Как покорить леди - Хокинс Карен - Страница 36

• Предыдущая
• 36/63
• Следующая

– Тогда я пошла помогать Джейн накрывать стол к завтраку.

– Да-да, я спущусь вниз, как только оденусь.

Через минуту Харриет услышала, как шаги матери затихли в коридоре, и, повернувшись на спину, стараясь не пускать под одеяло холодный утренний воздух, вновь вернулась мыслями к «капитану». Что же такого замечательного было в этом человеке? Ну во-первых, она в жизни не видела никого красивее – чего стоило одно лишь сочетание черных волос с пронзительно-голубыми глазами, которые сразу привлекали внимание; а если к этому прибавить чувственную улыбку, от которой Харриет бросало в жар, идеально очерченный рот, словно специально созданный для поцелуев, прекрасное чувство юмора и, как позже она определила для себя, душевное благородство, которое он старательно скрывал, лучше мужчину было просто не сыскать.

Однако помимо перечисленных качеств от взгляда Харриет не мог ускользнуть и ряд других его достоинств – широкие плечи, узкая талия и крепкие ягодицы, хотя, конечно, она специально никогда не рассматривала его со спины. И вообще, если бы не постоянные разговоры сестер о необыкновенном красавце «капитане», она, возможно, просто бы его не заметила. Каждый день Офелия и София наблюдали за ним, делились впечатлениями и спорили, какая из его черт должна нравиться женщинам больше всего. София была без ума от его голубых глаз, которые обрамляли густые, черные и очень длинные ресницы. Офелию же больше впечатляли мускулы капитана, которые четко вырисовывались под рубашкой, когда он работал. В одном обе сестры единодушно сходились: «капитан» обладал бесподобным, божественно красивым задом.

Про себя Харриет не могла с ними не согласиться. Тыл «Фрекенхема» действительно производил сильное впечатление, особенно на фоне тощих ягодиц их младшего брата, Стивена. Девушка улыбнулась. Определенно в полевых работах существовали свои преимущества, в основном потому, что она спокойно подолгу могла наблюдать за интересующими ее личностями, которые и не подозревали об этом.

Впрочем, она не собиралась терять время в мечтах о человеке, который рано или поздно покинет их дом. Правда, ее отец считал иначе: он часто говорил, что основная цель человека – с радостью прожить отведенное Богом время, не думая о завтрашнем дне. Однако из-за своей любви к красивой жизни, которую он не мог себе позволить, отец после смерти оставил семье одни долги, из чего Харриет сделала один очень важный вывод – чтобы наслаждаться завтрашним днем, нужно хорошенько позаботиться о настоящем.

Она с нежностью подумала о своих братьях и сестрах: у Стивена от тяжелой работы руки покрылись жесткими мозолями; София и Офелия с утра до ночи трудились в поле и хлопотали по дому; Деррику из-за наступивших трудностей пришлось забыть о поступлении в Итон, а Эльвира постоянно волновалась за всех, хотя и пыталась всячески это скрывать.

Услышав за дверью спальни подозрительный шум, Харриет откинула гору одеял и спустила ноги на пол. От холода у нее тут же застучали зубы, и она быстро метнулась к шкафу. Открыв дверцу, она сдернула с вешалки повседневную одежду и побежала обратно к кровати. Бросив платье поверх кровати, Харриет снова нырнула под одеяла, с блаженством окунувшись в долгожданное тепло. Зимой в доме обычно горел камин, но весной, когда днем уже пригревало солнце, они экономили и не разжигали огня, отчего по утрам было очень холодно.

Харриет вытащила руку из-под груды одеял и, схватив платье, начала ловко одеваться. Годы практики довели ее движения до автоматизма, и уже через несколько минут она была одета и готова к встрече с холодным утром.

Опустив ноги в ботинки, Харриет не выдержала и зевнула. Господи, и о чем она только думала – не спать из-за постороннего мужчины! Но кажется, она была уже не властна над своими мыслями: как только ее голова касалась подушки, она тут же начинала думать о «капитане Фрекенхеме». Было в этом человеке что-то очень притягательное, в его улыбке, в глазах, в которых временами неожиданно появлялась глубокая печаль, в добрых поступках, которые он совершал, когда думал, что его никто не видит. Харриет сразу вспомнила их волшебный танец. К тому же «капитан» всегда помогал Офелии и Софии тащить тяжелые корзины и... Ох, похоже, его добродетели можно было перечислять до бесконечности!

