Дикое сердце - Браун Вирджиния - Страница 51

• Предыдущая
• 51/80
• Следующая

Когда он попытался найти более удобное положение, раздался приглушенный лязг металла, и Рафаэль тихонько выругался в сгущающейся темноте конюшни. Проклятие, в какую адскую ситуацию он умудрился попасть! По крайней мере, Рамон в безопасности и австрийские солдаты его не поймали.

Рамон. Dios, как он был рад увидеть этого юношу, какое облегчение испытал, узнав, что Рамон не убит во время нападения французов на лагерь в горах. Рафаэль случайно обнаружил, что Района держат в тюрьме, и решил спасти товарища. Это люди Фелипс, посланные, чтобы убить его, случайно заговорили о юноше, думая посмеяться над Эль Леоном, а вместо этого разъярили его.

Фелипе в некотором роде сдержал свое слово, подумал Рафаэль с кривой усмешкой, позволив ему покинуть Каса-де-Леон до того, как послать за ним убийц. Разумеется, он ожидал от брата чего-то подобного и был готов.

Уехав, Рафаэль скакал всю ночь, не останавливаясь на отдых, терзаясь мыслями об оставленной с Фелипе Аманде. Она все еще не верила, что он может оставить ее со своим братом, и он читал осуждение в ее глазах. Это преследовало его, когда он скакал по покрытым густой пылью дорогам, пока его внимание наконец не переключилось на уставшего жеребца. И тут же животное оступилось и поскользнулось на россыпи мелких камушков.

Утреннее солнце уже показалось из-за горизонта, раскрашивая небо сияющими розовыми и золотыми красками, когда он наконец остановился поддеревом на отдых. Свежий холодный ветер тут же остудил его. Он спешился и закурил тонкую сигару. Его мысли снова и снова возвращались к Аманде, и Рафаэль подумал, что она когда-нибудь поймет, почему он оставил ее с Фелипе.

Бывали времена, когда честь казалась ему не более чем пустым словом, а не обязательством, времена, когда он был готов забыть свои идеалы. Стоили ли они на самом деле того, что он потерял, хотя бы на короткое время?

Выругавшись, Рафаэль докурил сигару и ослабил подпругу, чтобы дать коню отдохнуть. Склонив голову и надвинув на глаза сомбреро, он замер, услышав металлический лязг. Улыбка тронула его губы, он остался стоять, опустив голову. Кровь бешеным потоком заструилась по его венам.

Так, значит, именно здесь люди Фелипе устроили засаду! Рафаэль небрежным жестом достал из кожаного чехла «винчестер», как будто собирался его почистить, и передвинул кобуру пистолета в более удобное положение. Враги прятались за большой грудой камней и ждали среди низких кустов, отбрасывающих зловещие тени, которые можно было принять за опустившихся на колени людей. Почему же они медлят? Уже давно могли его застрелить.

Но эти трое хотели сначала поиздеваться над ним, посмотреть, как одинокий хуарист будет умолять о пощаде, прежде чем они убьют его. Им доставило бы огромное удовлетворение увидеть, как знаменитый Эль Леон встанет перед ними на колени, тогда им будет чем похвалиться перед собутыльниками в барах. Но это оказалось их роковой ошибкой.

— Опусти ружье, хуаристская свинья, — приказал Рафаэлю один из них, выходя из укрытия. — И повернись, очень медленно.

«Винчестер» со стуком упал на землю недалеко от ног Рафаэля, он откинул назад сомбреро и повернулся, чтобы увидеть тех людей, которые сопровождали их с Амандой из Буэна-Виста в Сан-Луис.

— То-то мне показалось, что я узнал голос, — протянул он по-английски, и мужчины переглянулись, услышав его небрежный тон. — Полагаю, это Фелипе послал вас за мной, месье?

— Oui, дон Фелипе хорошо заплатил нам, чтобы избавить страну от Эль Леона.

— Вы, джентльмены, едва ли добавляете чести своему императору, когда берете деньги за то, что должны бы делать ради независимости и свободы. Но я понимаю, что у французов слишком мало чести…

— Хватит! — рявкнул легионер. Выражение его лица сделалось угрожающим, когда он подошел ближе. — Вы, мексиканцы, много говорите о чести, но что-то нам ее мало помазываете. У воров в Мексике нет чести. — Он вытянул вперед винтовку, острое лезвие штыка разрезало рубашку и задело кожу Рафаэля, из неглубокого пореза на груди потекла кровь. — Э-э… убери руки, Эль Леон. Мне бы не хотелось торопиться. Сперва ты должен услышать, что о тебе говорят другие, узнать, как твои собственные люди преданы тебе!

