– Звал, тятя?

– Садись, сынок. Приходил мой давний и постоянный друг Миттенхаузен. Просил, чтобы ты приехал в Нарву за образцами товара. Это недолго. К вечеру и вернешься. Он придет к пристани и будет ожидать тебя в лодке. Поезжай и возвращайся побыстрей. А то я буду волноваться.

– Прямо сейчас отправляться, тятя?

– Немного погодя. Миттенхаузен пошел еще по своим делам, но скоро их закончит, а через полчаса и ты пойдешь на пристань. Вернешься с его человеком еще до захода. А завтра поедешь подальше отсюда, – напомнил отец, и Петька неприятно поморщился от этих слов.

Его сильно огорчил приказ отца уехать, но больше всего беспокоило решение Гардана отправиться домой. Он сильно привязался к татарину. Ребята последнее время постоянно были вместе. Гардан обучал Петьку сабельному бою, стрельбе из пистолета и сетовал на то, что у него нет лука, а то бы он показал, как может поражать цель из этого древнего оружия. Петька вспоминал все это и только сейчас окончательно почувствовал, как близко он сошелся с Гарданом и как тяжело теперь ему расставаться с ним. Он вспомнил своего друга Фомку, с которым расстался так неожиданно, не попрощавшись даже. Но в пылу бурных событий это прошло мимо него как-то не очень заметно. А вот теперь расставание с другом повергло его в такое уныние, что подорвало все силы. Он был растерян, убит горем и ничего не воспринимал четко, кроме того, что уже завтра он останется один на всем белом свете и не с кем будет ему поделиться своими мыслями и желаниями.

Петька вздохнул и, покоряясь судьбе, поплелся к Гардану. Тот лелеял саблю, любовно точа ее оселком. Сталь отсвечивала голубизной, рукоять посверкивала серебром и каменьями. Агат, бирюза и гранат украшали ее, а Гардан любовно протирал их тряпочкой, возвращая свежесть и блеск.

– Гарданка, отец посылает меня на тот берег за образцами товаров. Через полчаса я должен быть на пристани.

– Когда ты вернешься? – спросил Гардан, не отвлекаясь от работы.

– До захода вернусь, – Петька помолчал немного. – Гарданка, а может, ты останешься, а? Вместе поехали бы по весям. Интересно. Останься, а?

– Нет, Петька. Я решил уже давно. Мне здесь надоело, и домой уж так охота. К теплу, солнцу, родным. Больше не пойду служить царю московскому. Буду купцом. Дядька мой обрадуется. Плавать по Каспию буду в Персию, к туркменам, в Дербент и дальше. Караванами ходить в разные далекие страны. Интересно, Петька…

– Интересно, – эхом отозвался Петька. – А мне так и оставаться в этих местах… Ну да так угодно Господу нашему. Все в руках его…

Они продолжали еще говорить, когда Сафрон прикрикнул на Петьку, напоминая о поручении. Тот встрепенулся, намотал онучи и помчался на пристань, опасаясь, что заставит немца ждать. Так оно и получилась. Миттенхаузен уже торчал возле лодки, где скучал гребец с рыжими волосами и голой спиной, подставляя ее нежаркому весеннему солнцу, которое уже клонилось к зубчатым стенам крепости.

– Однако, отрок, ты не спешил, – встретил юношу немец, широко улыбаясь и приглашая занять место в лодке.

Петька засуетился, спешно занял лавку на середине лодки, немец разместился на корме, и рыжий детина налег на весла.

Гардан сразу же после ухода Петьки встрепенулся, подумал немного и, захватив кинжал, бросился следом. Он увидел, как лодка с немцем и Петькой уже плыла на середине реки, а в груди Гардана шевельнулось что-то недоброе, что сжало сердце тоской и страхом.

Он сел на берегу, отойдя подальше от суеты пристани. Мысли теснились в его голове, но все какие-то безрадостные. Он раздваивался и никак не мог определить, что ближе ему из того, что он испытывал сейчас. Ему вдруг стало тоскливо и неуютно на берегу. Он с грустью почувствовал, что завтра останется один, что Петька засел в его сердце довольно прочно и ему жаль расставаться с ним.

Гардан поднялся, окинул взглядом далекую крепость, лес мачт и суету на реке и, тяжко вздохнув, поплелся домой.

