Красноречивое молчание - Браун Сандра - Страница 1

• 1/46
• Следующая

– Так ты думаешь, дорогая, что твой муж о нас знает? – Мужчина судорожно прижал женщину к себе и легко коснулся губами ее лба.

– Даже если и знает, мне на это наплевать, – заявила та. – Сколько можно скрываться! Пусть все видят, что мы любим друг друга!

– О моя любимая… – Мужчина наклонил голову, довольно неуклюже ткнувшись при этом в нос женщины.

– Стоп!

Лаури Перриш подскочила от неожиданности, когда из репродуктора прогремел сердитый окрик – ни дать ни взять глас Господа с горы Синай.

– Что, черт подери, с вами сегодня происходит! Мы уже полтора часа талдычим эту идиотскую сцену, и все без толку! – На секунду воцарилась тишина. Актеры, операторы и другие, занятые в фильме неловко переминались с ноги на ногу. – Я спускаюсь!

Лаури, словно зачарованная, смотрела, как актриса повернулась к главному герою и ехидно бросила:

– Это меня должны были снимать первой камерой, Дрейк, а не тебя!

– Ты, Луиза, похоже, совсем читать разучилась. Что ж ты тогда стояла рядом с третьей? А потом, не боишься, что в первой будут заметнее твои шрамы от подтяжки?

– Негодяй! – прошипела актриса и, протиснувшись мимо ухмыляющихся операторов, процокала каблучками по бетонному полу телестудии к туалетным комнатам.

Лаури Перриш, нежданно-негаданно оказавшись на съемках «Отклика сердца» – популярной мыльной оперы, которая шла по телевизору в дневные часы, – с интересом следила за происходящим. Сама она телевизор днем никогда не смотрела, поскольку была на работе, но кто же в Америке не знает этой нашумевшей драмы! Многие работающие женщины так планировали свое обеденное время, чтобы, не дай Бог, не пропустить ни одного сексуального подвига, ни единого поворота в судьбе доктора Глена Хембрика.

Несколькими днями раньше доктор Марта Норвуд, основавшая институт для глухих, где Лаури работала преподавателем, вызвала ее к себе и сказала:

– У нас учится некая Дженифер Ривингтон. Ее отец подумывает о том, чтобы забрать ее из нашего заведения.

– Я знаю Дженифер, – заметила Лаури. – Она только частично лишена слуха, однако, это крайне необщительный ребенок.

– Вот это-то и беспокоит ее отца.

– Отца? Не мать?

Секунду поколебавшись, доктор Норвуд пояснила:

– Ее мать умерла, а у отца не совсем обычная работа. Поскольку Дженифер еще мала, ему пришлось поселить ее у нас. Но она не прижилась. И теперь он хочет нанять частного преподавателя, чтобы тот обучал ее дома. Мне кажется, Лаури, это могло бы вас заинтересовать.

Лаури нахмурила тонкие брови:

– Право, не знаю. Не могли бы вы рассказать обо всем подробнее?

Седовласая дама с умными голубыми глазами пристально посмотрела на свою лучшую преподавательницу.

– Не сейчас. Добавлю только, что мистер Ривингтон желает, чтобы та, кого он наймет, отвезла Дженифер в Нью-Мексико. Там, в горах, в небольшой общине, у него есть дом. – Губы доктора Норвуд тронула легкая улыбка. – Я знаю, что вы с удовольствием уехали бы из из Нью-Йорка. А работа подобного рода вам, без сомнения, по плечу.

Лаури тихонько рассмеялась.

– Я выросла в Небраске, и Нью-Йорк мне кажется несколько душным и многолюдным. Восемь лет живу здесь, но до сих пор тоскую по просторам. – Лаури откинула со лба непокорный каштановый локон. – Насколько я поняла, мистер Ривингтон хотел бы уклониться от ответственности за воспитание собственной дочери. Он из тех родителей, которые не любят своего ребенка только за то, что тот глухой?

Доктор Норвуд взглянула на свои тщательно отполированные ногти.

– Не стоит делать поспешных выводов, Лаури, – ласково пожурила она.

Иногда ее протеже проявляла склонность к скоропалительным суждениям, что являлось, пожалуй, ее единственным недостатком.

– Как я уже упомянула, обстоятельства несколько необычны.

После этих слов доктор Норвуд торопливо встала, давая понять, что разговор окончен.