Пожав плечами, Рафаэль прислонился спиной к лошади; его янтарные глаза сузились в ожидании момента. Двое мужчин, стоявшие слева и справа от вожака, явно нервничали, часто оглядываясь через плечо, как будто ожидали неприятностей.

— Ну так скажите мне, — поддел Рафаэль главаря и чуть не расхохотался, увидев, как тот сердито нахмурился. Никто не ждал, что Эль Леон будет реагировать вот так. Предполагалось, что он съежится от страха и начнет умолять о пощаде или по меньшей мере испугается. Теперь же его бесцеремонное поведение привело французского лейтенанта в ярость. — И что же другие говорят обо мне, лейтенант?

— Твои собственные люди предали тебя, отважная хуаристская свинья! Ты не знал этого? — Штык еще раз кольнул грудь Рафаэля. — Мальчишка из твоего лагеря — мальчишка, которого ты однажды спас, — он порассказал нам столько всего о тебе, Эль Леон, столько всего!

Рафаэль напрягся, зная еще до того, как прозвучали слова, что скажет язвительный лейтенант.

— Ты помнишь Рамона? Ты доверял ему, не так ли? — злорадствовал французский офицер. — Он у австрийцев в Гуанахуато, радостно рассказывает все, что знает.

Рамон. Значит, он не погиб! Рафаэль знал, что юноша пленник, а не предатель. Рамон не встал бы на сторону французов, потому что вся его семья была убита легионерами во время резни, и он ненавидел их всей душой. Мальчик наверняка бы погиб вместе со своими родными, если бы Рафаэль не появился до того, как ему успели перерезать горло. Мысль о том, что с Рамоном жестоко обращались и заставили его сказать вещи, которых он, вероятно, даже не мог знать, привела Рафаэля в ярость.

Легионеры так и не успели ничего понять, как в руке Рафаэля мелькнул пистолет и он трижды выстрелил. Завитки дыма поднимались от нагретого ствола, а они уже лежали на земле с выражением удивления на безжизненных лицах.

Оставив их на камнях в пыли, Рафаэль пришпорил коня и помчался в Гуанахуато к Рамону. Спасение Рамона вначале казалось ему достаточно легким делом. Одолев беспечного охранника, Эль Леон и Рамон просто вышли под покровом ночи, будто на прогулку. Никто не остановил их и не задавал вопросов — похоже, до них никому не было дела.

Примерно в двадцати километрах от Гуанахуато удача изменила им, когда их заметил австрийский патруль. Погоня закончилась тем, что Рамона ранили в плечо и Рафаэль приказал юноше уходить.

— Если тебя схватят вместе со мной, ты все равно умрешь, но если ты найдешь Хуана или Мигеля, то сможешь помочь мне, — сказал он.

В конце концов мальчик подчинился и сел на нервно гарцующего жеребца Эль Леона.

— Мы вернемся и освободим тебя, — пообещал Рамон, когда конь рванулся вперед, но Рафаэль не слишком надеялся, что он сможет сдержать свое обещание. Французы знали, кого захватили, и казнят его со всеми возможными церемониями.

Вот так Рафаэль оказался в грязном стойле резиденции Максимилиана в Куэрнаваке, ожидая fusilamiento[27], шквала пуль, который оборвет его жизнь. А Аманда — где она сейчас? Разумеется, с Фелипе. Он пожалел, что не может увидеть ее еще хотя бы раз…

— Но это невозможно, — настаивала Франческа, все еще стоя у окна Аманды и нервно теребя тонкий шелк любимого шарфа Аманды. — Никто не поверит, что я — это ты. Мы совсем не похожи. — Она прикусила губу, ее лицо было бледным в мерцающем отблеске фонариков, черные брови сошлись на переносице.

— Держи шарф так, чтобы он закрывал твое лицо, и никто не посмеет поднять его. Ты должна только одурачить охранников на дорожке. — Аманда протянула руку сквозь витую решетку и поправила шелк, закрывающий лицо Франчески. Они обсудили и отвергли несколько разных планов, пока, наконец, не согласились на тот, который показался им достаточно отчаянным, чтобы сработать.

• Предыдущая
• 51/80
• Следующая