Рудная черта - Мельников Руслан - Страница 28

• Предыдущая
• 28/67
• Следующая

Сыплются обломки. Тевтонское знамя и татарский воин уносятся вверх, исчезают где-то в низвергающихся потоках воды, в кромешной тьме, навалившейся после череды слепящих молний.

Но еще миг спустя…

Еще молнии.

И вновь видно. Все.

И то, как…

Большое развевающееся белое с черным крестом полотнище и маленькая орущая, дергающаяся в воздухе человеческая фигурка падают вниз. А следом – сложив крылья… догоняя, обгоняя… камнем, глыбой, обломанной скалой – устремляется в очередную атаку черный змей с черным всадником на спине.

Не удалось! Арканами – тоже не вышло! Затея провалилась!

Всеволод вскакивает на нога, озираясь. Стоять трудно. От ровного дощатого настила уже мало что осталось. Весь пол смотровой площадки словно перепахан безумными оратаями. Под ногами – вздыбленные обломки досок да обнаженные, скользкие от дождя и несмытой еще дождем крови округлые бревна перекрытий. По таким не шибко-то поскачешь. Да и они тоже, наверное, не смогут долго выдерживать наскоки крылатой твари. Значит, скоро вся верхняя площадка донжона будет разметена по бревнышку, сброшена за заборало или обрушена внутрь. И что тогда?

– Наверх! Все наверх! – Конрад тоже уже на ногах.

Ага, уцелел, значит. Только вот шлем-горшок со спины сорван, и невесть где теперь его искать. Да и нет времени для поисков: упыри перемахнули через крепостные зубцы. Кровопийцы – на башне! Конрад, однако, держится молодцом. Отдает дельные приказы и сам лихо рубит прорвавшихся тварей.

Всеволод рубит тоже. Двумя руками. Двумя мечами.

Из раскрытого люка на разбитую площадку выскакивают защитники донжона. И с лестницы – сразу в бой, оттесняя нечисть.

Повезло. Оттеснили. Сбросили. Очистили пространство. В этот раз – да. Встали на прежние места. Заняли прежние позиции. Успешно отбивают новые атаки снизу.

До следующей – которая сверху?

А после – снова снизу.

И опять – сверху.

И снизу. И сверху. И…

И надолго ли их хватит?

Вряд ли. Если ничего не изменится, не под силу будет выстоять эту ночь обычным людям.

А необычным? А нелюдям?

Всеволод вновь обратил взор вниз. Туда, где над крышами замкового двора метался черный змей с Черным Князем на спине и где бушевало разлившееся по Стороже упыриное море. Только не эти твари интересовали его сейчас. Другие.

В лабиринтах крепости Всеволод выискивал мертвую дружину Бернгарда.

Ага, вон они! И ведь не только они! Не одни умруны там! Надо же, отряд-то Бернгарда по мере продвижения вперед не уменьшается вовсе, а наоборот – увеличивается, обрастая новыми примыкающими к нему воинами.

Всеволод начал понимать, что именно задумал магистр.

Бернгард вел своих мертвых рыцарей вдоль внешней северной стены к Серебряным Вратам. Вел упорно, настырно, сминая любое сопротивление на пути. Однако не покидая при этом тесных проходов и не забывая укрываться под крышами и нависающими карнизами от атак крылатого змея. Умруны то растекались по соседним улочкам, то вновь объединялись, но неизменно продвигались в одном направлении – слаженно, спаянно, помогая друг другу, прикрывая друг друга.

У запертых ворот, куда так стремился Берн-гард, а также на примыкающих к надвратным башням стенных пролетах, окруженных нечистью, шла, пожалуй, самая ожесточенная битва. Защитников здесь укрылось немало, и оборону они держали крепко. Тевтоны, русские дружинники и татары умело отражали натиск упырей, не особо подставляясь летающей твари.

– Мастер Бернгард хочет соединиться с привратным отрядом… – подле Всеволода вновь стоял Конрад. Едва глянув вниз, тевтон тоже верно оценил обстановку. – А по пути собирает тех, кого еще можно собрать. Всех – в один кулак.

Мертвая дружина продвигалась не спеша, но уверенно. Деловито прокладывая путь в сплошной массе упыриного воинства и почти не неся потерь. Что, впрочем, неудивительно. Не так-то просто потерять в бою однажды уже умершего воина. Покуда не разорвут такого в клочья – и не потеряешь. А разрывать покойников, облаченных в серебро и серебром же пропитанных, кровопийцы Шоломонарии не успевали: клинки умрунов все-таки разили податливую белесую плоть быстрее и беспощаднее, нежели когтистые лапы крушили броню из белого металла.

