От Анны де Боже до Мари Туше - Бретон Ги - Страница 62

• Предыдущая
• 62/74
• Следующая

И вот на глазах у мертвенно-бледной королевы начали сбываться пророчества: противники устремились навстречу друг другу, и копье Монтгомери с такой силой ударилось о шлем короля, что забрало открылось. В толпе зрителей кто-то вскрикнул, и королева упала, потеряв сознание.

С лицом, залитым кровью, Генрих II цеплялся за лошадь. Несколько человек бросились к королю. Острие копья выбило ему правый глаз и раскроило череп.

— Я мертв, — прошептал он.

Гвардейцы очень быстро доставили его в Турнель. Король уже не видел Дианы, мимо которой его пронесли. Она же, стоя в каком-то отупении, смотрела на него, не зная, что видит короля в последний раз…

Когда Екатерина Медичи вошла в комнату, где лежал король, так и не приходивший в сознание, около дюжины человек в смятении и растерянности без толку топтались вокруг постели умирающего. Она взяла мужа за руку и ощутила, что пульс еще бьется, хотя черты лица уже вытянулись.

— Приходила ли герцогиня Валансийская? — спросила она.

— Пока нет, — ответили ей.

Она, казалось, почувствовала облегчение и сказала просто:

— Так вот, я запрещаю ей входить сюда. Затем она вызвала Амбруаза Паре, постоянного хирурга короля.

Через полчаса знаменитый хирург появился. Взглядом знатока он осмотрел рану, нанесенную копьем графа де Монтгомери, и попросил рассказать ему в мельчайших подробностях обстоятельства несчастного случая. Выслушав, он отвел королеву к окну:

— Есть ли сейчас в ваших тюрьмах несколько человек, осужденных на смерть?

Лицо Екатерины Медичи выразило недоумение.

— Разумеется, есть.

— Прекрасно. Пусть их немедленно казнят, а трупы доставят ко мне. Я хочу проделать кое-какие опыты перед тем, как прооперировать короля.

Королева тут же распорядилась, и один гвардеец помчался в Бастилию, прикончил четверых заключенных, гнивших в тюремной камере, потом погрузил их тела на телегу и привез к дому Амбруаза Паре.

Хирург уже поджидал его, стоя у порога в окружении своих учеников.

— Входите, — сказал он, — и положите трупы на этот стол.

После того как гвардеец выполнил указание, Амбру-аз Паре вооружился длинной заостренной палкой такой же толщины, как и копье Монтгомери, и резким движением попытался вонзить его в правый глаз первого трупа. Но в спешке он плохо прицелился, и палка попала в рот.

— Мимо! — сказал он недовольным тоном. Ненужное тело было брошено в угол комнаты. А Амбруаз Паре с поднятой палкой устремился на второй труп. На этот раз он оказался удачливее и сумел выбить глаз, только палка немного отклонилась к середине черепа, вместо того чтобы, двигаться в сторону уха, как, собственно, и случилось с копьем Монтгомери. Все, стало быть, приходилось начинать сначала. Раздраженный хирург приступил к третьему трупу. Однако, расстроенный предыдущими неудачами, он действовал слишком торопливо и попал палкой в висок. Ударом палки оторвало ухо, а значит, третий труп, как и два первых, был испорчен.

Уже гвардеец, присутствовавший при этой странной сцене, подумал, не придется ли ему вернуться в Бастилию и уложить там еще несколько заключенных, когда хирург попал, наконец, палкой точно в глаз четвертого покойника. На этот раз все получилось как надо: рана была точно такой, как у короля. Врач скромно опустил глаза, но ученики разразились аплодисментами.

Не давая себя смутить похвалами, Амбруаз Паре склонился над лицом, которое только что лишил глаза, просунул палец в пустую глазницу, долго ощупывал все неровности раны (чего он не осмелился проделать на самом короле), вернул на место несколько клочков плоти, несколько обломков кости, и на лице его появилась гримаса.

— Надежды мало, — сказал он.

Прихватив с собой деревянный молоток, пилу и щипцы, он вернулся в Турнель, чтобы попытаться выполнить тонкую операцию.

