Последнее интервью - Браун Сандра - Страница 30

• Предыдущая
• 30/35
• Следующая

– Спасибо. – Энди немного помолчала, не решаясь обратиться к Грейси с просьбой. – Не могли бы вы кое-что сделать для меня?

– После того, что вы сотворили с Лайоном, все что угодно.

– Позвоните в гостинцу «Рай на Холмах» и оставьте сообщение для мистера Траппера. Я не хочу, чтобы вы говорили с ним напрямую, потому что он здорово рассердится и, не дай бог, обругает вас. Передайте, что он получит обещанное завтра утром.

– Он поймет, что это значит?

– Да.

Энди даже не собиралась говорить сейчас с Лайоном о разрешении на эфир. Он поверил ей, а это было для нее важнее всего на свете, и ей не хотелось, чтобы у него мелькнула хоть тень сомнения.

– Грейси, вы бы предупредили охрану у ворот, чтобы сегодня больше никого не впускали.

– Хорошо.

– Думаю, это все. Если мне повезет, Лайон скоро заснет.

– Спасибо, Энди. Я всегда знала: вы именно то, что ему нужно.

Энди кивнула, взяла поднос с чаем и двумя стаканами и пошла в кабинет. Когда Энди вошла в комнату, он лежал на диване с закрытыми глазами.

Энди на цыпочках подошла к дивану. Внезапно Лайон открыл глаза.

– Я думала, ты спишь.

– Просто отдыхаю.

– Хочешь холодного чая?

– Да.

– С сахаром?

– Два куска, – попросил Лайон. Энди поморщилась. – Ты не любишь чай с сахаром?

– Просто я вспомнила тот сироп, который мне пришлось пить у Гейба. Он, наверное, положил три или четыре ложки на стакан.

– Зачем же ты его пила?

– Потому что мне надо было чем-то заняться, пока я набиралась храбрости с тобой заговорить.

– Роберт тебя обманывал?

Вопрос был так неожидан, что сердце Энди невольно сжалось – будто она впервые узнала, что муж изменял ей.

– Да.

Лайон вздохнул и провел пальцем по запотевшей поверхности стакана.

– У меня было много женщин. Но когда я женился, с этим было покончено. Я признаю только абсолютную верность. В семейной жизни не должно быть лжи.

– Наверное, это у тебя от отца. Грейси сказала, что даже после смерти твоей матери он не интересовался другими женщинами.

– Он любил ее до… До самой смерти.

И тут его прорвало. Он начал рассказывать о своих родителях, главным образом об отце, которого любил и уважал.

– Нелегко быть сыном живой легенды. Иногда я ужасно злился. Вечно от меня ждали чего-то большего из-за того, что знали, кто мой отец. Его добровольная ссылка сказалась на моем детстве. Мы никогда никуда не ездили семьей, даже на отдых. Когда я стал старше, отец отпускал меня с друзьями и их родителями. Он рассказал о похоронах. Как накрыли гроб флагом. Как был добр президент.

– Ты политический сторонник президента? – спросила Энди.

– Нет, вовсе нет. Просто он ужасно милый человек.

Они вместе рассмеялись, потом Лайон попросил ее рассказать что-нибудь о тех людях, у которых Энди брала интервью. Она начала было рассказывать, но уже после нескольких фраз увидела, что глаза его закрыты.

Энди тихонько приняла у него из рук наполовину пустой стакан и поставила на кофейный столик. Затем, подождав, пока его дыхание станет глубоким и ровным, села рядом и осторожно положила голову Лайона на колени.

Энди любовалась его лицом, гладила темные волосы, широкие сильные плечи. Лайон заворочался и пробормотал во сне какое-то слово, вероятно, ее имя. А может быть, она просто выдает желаемое за действительное? Покрепче прижавшись к нему, Энди стала нашептывать нежные слова, которые никогда бы не осмелилась сказать наяву. Но он крепко спал. Вскоре уснула и Энди.

Она проснулась оттого, что Лайон целовал ее грудь сквозь ткань платья. Он погладил ее, потом его рука заскользила вниз…

– Лайон!

– Энди, прошу тебя, – простонал он. – Я хочу тебя.

– Ты нужна мне. Я знаю, что сейчас неподходящее время, но ты мне нужна, Энди. – Он уткнулся лицом в бархатистую кожу ее груди, точно ребенок, который ждет, чтобы его утешили.

