Убийственный кайф - Браун Картер - Страница 13

• Предыдущая
• 13/27
• Следующая

Забавно, но, видимо, мои счастливые звезды выстроились в нужном порядке, потому что едва я вошел в тускло освещенную гостиную, как сразу же увидел ее. Она сидела в старом замызганном кресле, обивка которого была изодрана до такой степени, словно о нее точила когти пума.

Комната освещалась лишь огнями уличных фонарей, но я отлично разглядел девушку. Кальвин замерла в напряженной позе, ее застывшие глаза смотрели прямо на меня, а рыжие, спутавшиеся прядями волосы ниспадали на грудь.

— С тобой ничего не случилось? — неслышным шагом приблизившись к ней, прошептал я.

— Нет, — ответила она низким бесцветным голосом. — Я рада, что ты пришел. Я уже давно сижу и жду тебя.

— Ты и в самом деле передумала насчет денег?

— Да.

— И хочешь их получить?

— Да.

— Тебя уговорил Сорон?

Кальвин машинально открыла рот, чтобы ответить “да”, но осеклась.

— И ты отдашь их ему?

— Не ему! — сердито блеснув глазами, твердо ответила она. — Всем. Племени. Сорон — источник существования нашей коммуны и того духа, который объединяет нас. Он заставил меня проникнуться идеей, насколько важно для нас быть независимыми от общества.

— Ты хочешь сказать, что с твоими деньгами вы перестанете зависеть... — Я оборвал фразу на полуслове, потому что меня вдруг осенило, от чего они зависели. — А где вы обычно берете деньги? — спросил я.

— Мы стараемся обходиться минимумом, — очень серьезно ответила она. — Но то, в чем мы действительно нуждаемся, обеспечивает Сорон. И он убедил меня, что будет вполне справедливо, если он возьмет те деньги, о которых ты говорил. Тогда у племени всегда будет заначка на черный день и деньги на еду, одежду и...

— На “травку”?

Кальвин покачала головой;

— “Травку” дает нам Сорон. Мы ничего за нее не платим.

— Он не похож на богача, — саркастически заметил я, — но у него, должно быть, не бедные родители.

Кальвин нахмурилась, неодобрительно посмотрев на меня.

— Его родители умерли, — печально произнесла она.

— Где же тогда он берет деньги?

— Не скажу, — не слишком уверенно ответила она. — А то еще донесешь копам.

— Я адвокат, — с видом оскорбленной невинности сердито возразил я. — И никому не рассказываю о том, что доверили мне мои клиенты.

— Ладно. Я думаю — тебе можно... — Она все еще колебалась. — Он продает “травку” и ЛСД ребятам с побережья. И, по-моему, у него есть связи в Сан-Франциско.

— А как насчет отравы посильней? — спросил я. — Откуда берется она?

— Сорон к ней даже не притрагивается! — пылко воскликнула Кальвин. — Ни под каким видом. Наркотики, которые способны расширить пределы разума, — вроде “травки” или ЛСД — это для нас все равно, что святое причастие. Они позволяют нам постичь более высокий уровень духовного познания. А когда высоты вселенского знания будут достигнуты, то потребность в них и вовсе отпадает. Но героин, морфин и тому подобные наркотики разрушают мозг. Сорон распространяет марихуану и ЛСД потому, что это часть его плана — обратить с их помощью всех к духовной свободе и единению. В этом он видит свой долг, который исполняет вовсе не ради денег. И он ни за что не дотронется до сильнодействующих наркотиков.

— Он сам тебе это говорил? — недоверчиво спросил я.

— Я знаю, что это так, — гневно ответила Кальвин. — А ты не веришь потому, что не хочешь верить, и потому, что тебе не нравится Сорон. Но он никогда не имел дела с героином. В племени существует табу — никто не употребляет сильнодействующих наркотиков. Поэтому Сорон и хотел прогнать Землянику.

Я кивнул. Лично я не считал Сорона этаким ангелом-хранителем соплеменников, хотя, возможно, у меня просто было предубеждение против него. А может быть, такая линия поведения диктовалась лишь соображениями безопасности. Ведь для парня, торгующего наркотой, сидящий на героине наркоман в собственном лагере — риск чистейшей воды. Ясно одно — Кальвин рассказала мне все, о чем знала и что считала правдой.

Она едва заметно улыбнулась.

— Земляника был по-своему неплохим парнем, и мне очень жаль его, хотя он и не был духовной личностью.