Солнце уже село, долгие сумерки опустились на реку, а Петька все не возвращался. Сафрон, а Гардан видел это, маялся в волнении, поглядывал из окна на ворота, на Гардана, топтавшегося тут же, и наконец попросил, не скрывая беспокойства:

– Ну-ка, Гарданка, пойди к реке и глянь, не плывет ли Петр, или, может, встретишь его на дороге. Сердце щемит что-то, не случилось бы чего. Погляди, сынок, погляди…

Гардан торопливо бросился выполнять просьбу Сафрона. Он и сам с нетерпением ожидал возвращения Петьки и теперь волновался не менее его отца. Сумерки еще долго должны высвечивать реку, и Гардан не опасался, что не сумеет увидеть лодку с другом.

Однако вот и ночь уже спустилась, поглотив реку и все окружающее в мешок темноты, а лодка так и не появилась. Гардан не стал больше ее высматривать и поплелся домой.

Сафрон встретил его возгласом, в котором слышался гнев, страх и отчаяние:

– Все, Гарданка! Пропал наш Петушок! Приходил тут один сорванец. Грамотку принес. Похитили моего сыночка, Гарданка! Пишут, что не отпустят его, пока я служить им не буду. Да и там, мол, еще поглядят, вернуть мне сына-то или нет. Проклятые нехристи, немчура вонючая! Не вернется сыночек мой! Что делать-то?!

Гардан стоял как обухом оглушенный. Он понял, что предчувствовал что-то такое, и теперь мысли его путались под аккомпанемент причитаний и воплей Сафрона. Он молчал, не в силах собраться с мыслями. Проклятые неверные! Пусть покарает их всемогущий, всемилостивейший Аллах! Пусть все джинны ополчатся на них. Он, Гардан, не оставит друга в беде. Надо придумать что-нибудь и спасти Петьку, вытащить его из лап ливонцев. Коварные твари!

Гардан не стал больше слушать причитания Сафрона. Он тихо ушел в свой угол, с намерением поразмыслить над случившимся и придумать ход, с помощью которого можно вызволить Петьку.

Уснул Гардан лишь при первых неясных признаках рассвета. А до тех пор он ворочался на овчине, вздыхал, злился, обдумывая всякие варианты поисков и вызволения Петьки. Он даже не вспомнил, что собирался уйти от Сафрона с Петькой. И тогда только, когда план немного определился, Гардана стал одолевать сон.

Очнулся он с тяжелой головой, когда все давно уже встали. Его не будили, надеясь, что тот сам уже определился с отъездом и все заботы о зажившемся госте перешли к нему самому.

Он вышел на двор. Солнце уже поднялось довольно высоко, и Сафрон уже сидел в своей лавке. Гардан заглянул туда.

– Здрав будь, хозяин, – приветствовал того Гардан.

– А, это ты, Гарданка, – вяло ответил Сафрон, явно переживавший случившееся с сыном. – Здорово, парень, – и он вопросительно поглядел на юношу тоскливыми глазами.

– Про Петьку есть чего?

– Нет ничего больше.

– Дядя Сафрон, а кто еще имел дела с тем купцом ливонским, а?

– А что такое? Тебе зачем?

– Да так. Есть задумки кое-какие.

– Ну так бывали у него наши торговые люди. Насколько я знаю, больше всего с ним якшался Послушников. Живет недалече, через две улицы. Сосипатр Нилыч его зовут. Хитрый мужичонка, пробивной. Своего не упустит. Ну и еще есть некоторые…

– Да ладно, дядя Сафрон, больше не надо. Я бывал несколько раз в Нарве, но дома того немчина не замечал. Не подскажешь, хозяин, где его найти, а?

– Чего ж, можно. Петя мой хорошо тот дом знал, разве не говорил он тебе?

– Да нет, не приходилось. Видно, надобности не было. Так где он?

– И зачем тебе это понадобилось, парень? Ну да ладно. От северных ворот второй переулок налево и там еще один направо. Второй дом от угла. Кирпичный такой, с вывеской небольшой. На ней намалеван петух с красным гребнем набекрень. Но у него есть дом и в пригороде. Только там он редко бывает. А в городе у него лавка большая, на втором ярусе сам живет с семьей. Большая семья…

– Хорошо, дядя Сафрон, я пошел. Перекусить надо да собираться, – промолвил Гардан. Сафрон не понял, куда собираться, потом вспомнил, что Гарданка решил податься до своих, и успокоился.

• Предыдущая
• 17/69
• Следующая