Зеленые холмы Винланда - Волошин Юрий - Страница 13

• Предыдущая
• 13/54
• Следующая

– Нет веры моей ему. Чего у годи остановился?

– Как же? Власть надо уважать, а там видно будет. Тем и интересно послушать, как они дело будут решать.

* * *

Люди собирались. Скамей всем было мало, большая часть людей стояла, вытянув шеи. Скоро стало нечем дышать, воздух спертый. Открыли двери и крохотные оконца, но это мало помогло.

Маркус начал тинг с обычных пунктов о свободе, установленных в своде законов «Серый гусь». Напомнил о традициях, существующих на острове с момента заселения, помянул героев, прославившихся подвигами во славу новой их родины. Затем огласил основной вопрос, по поводу которого собрались жители.

Спорящие принесли клятву говорить правду и уважать соперника.

Вызвали Торгейра как истца по делу. Тот встал и приосанился:

– Многоуважаемый законоговоритель и все собравшиеся! Я всем признателен за труд, который вам пришлось проделать, прибыв на наш тинг, бросив работу, которой всегда так много у нас. Но дело мое не терпит дальнейшего отлагательства…

Это было, так сказать, вступление. Традиционное.

Далее он коротко изложил причину спора и вражды. Говорил медленно, внятно. Не докучал мелкими подробностями. Замолк.

Тишина с минуту не нарушалась ничем, кроме вздохов потеющей и переминающейся публики.

– Что ж, – Маркус огладил рыжеватую бороду, – теперь послушаем, что скажет нам уважаемый годи Ари Торкельсон. Говори, годи, все слушают тебя, – бесстрастный голос законоговорителя выразил лишь желание строго следовать закону.

Годи Ари встал:

– Уважаемый тинг! И ты, наш прославленный законоговоритель! Отдаю в ваши руки судьбу свою и достояние. Хозяин Торгейрборга нарушает наш мирный труд. Он не желает продавать нам лес, без которого мы никак не можем обойтись. Такое впервые происходит в нашем фьорде. Люди обозлены и, я считаю, вполне справедливо. Каждый готов отдать запрошенную цену, но он не хочет уступать. – Годи перевел дух, заметив на лицах слушателей одобрение. – Не удивительно, что люди стали косо смотреть на Торгейра.

А его сын Орм нанес смертельную рану жителю поселка, от которой тот скончался. Я требую сурово наказать молодого Орма! Он не посчитался с той дружбой, которую к нему питал усопший Тьодольв. Я надеюсь на вашу справедливость, люди и старейшины!

Годи сел. Раздался одобрительный гул приглушенных голосов. Но большинство поняли – годи не все сказал, что должен был, да и не так, как было. Ждали, что скажет законоговоритель. Тот ждал, что люди станут высказываться. Те молчали, не решаясь открыто принять ту или иную сторону.

– Ну что ж, – начал Маркус негромко. – Мы слышали обе стороны, но лучше, если выскажутся и другие, свидетели случившегося. Говорите, люди, но коротко и ясно.

– Я скажу! – вперед выступил распаренный бонд из сторонников годи. – Можно дальше не разбирать дело! Все и так ясно! Где это видано, чтобы сосед не помог соседу! Такого никогда у нас не водилось! Пусть продает, что имеет лишнего! – Бонд оглянулся, ища у публики поддержки. Но та молчала, ждала.

– Кто еще может сказать в защиту или оправдание спорщиков? – спросил законоговоритель.

И тут… Да это Ленок! Торопливо расталкивая локтями плотно стоящих людей, прорвался вперед.

– Мы… Я тут человек новый… – начал он, перхая от смущения. Все-таки речь чужая, хоть и освоенная. – У нас в Новгороде тоже случаются споры. Так вот я хочу сказать, что тут ваш уважаемый годи не все так молвил, как было дело. Да и не все сказал. А разгон овец и отравление собак? Это чьих рук дело? А Орм что, он на улице ранил приятеля? Тот поджог устроил. За это руку надо отнимать! Да в темноте Орм и не мог видеть, кто покусился на его добро! Да и в этом ли дело? Вор должен понести наказание. Он его уже понес. Остается узнать, по наущению кого он это делал? Вот о чем надо говорить! – Ленок низко поклонился законоговорителю и, красный от волнения и духоты, протиснулся назад.

Маркус с интересом слушал сбивчивую речь Ленка и что-то спрашивал у сидящих рядом. Лицо оставалось непроницаемым и спокойным.