— Ну, теперь-то он ею стал; — напомнил я. — И Бегущий Олень тоже.

Кальвин непонимающе посмотрела на меня, решив, что ослышалась.

— Бегущий Олень, он...

— Он мертв. И, судя по всему, смерть наступила от чрезмерной дозы героина.

— Нет! — Кальвин прикрыла рукой рот, ее глаза расширились от ужаса. — Это не правда! — выдохнула она. — Этого не может быть! Он никогда не кололся. Он даже не притрагивался к героину. Он просто не мог...

— Ты уверена? — с нажимом спросил я. — Он точно не кололся героином?

— Нет! Никогда! У него его никогда не было.

— Да он бы и не смог скрывать свое пристрастие в тайне, не так ли?

— У нас нет секретов друг от друга, мистер Роберте, — широко, по-детски открыв свои ясные глаза, убежденно сказала она. — И, кроме того, здесь, в лесу, мы большую часть времени проводим вместе. Как может кто-нибудь из нас ширяться так, чтобы другие ничего не заметили? О Землянике мы узнали только тогда, когда он повадился бывать в городе. Но Бегущий Олень бывал там очень редко. Он почти все время проводил в лесу.

Такие вот дела. Передозировка героина, введенная кем-то неизвестным — или неизвестными, — такой вердикт предварительного следствия вынес суд, состоящий из судьи и присяжных в лице одного-единственного Рэндола Робертса. Теперь оставалось лишь выяснить — как это сделано, почему и кем.

— Ну хорошо, давай теперь поговорим о твоем наследстве.

— Как ты можешь! Бедный Бегущий Олень! Невероятно, что его не стало! Это просто невозможно!

— Он пришел ко мне в гостиничный номер и там умер, — сказал я. Что ж, придется вернуться к денежному вопросу попозже: все равно дело, похоже, шло к тому, что на наследство наложит лапу Сорон.

— Кто-то его убил, — с сомнением в голосе хрипло прошептала Кальвин. — По-другому не может быть. Я очень хорошо его знала; он никогда не кололся героином.

Я кивнул.

— Согласен. Весь вопрос теперь в том, кто это сделал. Тут ты мне должна помочь.

— Конечно, если только смогу, — ответила она каким-то отстраненным голосом. — Бедный, бедный Бегущий Олень!

— Кстати, почему он пришел именно ко мне в номер? Только ты знала, где я. Это ты сообщила ему?

Кальвин покачала головой. В ее глазах отразилось смущение, смешанное с удивлением, а застывший взгляд свидетельствовал о том, что перед моим приходом она накурилась марихуаны.

— Я говорила об этом только Сорону, — сказала она. — И больше никому.

— Ну ладно. Сейчас ты все равно ничего не сможешь поделать, кроме как постараться обо всем забыть. Тебе есть где лечь и отоспаться?

— Мне и здесь хорошо, — пробормотала она. — Какая разница, где находятся наши тела; главное, наш дух свободен для странствий. — Кальвин загадочно улыбнулась.

Я оставил ее сидеть в кресле — таком старом, что любой уважающий себя курильщик марихуаны давно бы бросил его в огонь, — и парить в эмпиреях, где она, возможно, отыщет контакт с бессмертной душой Бегущего Оленя.

Гостиная заканчивалась коридором, в который выходило несколько комнат с распахнутыми настежь дверями. Только сейчас до меня дошло, что эта вечеринка была самой спокойной из всех, на которых мне когда-либо доводилось бывать. В гостиной — всего лишь одна оцепеневшая от наркотика девушка, а во всем остальном доме — тишина. Даже как-то страшновато!

Я прошел мимо двух пустых спален и наконец в третьей комнате заметил слабый огонек.

Заглянув туда, я увидел нескольких членов племени, рассевшихся на диванных подушках и грязном, ободранном двуспальном матрасе. Они сидели, сосредоточенно попыхивая сигаретами, и молчали. Комнату тускло освещали три свечи, вставленные в пустые винные бутылки. И никакой мебели.

Их было пятеро — Сорон, Голем, Белая Скво, Джей Си Кристофер и Бац-Бац. Когда я вошел, никто даже не оглянулся и не подал виду, что заметил меня. Мне незачем было быть нарком, чтобы понять, что их дух уже воспарил до небес — а они все продолжали смолить!

• Предыдущая
• 13/27
• Следующая