Светлана - Артюхова Нина Михайловна - Страница 41
- Предыдущая
- 41/61
- Следующая
— Так ведь то теоремы! А вот алгебра!..
На парте перед Светланой как раз лежала письменная работа по алгебре, где ответ был жирно подчеркнут красным карандашом и стоял вопрос: «Почему минус 2?»
— В 1951 году... — начал Иван Иванович, и девочки с интересом ждали, что же случится в пятьдесят первом году, — в 1951 году Светлана Соколова окончит педагогическое училище и с сентября месяца начнет преподавать в начальной школе.
— Ой! — сказала Галя с таким сочувствием и ужасом, будто Светлану могут заставить преподавать уже сегодня.
— И будут ее называть «Светлана Александровна». Галя засмеялась.
Иван Иванович сделал значительную паузу.
— И напишет Светлана Александровна мелом на доске очень трудный пример:
2 + 4.
И получится у нее...
— Шесть! — гордо сказала Светлана.
— Нет, не шесть, — возразил Иван Иванович, — по рассеянности Светлана Александровна перепутает знаки, вместо сложения будет вычитать. И получится у нее... минус 2!
Да, конечно, Иван Иванович прав — подтянуться необходимо. Хорошо бы в этом году стать круглой отличницей — тогда приняли бы в педучилище без экзаменов. А то еще неизвестно, попадешь ли: говорят, конкурс большой.
«Свидетельство.
Настоящее свидетельство выдано Соколовой Светлане Александровне... в том, что она обучалась... и обнаружила при отличном поведении...»
Такие важные документы не полагается складывать — нужно бережно свернуть трубочкой, чтобы не помялись.
Семиклассницы в белых с крылышками парадных фартучках чинно выходят из школы и усаживаются на скамейку во дворе. Не хочется сразу расходиться по домам, хочется еще немножко побыть вместе. Кроме того, необходимо развернуть хрустящие трубочки и, оберегая от теплого июньского ветерка, наглядеться всласть.
Необходимо также заглянуть и в соседние свидетельства об окончании. Об отметках приблизительно девочки, разумеется, знали еще до окончания экзаменов. Могли быть сомнения насчет письменных работ. Теперь отметки выписаны все одна под другой на листе матовой бумаги, и никакая надпись, высеченная на камне, не может быть более неизменяемой и прочной.
— Мушка, покажи!
Светлана с уважением любуется отметками Черненькой Мухи. Собственно говоря, не нужно было и выписывать все эти пятерки одну под другой... Написать сверху «пять», а дальше ставить кавычки против каждого предмета — и здесь, мол, то же самое.
Странное существо — человек. Ненасытное, ничем не удовлетворяющееся. Еще в пятом классе избавиться от троек было почти целью Светланиной жизни, они далее по ночам снились, тройки!
Свою фамилию в классном журнале Светлана находила издалека. Она стояла между Пчелкиной Марусей и Солнцевой Галей. Сверху и снизу, над Светланой и под Светланой, рядами, как на параде, — великолепные пятерки. Бок о бок с ними иногда, ну просто для разнообразия, тоже очень красивые четверки стоят. У четверок прямодушный и мужественный вид. Пятерки энергичным росчерком наверху напоминают лихих матросов с развевающимися ленточками бескозырок... А против фамилии Соколовой Светланы одна за другой, злобно подпрыгивая, несутся тройки. Не одни тройки, разумеется... Стоп! — говорят им четверки по географии и по немецкому. Стоп! Это вклинился лихой матросик — естествознание. По физкультуре и пению, конечно, тоже было пять, но ведь это не основные предметы.
А в прошлом году, зайдя зачем-то в учительскую, Светлана увидела Ивана Ивановича, а перед ним классный журнал. Ого! Проставляет четвертные отметки...
Не бывает глаз более зорких, чем глаза школьницы, заглядывающей в классный журнал за спиной учителя. Они — как глаза снайпера, у которого винтовка с оптическим прицелом.
Но — странное дело! — оптический прицел отказал. Светлана не могла найти свою фамилию на привычном месте, ее не удалось найти по отметкам.