В то время как знаменитый хирург века пробовал осуществить трепанацию черепа короля Франции при помощи орудий, больше подходящих какому-нибудь бочару, Диана де Пуатье, которой передали слова королевы, направлялась в замок Ане в сопровождении Франциска де Гиза. Молчаливая, напряженная, она не могла не думать, что это ее путешествие, несколько поспешное, сильно напоминает бегство мадам д'Этамп во время агонии Франциска I двенадцать лет назад…

Однако она еще надеялась, зная, что у постели ее любовника находится такой человек, как Амбруаз Паре.

К сожалению, хирург в конце концов отказался от операции. Склонившись над зияющей раной, он констатировал «ухудшение вещества мозга, которое обрело рыжевато-желтоватый оттенок на участке размером в один дюйм, что означало начало гниения».

Почувствовав тошноту, он собрал свои орудия и предписал кое-какие средства, приглушающие боль.

— Остается только ждать, — сказал он. Тогда Екатерина Медичи чуть-чуть отрешилась от своего горя, чтобы поразмышлять о своей ненависти, и отправила гонца в Ане с поручением вытребовать у Дианы де Пуатье драгоценности короны.

Фаворитка встретила посланца королевы высокомерно.

— Что, король уже мертв? — спросила она.

— Нет, мадам, но он не протянет и ночи.

— Что ж, у меня пока еще есть повелитель, и я хочу, чтобы мои враги знали: даже когда короля не будет, я никого не побоюсь. Если мне суждено несчастье пережить его, на что я не надеюсь, сердце мое будет слишком поглощено страданием, чтобы я еще могла обращать внимание на печали и обиды, которые мне захотят причинить <Дре дю Радье, цит. соч., т. IV.>.

Гонец возвратился с пустыми руками.

И вот 10 июля король, не приходя в сознание, тихо скончался <Эти десять дней агонии показались сомнительными многим авторам. Кое-кто из современных историков, опираясь на проделанные медиками исследования, утверждает, что король скончался не позже 3 или 4 июля; но сообщение о его смерти было отсрочено Екатериной Медичи по политическим причинам>.

На следующий день Екатерина Медичи получила покорное письмо. Под ним стояла подпись Дианы де Пуатье.

Впервые в своей жизни экс-фаворитка склонила голову и смирилась. Она, которая еще несколько недель назад произносила «мы», говоря от имени королевской семьи, она, ставившая свое имя рядом с именем короля на официальных письмах, властвовавшая над министрами и генералами, теперь превратилась просто в старую и встревоженную женщину, чье будущее находилось в руках той, которая ненавидела ее больше всех на свете.

И тогда она попросила прощения у королевы за нанесенные ей обиды и «предложила свои владения и свою жизнь…». Вместе с письмом был прислан и ларец, в котором находились драгоценности французской короны.

Зная, какую силу представляла герцогиня Валансийская, приятельница Гизов, Екатерина Медичи проявила благородство.

— Я лишь желаю, чтобы матушка Пуатье никогда больше не появлялась при дворе, — сказала она.

Она оставила Диане все, чем та владела, за исключением замка Шенонсо, который вернула себе, отдав взамен замок Шомон.

Ненавидимая народом, покинутая почти всеми своими друзьями, Диана де Пуатье затворилась в своем дворце в Ане и с тех пор жила точно в райской ссылке.

Успокоившись на этот счет, Екатерина Медичи занялась приготовлениями к коронованию своего сына Франциска, которому было пятнадцать лет. Церемония состоялась в Реймсе 18 сентября 1559 года.

Новый король Франции, год назад женившийся на грациозной королеве Шотландской, Марии Стюарт, был тщедушен, прыщав и вечно мучился аденоидами, из-за которых вынужден был ходить с открытым ртом. К тому же за ухом у него имелся гнойник, из которого все время текло.

Эта его болезненность страшно расстраивала Екатерину Медичи, которая в глубине души винила во всем Марию Стюарт. Мария хотя и не была старше Франциска II, но темперамент имела слишком требовательный для этого дебильного королька.

Дело в том, что юной шотландке, сколько она ни старалась, не удавалось убедить мужа не быть с нею слишком церемонным в определенных обстоятельствах. И не потому, что он был очень уж прост и не понимал, «то значит быть вежливым с собственной женой, а потому, уверяет историк, что „у него была закупорка детородных органов“.

• Предыдущая
• 62/74
• Следующая