Наполеон и женщины - Бретон Ги - Страница 50
- Предыдущая
- 50/69
- Следующая
— Комедиантка! Только монашескою чепца не достает!
Она начала робко оправдываться.
— Для такого часа… этот костюм…
—Сядьте! Ну-ка, живо! И отвечайте честно, разве я не имею права назвать Вас комедианткой?
Она задрожала:
— Ваше Величество, я не знаю, чем я могла вызвать Ваш гнев…
— Вы разыгрываете целомудренную польскую Лукрецию!
— Не понимаю Вас…
— Сейчас поймете. Мадам хранит верность своему мужу, но обманывает Всемогущего. Разве Вы не подали мне надежду при первой встрече? А потом? Отвергаете мой подарок! Являетесь в белом муслине на бал, где пышное черное платье было бы уместно… А на интимную встречу с Императором, который ежедневно встречается со смертью лицом к лицу, Вы надеваете траур…
Она слабо, улыбнулась, он пристально поглядел на нее и отрезал:
— Да нет, Вы не комедиантка! Вы безумица…
Потом он пустился в декламацию:
— Подумать только, Ланн, суждения которого всегда исполнены здравого смысла, Талейран, умнейший в мире дипломат, и многие другие убеждали меня, что поляки двуличны. Почему я не поверил этим предостережениям? Вы лгали мне, дурачили меня, пленяли меня, чтобы я оказался во власти Ваших чар и не мог освободиться от них! Вы делали все это, чтобы затруднить мне делами Вашей проклятой Польши заключение мирных договоров!
Для мадам Валевской ничего не значит, что я думал найти в ней искреннюю подругу, верное сердце, которое искал годы и годы что я полюбил ее! Вы знали, что я временный гость в Вашей стране; откуда вы взялись, зачем в этот злощастный миг Вы возникли на моем пути! со своим дьявольским очарованием, нежным взглядом и притворными речами? Вы хотели уверить, меня, что эти речи — голос крови и души Ваших соотечественников..
Вдруг он гневным движением вытащил из жилетного кармана часы и швырнул их на пол.
—Смотри! — вскричал он, наступая каблуком на часы, так я раздавлю Польшу, если ты откажешь мне в своей, любви.
«Глаза его метали молнии, — пишет Мария Валевская, — мне казалось, что я вижу страшный сон и тщетно пытаюсь пробудиться. Я хотела, встать, но его ужасный взгляд приковал меня к месту, я закрыла глаза и съежилась в углу кушетки, в ушах. моих отдавался стук его: каблуков, крошащих вдребезги злополучные часы. Вдруг я почувствовала, что поднимаюсь в воздух, — „Ну, сейчас я проснусь“, — подумала я с облегчением. Но какая-то сила сжала меня так, что я задохнулась. „Вот это что“, — поняла я…»
Мария потеряла сознание.
Наполеон этим воспользовался.
Когда Мария очнулась, она в отчаянии поняла, что император изнасиловал ее. Юбки были задраны, кружева разорваны, сапожки валялись посреди комнаты. Наполеон, в кресле у камина, тяжело дыша, приводил себя в порядок.
Непоправимое уже свершилось. Юная графиня, проникнувшись чувством самоотречения; поняла, что должна использовать ситуацию в интересах Польши. Мария поняла, что упреки, сетования, нервный припадок не имели смысла; могли только вызвать раздражение императора.
Он забудет все свои обещания, вызовет камердинера и просто-напросто выставит ее. И тогда — все.
Юная полька поступила как мудрая и опытная женщина. Она поднялась, подошла; к нему и заставила себя улыбнуться.
Наполеон, слегка взволнованный, уже немного менее влюбленный, поскольку он удовлетворил свое желание, смотрел на нее выжидательно.
— Я Вас прощаю, — прошептала Мария.
Он явно почувствовал облегчение, покрыл ее руки поцелуями и заверил, что они будут встречаться очень часто.
Мария возразила ему серьезным и убежденным тоном:
— Как Вы можете думать, что я возвращусь к моему мужу, смогу жить рядом с ним, а с Вами встречаться втайне по вечерам? Никогда. То, что произошло, соединило меня с Вами и лишило возможности вернуться к графу Валевскому.