– Я не жду от вас ответа сегодня, Лаури. Понаблюдайте за Дженифер в течение нескольких дней. Пообщайтесь с ней. А потом, когда вам будет удобно, вы встретитесь с мистером Ривингтоном и поговорите.

– Я сделаю все от меня зависящее, доктор Норвуд. Когда Лаури подошла к двери с окошком из матового стекла, доктор Норвуд ее остановила:

– Кстати, Лаури, если вас это интересует, мистер Ривингтон согласен на любую сумму.

– Доктор Норвуд, если я и возьмусь за частное преподавание, то только потому, что посчитаю это необходимым для ребенка, – совершенно искренне ответила она.

– Я так и думала, – улыбнулась пожилая дама.

Этим утром она дала Лаури адрес со словами: «Сегодня в три часа дня вы должны быть по этому адресу.

Спросите мистера Д.Л.Ривингтона. Он будет вас ждать».

Лаури поразилась, когда таксист остановился перед зданием, где размещалась телестудия. Она вошла в подъезд, горя желанием поскорее узнать, кто же такой этот таинственный мистер Ривингтон. В приемной спросила смазливую молоденькую секретаршу, где его можно найти. Та сначала в недоумении уставилась на нее, потом, хихикнув, сказала:

– На третьем этаже.

Лаури шагнула было к лифту, но девушка остановила ее:

– Одну минутку. Как вас зовут? Лаури назвала свою фамилию. Секретарша проехала пальчиком по отпечатанному на машинке списку:

– Все верно. Мисс Л.Перриш. Можете подниматься. Только, пожалуйста, потише. Идет съемка.

Выйдя из лифта, Лаури сразу попала в просторную телестудию. Специальная аппаратура и суета вокруг наполнили ее душу благоговейным трепетом.

Студия, похожая на амбар, была разделена на отсеки, предназначенные для съемок. В первом стояли больничная койка и бутафорское медицинское оборудование. Другой призван был изображать гостиницу.

Третий – крошечную кухню. Лаури обошла всю студию, с любопытством разглядывая декорации, стараясь не наступить на длиннющий кабель, который, как гигантская змея, обматывался вокруг студийных камер и мониторов.

– Эй, милашка, а тебе что здесь надо? – обратился к ней весельчак оператор в джинсовом костюме.

Вздрогнув от неожиданности, Лаури пробормотала:

– Я… мне… нужно видеть мистера Ривингтона.

– Мистера Ривингтона, говоришь? – захохотал оператор, будто она сказала что-то смешное. – Ну ты даешь! А мимо секретарши проскочила? – Лаури кивнула. – Ну, тогда увидишь. Подождешь, пока мы сварганим эту сцену?

– Да, – ответила Лаури. Она была согласна на все, что бы он ни сказал на своем тарабарском языке.

– Стой здесь, только тихо, и смотри, ничего не трогай, – предупредил ее парень.

Лаури отошла за камеры, направленные на отсек, напоминавший больничную палату.

И теперь, во время этого вынужденного перерыва, она наблюдала за актером, кумиром миллионов американок. Небрежно развалившись на бутафорском столе, он грыз яблоко, которое явно стащил из корзины, стоявшей тут же, на столе.

«Интересно, – подумала Лаури, – изменили бы почитательницы таланта Дрейка Слоуна мнение о своем любимце, если бы услышали, как он хамит своей партнерше». Впрочем, о чем это она! Разве грубость не является частью его очарования? Он играет роль врача, который терроризирует всех и вся в этой бутафорской больнице и своими властными манерами и неотразимой внешностью заставляет женщин трепетать и чуть ли не падать ниц перед ним.

Впрочем, нужно быть объективной, решила Лаури. В привлекательности ему явно не откажешь: этакое олицетворение грубой мужской силы. Но многим женщинам нравится именно такой тип мужчин. Первое, что бросается в глаза, – потрясающий цвет лица. Потом волосы необычного пепельно-каштанового оттенка, в свете прожекторов отливающие серебром. Резкий контраст с этими странными серебристыми волосами составляют черные густые брови и темные усы. Именно эти усы, придающие нижней губе дерзкую чувственность, заставляли с удвоенной быстротой биться сердца домохозяек, молоденьких работниц и бабушек. Но самое замечательное в его лице – глаза, мерцающие зеленоватым светом. Когда их показывают крупным планом, становится виден огонь, полыхающий в них, огонь, способный растопить сердца даже самых холодных женщин.

• 1/46
• Следующая