– Дайте мне сказать! – выступил бонд из ближнего хутора. – Наш новый поселенец мог говорить. Тинг никого не лишает слова. Но он недавно был рабом. А я скажу, что Торгейр плохо поступил и нуждается в поучении, но и Тьодольв получил по заслугам.

После этого народ стал говорить охотно и многословно, хотя и мало по существу дела.

Маркус слушал и хранил каменное спокойствие. Наконец сказал:

– Уважаемый народ Брейдифьорда! Я выслушал многих со вниманием. Мне не раз приходилось разбирать подобные случаи, и не так уж трудно определить здесь правого. Но мы не будем строго судить вас, люди. Нарушитель законов «Серого гуся» сам получил надлежащее наказание и не нуждается в людском суде. Наш уважаемый годи, конечно, виноват, но не так сильно, чтобы отстранять его от почетного места в вашем фьорде. Он, думается, и сам понял свои ошибки. Торгейр вправе сам распоряжаться своим товаром, и тут мы ничего ему не можем предъявить. Надо смириться и забыть. Орм, убивший вора, не может быть судим строго. Можно его изгнать на год или полгода из фьорда, но это сами решите. Я не советую. А теперь, с позволения спорщиков, приглашаю всех на обед. И пусть у вас всегда будет мир и согласие. Готовьте столы, люди!

Его пространную речь многие не все толково поняли. Но приняли почтительно, с чувством благоговения, как проповедь. И – повалили на воздух. Там журчала ручьями весна, в воздухе гоготали запоздавшие косяки гусей, а море фьорда глухо ворчало, облизывая скалистый берег.

– Ленок у нас скоро станет местным законоговорителем, – ткнул Сивел говоруна кулаком в бок.

– Ого, он еще Маркуса переговорит! – одобрительно поддержал Белян. – Только освоится малость. Он еще покажет!

– Да запросто! – воспрянул Ленок.

– Ну-ну, ну-ну. Начальник справный из тебя уже получился, – намекнул Белян.

– А чего? Природа, она такая! Где в одном месте убавит, там в другом прибавит.

– Сам понял, что сказал?

– Не-а! Но умно, а? Так умно, что сам не понял. Это, дадут боги, токмо через сто и сто лет кто-нибудь повторит и поймет. А как же!

* * *

Примирение враждующих сторон в поселке встретили с облегчением. Надоела вражда. Перестали косо смотреть друг на друга, опять стали добрыми друзьями и товарищами. Хотя осадок, конечно, остался. Остался осадок, что ж. Ну так не баламуть его зазря, вот и незаметно будет, что он вообще есть.

Торгейр часть леса продал соседям, объявив во всеуслышание:

– Лес предназначался для Гренландии. Туда снаряжаю судно. Там он еще нужней. Ну и, конечно, дороже продать можно. Ртов в эту зиму было много, а накормить всех надо было.

* * *

Отшумела буйная весна. Стаяли снега, туны буйно зеленели свежими всходами трав. Хейди покрылись мхами и пестрели разноцветьем под лучами почти не заходящего солнца.

Бонды все были поглощены заботами об урожае и скотине. На сон оставалось часа четыре-пять.

И тут руки свободных моряков-гостей Торгейра пригодились как нельзя лучше.

Торгейр всячески оттягивал отплытие судна, а работ не уменьшилось. Часть моряков, занятая ремонтом судна, постоянно возилась на борту и выходила в море на лов рыбы.

– Неохота думать об отплытии, – сказал как-то вдруг Белян, разгибая спину и обтирая пучком травы косу. – Мне б тут остаться. Тихо и вольготно, а там и домой сладим когда-нибудь.

– Домой хорошо бы, – мечтательно молвил Ленок, теребя промокшую от пота рубаху.

– Но, видно, мало молимся богам. Хозяин отряжает нас с Ормом в западную страну. А там, сказывают, такой холод, что кровь стынет в жилах.

– Люди везде живы будут. Да и не на все время туда. Авось боги соизволят вызволить нас с того острова.

– А Сивел даже рад вроде. Молодшие завсегда мало думают о жизни.

– Да ты всего на год с небольшим и старше брата!

– Не в годах дело. Головой он молод. Кровь играет. Удоволить себя хочет. Непоседа.

– Я и того хуже! Мне и вовсе на одном месте не сидится.

• Предыдущая
• 13/54
• Следующая