Мужчина, обычно спокойный и уверенный, превратился в неловкого, неопытного юнца. Энди помогла ему освободить ее от платья и нижнего белья. Нервно, даже отчаянно поспешно расстегивал он брюки.

Лайон овладел ею сразу, но ее тело было готово принять его. Крепко обнимая его, она вбирала в себя его боль, печаль и страдания. С каждым резким толчком он освобождался от злости и грубости. Она приняла и это. Если ее тело может дать ему утешение, она готова быть лекарством от его душевных ран. Это была любовь – всеобъемлющая и всепобеждающая. И когда все закончилось, Энди была благодарна судьбе за возможность отдать все и ничего не получить взамен.

Лайон отдыхал, положив голову на ее плечо. Как ей была приятна эта тяжесть! Они не двигались, не разговаривали. Энди прислушивалась к его дыханию, дорожа каждым звуком. Биение его сердца отдавалось в ее груди, и она с благодарностью впитывала в себя глухие удары.

Лайон приподнялся. В золотистых глазах он увидел слезы.

– Не знаю, что со мной случилось. Я даже не поцеловал тебя перед тем, как… Какой я подонок. Я заставил тебя плакать. Ты, наверное, чувствуешь себя изнасилованной. Боже, прости, – с трудом выговорил он.

Энди взяла его лицо в ладони:

– Перестань. Я плачу от радости, из-за того, что нужна тебе.

– Да. Нужна. Я даже не представлял, что после всего, что случилось за эти два дня, мне будешь нужна только ты.

Она разглаживала его темные брови:

– Я думаю, что сейчас в тебе говорила жажда жизни.

Где-то в глубине его глаз вспыхнул огонь.

– Разве возможно полюбить после той враждебности, злобы, недоверия, которые мы испытывали друг к другу?

– Не знаю. Ты любишь меня? Мне это очень важно. Потому что я очень люблю тебя, Лайон.

– Энди. – Он провел пальцем по ее губам. – Даже не подозревал, что полюблю некое создание по имени Энди, и уж никак не думал, что мне захочется умереть, если я не поцелую эту самую Энди.

Нежно целуя ее, Лайон как бы просил прощения за свою недавнюю грубость. Ее губы раскрылись, и его язык скользнул внутрь. Прикосновения были такими сладкими, что Энди почувствовала слабость.

Когда Лайон наконец сжалился над ней и осторожно оторвался от ее губ, оба тяжело дышали. Но он не собирался отпускать ее. Склонившись к ее шее, он начал новое путешествие, конечной целью которого было ушко.

– Когда ты научился так целоваться? – Энди тихонько застонала, когда Лайон прихватил зубами мочку ее уха.

– Только что. До сих пор я не считал, что поцелуи играют такую уж большую роль в любви.

Лайон снова поцеловал ее. Крепко прижавшись к нему, Энди почувствовала, как восстает его плоть.

Не сговариваясь, они поднялись с дивана, потихоньку собрали разбросанную одежду и, наскоро одевшись, вышли из кабинета.

Было уже поздно, в доме было темно и тихо.

– Ты голодна? – спросил Лайон, когда они проходили мимо кухни.

– А что ты будешь делать, если я скажу «да»?

– Глубоко вздохну и постараюсь не расплакаться.

Энди думала, что они пойдут в комнату Лайона, но у двери ее бывшей комнаты он остановился:

– Давай зайдем сюда.

– Зачем?

– Увидишь.

Комната была залита лунным светом.

– Не двигайся, – сказал Лайон и начал раздеваться.

Она послушно сидела на краю кровати и с восхищением смотрела на него. Его тело было великолепно, в нем чувствовалась порода. Энди хотелось показать его всему свету, но одновременно ее терзала жестокая ревность к каждой женщине, которая когда-либо видела его обнаженным.

– Иди сюда, – позвал он.

Лайон подвел ее к зеркалу, стоявшему в углу у окна. Когда Энди впервые очутилась в этой комнате, она сразу обратила внимание на зеркало. Высокое, почти семи футов, оно было оправлено в изящную овальную раму из розового дерева, украшенную затейливой резьбой. Этой диковине было, наверное, лет сто, но отражение было гладким и ясным.

Стоя позади нее, Лайон медленно, словно совершая таинственный обряд, стал раздевать Энди. Платье скользнуло вниз, и она ощутила дыхание вечера.

• Предыдущая
• 30/35
• Следующая