Мухины пятерки... Галины пятерки... А где же злобные тройки, скачущие между ними? Вместо округлых линий — прямые. Четверка за русский письменный, две четверки за математику. Светлана даже не сразу сообразила, что это именно ее ряд.
А теперь кажется, что и четверки нарушают красоту. Не мужественными и прямодушными кажутся они, а ограниченными и несколько даже туповатыми.
— Жалко, что четверки, приняли бы тебя без экзаменов! — шепчет Галя, обнимая подругу.
Светлана чувствует, что Галя охотно отдала бы ей не-достающие пятерки. Гале они не так нужны: она просто переходит в восьмой, а Светлане пригодились бы для педагогического училища.
Между прочим, Нюра Попова уже после экзаменов вдруг решила не кончать десятилетку, а тоже идти в педучилище вместе со Светланой. Невозможно представить себе Нюру обучающей ребят. Впрочем, может быть, войдя в класс, она сразу начнет по-деловому: «Ребята, шпаргалки делаются так: берут очень тонкий и узкий клочок бумаги...»
— Вот эта четверка досадная, — показывает Светлана, — случайная, могло бы ее и не быть. Вот эта — ленью моей рождена, а эта, — она ласково улыбается, — трудовая четверочка, потом и кровью добытая!
— По алгебре? — спрашивает Галя.
— Да, по алгебре.
У четверки по алгебре есть своя история. Перед весенними каникулами Иван Иванович предложил Светлане, кроме дополнительных занятий в школе, приходить к нему заниматься на дом, чтобы, как он сказал, «перед расставаньем проверить прочность фундамента математических знаний».
Когда Светлана пришла к нему в первый раз, ее очень поразило, что, кроме «Ивана Ивановича» для трепещущих школьниц, он был еще «Ваней» для жены, «папой» для хорошенькой дочери-студентки и. «дедушкой» для очень симпатичных и совершенно бесстрашных внучат.
Когда кто-нибудь появлялся в доме, после первых слов, обращенных к гостю: «добрый день», «вечер» или «утро», третьим и четвертым словами у жены Ивана Ивановича были «Хотите чаю?»
Вне зависимости от ответа чайник, всегда очень горячий, подавался на стол.
Казалось, что в недрах квартиры, как на вокзале, всегда имеется бак с кипящей водой. Приветливая и шумная семья Ивана Ивановича была такой же неожиданностью для Светланы, как одинокая комната Натальи Николаевны. Не было у Натальи Николаевны внучат, а уж так подходило бы ей быть бабушкой!
А Ивану Ивановичу подходило бы сидеть в строгом холостяцком кабинете и проверять тетради, прихлебывая из стакана остывший, очень крепкий чай (крепкого чая он как раз и не пил, жена наливала ему совсем слабый — из-за сердца).
Перед самыми экзаменами девочки, рассуждая после уроков о Светланиных делах, говорили, что хорошо бы ей получить по всем предметам пятерки — легко было бы поступить в педагогическое училище, не пришлось бы заниматься летом, а то похудела даже — так старается!
— По математике у Соколовой во всяком случае будет пять! — каким-то особенным голосом, «со значением», заметила Туся Цветаева.
— По геометрии — может быть, а по алгебре сомневаюсь, — ответила Светлана.
— Можешь не сомневаться, что на экзамене пятерку получишь, — сказала Туся: — ведь спрашивать-то тебя будет Иван Иванович!
Светлана защелкнула портфель и весело ответила, идя к двери:
— Вот если бы Иван Иванович не спрашивал на экзамене, а отвечал, я бы не сомневалась, что он ответит на пятерку, но ведь отвечать-то, Тусенька, буду я!
Она услышала из коридора, как Туся говорила в классе:
— Светлана очень изменилась. Еще в прошлом году она мне за такие слова глаза бы выцарапала. Правда, Мушка?
На что Муха Черная отозвалась кротким голоском:
— Светлана хочет стать педагогом. Должна же она уметь обращаться с трудными детьми!
Девочки в классе засмеялись.
Молодец Мушка! Вот кому стоит пойти на юридический факультет или в Институт международных отношений. Умеет она вежливым голосом говорить ядовитые вещи.
С этого дня Тусю Цветаеву стали называть «трудным ребенком».
- Предыдущая
- 41/61
- Следующая