Обескураженный Наполеон, опустив голову, находился в нерешительности. Погрузившись в раздумье, время от времени он поглядывал искоса на молодую женщину, которая в этот решительный для своей судьбы момент обаятельно улыбалась, играла глазами и, наконец, нежно и горячо поцеловала его ладонь. Он вздрогнул, и, как пишет Фремин, «притупившаяся страсть императора возродилась с новой силой».
Глаза его заблестели, и он сказал:
— Ты права. Теперь ты будешь жить у меня. Потом он поднял Марию на руки, отнес ее на канапе, снова привел в полный беспорядок ее юбки, и она, теперь уже не в обмороке, испытала сладостные ощущения…
Мария расположилась во дворце как официальная любовница Наполеона. Восторженные поляки были уверены, что их очаровательная соотечественница побудит Наполеона к возрождению Польши. Каждый день приходила мадам Вобан, диктовала Марии слова, которые она должна была на горячей подушке нашептывать Наполеону, а также уточняла для нее ее роль, если находила молодую женщину чрезмерно застенчивой или удрученной.
Фредерик Массон описывает эту роль следующим образом:
"Она должна была стать для Наполеона не случайной любовницей, а «побочной супругой», которая не причастна ни к обязанностям короны, ни к почестям трона, но занимает около императора особое место, место польской женщины.
Пока еще непрочной, но потом все более тесной связью должна она привязать сердце императора к судьбам Польши. Самим своим присутствием она будет напоминать ему о его обещаниях, еще не выполненных, возбуждать угрызения совести".
Послушная ученица, Мария каждый вечер прилежно повторяла эти фразы, но Наполеон после любовных утех предпочитал серьезным разговорам салонные сплетни.
Молодая женщина с изумлением обнаружила его интерес к частной жизни своих генералов, министров и даже членов польского правительства. Он наслаждался всеми известными альковными историями Варшавы и смаковал их во всех деталях.
"Я угождала его вкусам, — пишет Мария Валевская и добавляет: — никто не хотел мне верить, что самого великого человека своего столетия, к которому были прикованы взоры всего мира, занимали подобные пустяки (такие безделицы).
Но он действительно хохотал над ними до упаду и забавлялся ими как школьник.
Однажды вечером он сочинил несколько куплетов солдатской песенки, остался недоволен результатом, разорвал свое маранье и утешился, затащив Марию в постель.
Он предпочитал это занятие всякому другому времяпрепровождению с маленькой графиней.
Его темперамент становился день ото дня все более пылким. 29 января 1807 года он писал своему брату Жозефу:
«Мое здоровье не оставляет желать лучшего, я преуспеваю в любовных подвигах как никогда…»
В связи с этим Мария была вынуждена отдавать свой долг за будущее спасение Польши несколько раз в день.
Однажды вечером, когда она проявила особенное усердие, признательный Наполеон неожиданно решил, наконец, приступить к рассмотрению проблемы, занимавшей его любовницу:
— Будь уверена, — сказал он, — что я сдержу обещание, данное тебе. Я уже заставил Россию вернуть узурпированную ею польскую территорию; остальное произойдет со временем. Сейчас еще не тот момент, чтобы осуществить все. Необходимо терпение. Политика — это натянутый шнур, который обрывается, если его натянуть слишком туго. Выжидая, политики достигают успеха.
Ты знаешь, что я люблю твой народ, что мои намерения, мои политические взгляды, — все побуждает меня желать вашего полного восстановления. Я хотел бы удвоить свои усилия в поддержке ваших прав; я, несомненно, сделаю все, что не ущемит интересов Франции; но подумай, какие громадные расстояния разделяют наши страны: то, что я установлю сегодня, может быть разрушено завтра. На первом месте для меня — долг перед Францией, и я не могу проливать французскую кровь ради интересов другой страны и высылать мою армию Вам на помощь всякий раз, как Вам это понадобится. Но я восстановлю Польшу!
Мария обезумела от радости при мысли, что ее самопожертвование все-таки принесет пользу.
- Предыдущая
- 50/69
- Следующая
