Сахарный павильон - Лейкер Розалинда - Страница 32

• Предыдущая
• 32/102
• Следующая

Сколь отличны были от брака с принцем два ее предыдущих замужества. Оба ее супруга, как и она сама, были примерными католиками. Их отличала строгость, серьезность и преданность.

Первый раз она вышла замуж в восемнадцать лет за богатого, недавно овдовевшего землевладельца Эдварда Уэлда. В канун первой годовщины свадьбы муж насмерть разбился, упав с лошади. Хотя он и был многим ее старше, в качестве его жены она чувствовала себя счастливо и спокойно. После трех лет вдовства, она вышла замуж за Томаса Фицхерберта, бывшего на десять лет ее старше. То был богатый интеллектуал, владевший обширными поместьями, и только благодаря ему Мария попала в высший свет. Именно с ним в карете была она, когда впервые увидела принца, уставившегося на нее как на призрачное видение. Первое свидание состоялось в ложе ее дядюшки, во время премьеры оперы. Она все еще носила траур по Томасу, за три года до того скончавшегося от воспаления легких, и дяде с трудом удалось уговорить ее пойти в театр.

Принц, заметивший ее из королевской ложи, подошел в антракте, чтобы выразить свое почтение.

– Черт побери, кто эта красавица, Генри, – шутливо обратился он к дяде, с которым был на ты. – Представь меня немедленно!

С этого все и началось. Она уже привыкла к поклонникам, но пылкие домогательства принца застали ее врасплох. Она изо всех сил старалась не подавать ему даже малейшей надежды и по возможности избегала встреч, но он не отступал. Общие знакомые рассказывали, как безутешно рыдает принц, будучи не в состоянии объяснить ей, что наконец влюбился по-настоящему. Один раз он даже упал перед нею на колени.

Да, в ту пору перед ним трудно было устоять. Его обаяние, которое считалось всесокрушающим, притягивало Марию в не меньшей степени, чем других женщин, однако ее собственная воля была куда сильней. Угрызения совести не давали ей покоя, а вера в Бога удерживала от совершения греха. Она не могла пойти по единственно возможному в этой ситуации пути – стать его любовницей. Она старалась просто забыть о нем, но когда принц начал поговаривать о браке, положение стало еще более тревожным.

Мария живо представила себе произошедшую тогда между ними бурную сцену. Как наследнику престола ему было запрещено жениться на особах недворянского происхождения и католичках. Она была и тем, и другим одновременно. Тайный брак, на котором она так настаивал, противоречил таинству королевского венчания, и их дети считались бы незаконными. Но принц уверял, что ему никого на свете, кроме нее, не нужно.

Один из братьев вполне мог произвести на свет потомство, унаследовавшее бы трон Его Высочества принца Уэльского. Единственный долг его жизни состоял в том, чтобы стать королем, а к чему ему такая жизнь, если не будет в ней единственной любимой женщины, забыть которую он не сможет до самой смерти. Когда и после этого она ему отказала, принц попытался покончить с собой. Конечно, то была не очень серьезная попытка, но в то время она этого не понимала. Вызванная его врачами, которых он не желал видеть, пока к нему не приведут Марию, она клятвенно пообещала принцу стать его женой. Однако когда царапину на боку принца перевязали, он мгновенно выздоровел. Мария поняла его коварный умысел и спешно бежала во Францию, где ее изводили курьеры, через день доставлявшие его любовные послания. Но к тому времени Мария уже не могла более отрицать то чувство, которое принц пробудил в ее сердце.

Будучи уверенной, что видит его на смертельном одре, Мария внезапно осознала, сколь много значит для нее этот излишне эмоциональный и непредсказуемый человек. В конце концов, она дала согласие на тайный брак, но возвратилась в Англию лишь тогда, когда были сделаны все необходимые для этого приготовления. Церемония проходила в одном из залов ее лондонского особняка, а венчал их священник англиканской церкви, выпущенный под залог из долговой тюрьмы лишь для того, чтобы совершить куда более опасное правонарушение. Обвенчав будущего короля Англии на женщине, которая никогда не будет официально признана в качестве его законной супруги.