Она на мгновение закрыла глаза и вновь представила себя в объятиях «капитана», кружащейся в радостном танце по комнате. В тот момент Харриет и «Фрекенхем» скользили по полу с такой легкостью, что ей казалось, через мгновение они запорхают по воздуху, и при каждом повороте на ее ногах серебром вспыхивали бальные туфельки.

От этих воспоминаний у нее потеплело на сердце и утренний холод, пробиравший до самых костей, куда-то исчез. Харриет раскинула руки и закружилась по пустой комнате. Случайно поймав свое отражение в зеркале умывальника, она замерла: на нее смотрела девушка с сияющими от счастья глазами и с мечтательной улыбкой на губах. Неужели она влюбилась?

И тут же Харриет резко опустила руки. Черт возьми, она не собиралась превращаться в дурочку, потерявшую от любви голову. Вряд ли ей стоило повторять ошибки отца и рисковать своим будущим и будущим родных ради несбыточной мечты.

– Глупости, – громко произнесла она вслух, стараясь обуздать разыгравшееся воображение. Ей даже не было известно, кто скрывался под маской капитана Фрекенхема. Какой бы жестокой ни была правда, Харриет предпочитала ее знать – она ненавидела всевозможные загадки так же сильно, как и пустые мечты.

Решительно выбросив из головы образ «капитана» и вернув себе свое обычное самообладание, Харриет быстро зашнуровала ботинки и вышла из комнаты.

Он тонул в море шерсти. Блеющие овцы обступали его со всех сторон, морды животных так и мелькали перед глазами. Овец оказалось так много, что за их разноцветными тушами невозможно было разглядеть горизонт, а огромное колышущееся пространство походило на бескрайний глубокий океан.

Он изо всех сил старался выбраться из живого месива, но ему никак это не удавалось, и оставалось только беспомощно барахтаться в волнах шерсти, чтобы удержаться на поверхности и не утонуть в море овец, которые сдавливали его со всех сторон.

Отчаянно ловя ртом воздух, он почувствовал, что еще чуть-чуть ...

Чейз проснулся в холодном поту: он лежал вниз лицом и не мог дышать. Когда ему все же удалось рывком оторвать голову от подушки, он стал жадно глотать холодный утренний воздух. Черт бы побрал эти кошмары! Впрочем, что тут удивительного – в последнее время ему приходилось постоянно иметь дело с овцами.

Чейз перевернулся на спину и неподвижно уставился в темноту, с трудом переводя дыхание. Еще никогда в жизни он столько не работал, хотя, если признаться, со временем ему это начинало даже нравиться, но, разумеется, не все и не во всем. По непонятной причине один из баранов невзлюбил его с первого взгляда; Сент-Джон отвечал ему тем же и с не меньшим пылом. Вредное животное не упускало случая, чтобы напасть на Чейза с явным намерением опрокинуть его в грязь.

Но самым утомительным оказалась даже не тяжелая работа и не злобный баран, а постоянный поток гостей, регулярно посещавших Гаррет-Парк. Увидев Чейза, они непременно начинали судачить о нем. Каждый вечер Сент-Джон заставлял себя закончить работу в поле, чтобы оседлать бедную клячу, которая наверняка чувствовала себя такой же пленницей, как и он, и галопом доскакать до дома, где он надевал свой лондонский костюм, а потом за ужином делал вид, что вовсе не умирает от усталости.

Однако на этот раз вечер обещал быть самым худшим из всех. В доме ждали приезда некой леди Кэбот-Уэллс; как не без внутреннего ликования сообщила миссис Уорд, в Дорсете только о ней и судачили.

Чейз потер шею и потянулся, чувствуя, как сон оставляет его. Чем быстрее слухи о нем распространялись по Стикл-Бай-Зе-Ривер, тем искреннее он радовался, что с самого начала принял чужое имя. Через неделю все закончится – шерсть соберут, банк получит последний платеж, и Гаррет-Парк будет спасен, а Чейз Сент-Джон наконец отправится в дальний путь.

• Предыдущая
• 36/63
• Следующая