Мертвецы шагали за своим магистром, как зримая чума, как неумолимый мор. Там, куда они еще не дошли, – кишмя кишели темные твари. Там, где они прошли, в струях дождя бурлила черная кровь и едва ворочалась подыхающая нечисть.

Серебряные умруны двигались по трупам от строения к строению, расчищая дорогу, прорубаясь к окруженным, рассеянным, разбросанным по крепости, но уцелевшим еще защитникам Сторожи. Вызволяя каждого способного к бою ратника – будь то тевтон, русич или татарин.

Сейчас мертвецы Бернгарда по воле своего Властителя спасали людей, чьей смерти жаждал иной Черный Князь и иные твари. Мертвецы освобождали то один островок сопротивления, то другой…

Вон там – освободили.

И там.

И там – тоже.

И там – еще.

Вырванные из лап лютой смерти, одиночки и небольшие группки гарнизонных ратников без промедления примыкали к магистру, не особенно интересуясь, кто это такой несокрушимый и неуязвимый следует вместе с Бернгардом. Это спасенные будут выяснять позже. А пока – нет на то ни времени, ни возможности. Обстоятельства не располагали к расспросам. Упыри наседали со всех сторон. Шел бой. И нужно было сражаться.

Дружина Бернгарда множилась. Переставала быть мертвой. Смешивалась с живыми защитниками Сторожи. И с каждым пройденным отрезком пути обращалась в силу более грозную, нежели была прежде.

– Если мастер Бернгард соединится с привратной стражей, – вслух прикидывал Конрад, – А после вместе с ними обойдет крепость по кругу, собирая всех уцелевших… Тогда к донжону подступит немалый отряд. И пусть проклятая нечисть попробует взять нас до рассвета!

«Проклятая нечисть?»

– Эх, знал бы ты, Конрад, кто на самом деле скрывается под личиной Бернгарда. – Всеволод не удержался от не совсем уместного в данных обстоятельствах замечания. – Ведал бы, что за рыцари вышли с ним из подземелья. Может, и не радовался бы так прежде времени.

Конрад поморщился.

– Вообще-то мне тут уже всякое понарассказывали, русич. – Тевтон выразительно покосился на Сагаадая и двух шекелисов. – Но мне пока неведомо, где в сказанном правда, а где ложь. Да, я много слышал о замковом упыре, да, я понятия не имею, кто идет за Бернгардом и откуда взялись эти рыцари. Но я знаю одно: сегодня они появились вовремя. И без них Стороже не выстоять. На них нынче вся надежда. Наша и нашего обиталища. Ибо этой ночью они на нашей стороне. И потому я готов до рассвета биться с ними бок о бок. А уж после, при свете солнца, будем разбираться. И уверяю тебя, русич, то же самое сейчас тебе скажет любой. Потому что сейчас льется кровь, а значит, все упрощено до предела. Нахтриттер – враг. И его темные твари – враги. А тот, кто выступает против врага – союзник. И давай не будем больше об этом. Утром – когда отобьемся… если отобьемся – сколько угодно. Сейчас – не нужно. Договорились?

Всеволод промолчал.

Всеволод смотрел вниз.

Серебряные умруны в тевтонских плащах рубились в первых рядах. Живые защитники Сторожи помогали мертвым – шли следом, добивали раненых тварей, принимали на копья и клинки упырей, пытавшихся обойти с флангов и тыла, бросавшихся со стен, выскакивавших из окон и дверей.

Черный Князь пришлого упыриного воинства давно уж узрел новую угрозу. Потому и кружит теперь только над крепостным двором, раз за разом направляя своего крылатого змея в лабиринт тесных улочек. Только вот добиться ничего не может. Из узких проходов меж осиновой кровли выцарапать врага не так-то просто. И мечом-серпом – не достать. И драконьим хвостом-кистенем – тоже. Зато пообломать широкие крылья и самому расшибиться на лету – пара пустяков.

По-хорошему посадить бы сейчас Шоломонару гада своего поганого на крыши да спешиться самому. Но, видать, осина мешает. Да и несподручно, наверное, вражьему Князю управлять снизу столь великим воинством. Сверху – оно ведь куда как удобней.

• Предыдущая
• 28/67
• Следующая