Мария вновь обратила взор на Стайни и Морской Павильон. Она оставалась там несколько раз на ночь, когда принц был очень болен, но никогда они не делили с ним ложа под крышей его брайтонской резиденции. Она упорно настаивала на том, чтобы внешне они демонстрировали окружающим раздельную жизнь. Тем не менее, тайна их брака стала общеизвестна. И, скорее всего, первыми о ней узнали король и королева, не подавшие, однако, даже виду, что им хоть что-что известно. Официально никакого брака не было, и монаршие особы всегда были милы и вежливы с бывавшей при дворе миссис Фицхерберт. Кстати, она была абсолютно уверена, что нравится королевской семье, и что царствующие особы сожалеют в душе о тех социальных барьерах, которые не позволяют Марии официально стать женою наследника.

Ее мирно спавший супруг внезапно проснулся и, приподнявшись на локте, спросил сонным голосом:

– Что случилось? Ты нездорова?

– Я не могу уснуть. Джордж, милый.

– Иди в постель.

Она повиновалась. Засыпая, он нежно обнял ее. Мария осталась безучастной, уставившись в нависавший над кроватью шелковый балдахин. Если вновь в их семейной жизни наступал кризис, по прошлому опыту она уже знала, как именно с ним следует бороться. Никогда не выдавая своих оскорбленных чувств и ничем не выказывая, как он ей дорог, Мария сохраняла свое достоинство в любой ситуации и прекрасно знала, что ее власть над Джорджем ничуть не ослабла. Веди она себя иначе, она бы уже давно потеряла ту притягательность, что заставляла принца преследовать ее с самого начала. Ей нечего было бояться леди Джерси или кого-нибудь еще, и неважно, что она испытывала во время его очередных амурных похождений. Ведь он сказал правду, когда пообещал, что будет любить ее до самой смерти.

Днем в воскресенье, во время соревнований, Рори, Клара и оба мальчика болели за принимавшую в них участие Софи. Вспомнив, как мешали ей бежать от озверелой толпы, штурмовавшей шато, ее пышные юбки, она решила одеться для соревнования очень легко. Судя по всему, ни одна из других участниц не догадалась поступить так же, а поэтому за Софи оставалось маленькое преимущество. Каждая из женщин должна была нести на себе какой-нибудь знак или предмет, указывающий на ее профессию.

У рыбачки из кармана передника торчала рыба, у модистки была довольно миленькая шляпка, а уж кружевница повязала себе на шею роскошный платок своей собственной работы. Софи предпочла нести с собой деревянную ложку, а портниха, в свою очередь, приколола к своему поясу подушечку для швейных игл. Официантка держала в руке пивную кружку, у прачки была небольшая посудина с зеленым мылом, в волосы парикмахерши была воткнута расческа. Когда появилась перчаточница, руки которой обтягивала белая замша, среди делающих ставки пронесся оживленный рокот: у этой весьма энергической девушки был довольно пружинящий шаг. Но многие ставили и на свежо выглядевшую Софи. Всеобщим свистом, смехом и улюлюканьем народ приветствовал ныряльщицу, появившуюся последней. Софи знала Эми Вайат и испытывала к ней настоящую симпатию, потому что это была довольно веселая женщина, но вот вес этой дамы, вряд ли позволял ей рассчитывать на победу. И тем не менее на этих бегах ее считали «темной лошадкой», поскольку местным старожилам очень хорошо было известно, как быстро она может двигаться, и смешки по этому поводу поубавились после того, как были сделаны ставки. Она снисходительно помахала зрителям и повязала себе на голову купальное полотенце, явно наслаждаясь вырвавшимся при этом воплем всеобщего восторга.

Свита наследника престола появилась со стороны восточного фасада Морского Павильона, и участницы быстро выстроились в одну линию. Принц сызмальства бывший на короткой ноге с людьми в независимости от того, каково их общественное положение, подошел по очереди к каждой из участниц, лучась улыбкой, и поблагодарил за участие в этих соревнованиях.

• Предыдущая
• 32/102
• Следующая