Женщины времен июльской монархии - Бретон Ги - Страница 56

• Предыдущая
• 56/57
• Следующая

Еще раньше эта блестящая партнерша обучила графа Флери всем тонкостям маленькой любовной игры, которая описана в учебниках по эротике под выразительным названием «кузнечики-лакомки»…

Надо полагать, в обществе Адель император совершенствовался в своем умении с весьма похвальной целью очаровать Евгению де Монтихо в королевскую брачную ночь…

21 января Наполеон III, попросив руки Евгении, получил на это согласие и неожиданно оказался в очень затруднительном положении.

Как объявить мисс Говард о своем обручении?

После долгого размышления монарх решил, что проще всего вообще ничего не говорить, удалить от себя англичанку и сделать так, чтобы она узнала обо всем из газет.

Придя к такому решению, он успокоился и с довольной улыбкой явился на Цирковую улицу.

Херриэт обрадовалась его приходу, бросилась на шею, потянула слегка за усы и потащила на софу.

Наполеон III, хорошо знавший женщин, подумал, что небольшое проявление учтивости приведет мисс Говард в хорошее расположение духа и она спокойно выслушает его. Поэтому он скинул свой сюртук, аккуратно разложил его на кресле, потом развязал галстук и расстегнул ворот рубашки, так как, по словам Леона Пено, был подвержен «распуханию шеи во время любовных усилий».

Через несколько секунд мисс Говард, «этот красивейший английский фрегат, уже плыла, подняв все паруса, по бурному морю любви».

Кончив резвиться, довольные собой любовники подсели к камину, и император заговорил:

— Моя дорогая Херриэт, — начал он, — я решил послать вас с официальной миссией.

Такое доверие заставило мисс Говард просто покраснеть от удовольствия. Она с нежностью обняла Наполеона III, который объяснил ей, что некий английский шантажист грозит ему скандалом.

— Вы поедете в Лондон, — сказал он. — Вам надо будет изучить обстоятельства дела и негласно повидаться с людьми, указанными в этом списке. В вашем путешествии вас будет сопровождать г-н Жан Мокар. Вы выезжаете завтра.

Вне себя от радости, что может оказать услугу своему драгоценному любовнику, Херриэт мгновенно собрала вещи. На рассвете следующего дня, в сопровождении главы правительственного кабинета, она уселась в коляску и покатила в Гавр, где, как было условленно, ей надо было сесть на корабль и отплыть в Англию.

Через несколько часов после того как молодая женщина и г-н Мокар выехали в Нормандию, император обратился к приглашенному в тронный зал дипломатическому корпусу. Уверенный в том, что навсегда избавился от несчастной Херриэт, он в каком-то игривом тоне заговорил о своей женитьбе:

— Брак, в который я собираюсь вступить, нарушает традиции старой политики.

Но именно в этом его преимущество.

Когда на глазах у дряхлеющей Европы вас, силой нового порядка, возносит до уровня древних династий, то надо понимать, что происходит это не по причине искусственного превращения вашего герба в старинный и попытки любой ценой приобщиться к семье существующих королей, а скорее потому, что вы постоянно помните о своем происхождении и перед всей Европой легко соглашаетесь носить звание выскочки, звание, между прочим, весьма славное, если вы «приобретаете» его в результате голосования большинства народа. И вот теперь я хочу сказать Франции: я предпочитаю женщину, которую люблю и уважаю, женщине мне незнакомой, брак с которой может обернуться не только преимуществами, но и жертвами…

После этого он заговорил о Евгении с волнением и нежностью:

— Моя избранница — женщина высокого происхождения. Француженка сердцем, она, будучи испанкой, имеет то преимущество, что во Франции у нее нет семьи, членам которой надо было бы раздавать почести и звания. Глубоко верующая католичка, она будет возносить Всевышнему те же молитвы, что и я — молитвы о счастье Франции. Грациозная и добрая, она, в своей новой роли, возродит добродетели императрицы Жозефины .

В тот же день дамы де Монтихо поселились в Елисейском дворце. Евгения немедленно написала сестре свое знаменитое письмо:

«Сестра моя.

В настоящий момент я перебираюсь в Елисейский дворец и у меня нет ни минутки времени, чтобы передать тебе мое волнение. Все это очень грустно. Я простилась с моей семьей, моей страной, чтобы всю себя посвятить одному человеку, который полюбил меня так, что возвысил до трона. Я люблю его, и это самая большая гарантия нашего счастья. Он благороден сердцем и предан мне. Надо хорошо знать его в частной жизни, чтобы понять, какого уважения он достоин. Его речь произвела магическое действие, потому что он обращался к народу и к сердцу каждого, а это во Франции никогда не было делом бесполезным. Сегодня я пока еще с ужасом думаю об ответственности, которая ляжет на меня, но все-таки я выполню предначертанное мне судьбой. Я Дрожу, нет, не от страха перед убийцами, а.от того, что могу оказаться менее значительной в Истории, чем Бланка Кастильская и Анна Австрийская. Посылаю тебе речь Луи-Наполеона и уверена, что она тебе понравится.

Прощай. Сегодня в первый раз кричали: «Да здравствует императрица!» Дай Бог, чтобы так было всегда, но в случае несчастий я буду тверда и мужественна еще больше, чем при полном благоденствии.

Любящая тебя сестра

Евгения».

Объявив о своем браке. Наполеон III вернулся в свои покои, пообедал и с легким сердцем улегся спать.

Он и подумать не мог, что капризы погоды могут опрокинуть все его планы. А между тем сильный шторм, разыгравшийся на Ла-Манше, стал причиной того, что мисс Говард и г-н Мокар застряли в порту и вынуждены были провести ночь в портовой гостинице…

Утром 23-го, в тот час, когда император с ощущением наступившей свободы поднялся, напевая, с постели, Херриэт, поджидавшая судно из Саутгемптона, купила газету и, кинув на нее рассеянный взгляд, побледнела: шапка, набранная крупными буквами на первой странице, гласила:

«Его Величество Император объявил о своей помолвке с м-ль Монтихо».

Мисс Говард залилась слезами:

— Так вот почему он отправил меня в Англию!

Но она быстро овладела собой и заявила:

— Мы возвращаемся в Париж!

Через полчаса молодая женщина и чувствовавший себя очень неловко г-н Мокар снова сели в коляску и во весь опор помчались в столицу.

Вечером, несмотря на то, что лопнувшая ось задержала их в пути на шесть часов, мисс Говард прибыла на Цирковую улицу.

— Скажите императору, что я нахожусь у себя, — сказала она главе кабинета, — а также добавьте, что он еще вспомнит обо мне…

После чего она вошла в свой дом.

Глазам ее предстало ужасающее зрелище. Вся мебель была перевернута, выпотрошена, кресла и диваны вспороты. Из комодов, секретеров, буфетов оказались вытащены все ящики, а их содержимое в полном беспорядке валялось на ковре.

В полном отчаянии Херриэт поднялась на второй этаж; увы, та же картина: весь гардероб был перевернут, меха искромсаны, кружева порваны, белье изрезано в лохмотья, и все это разбросано по всему полу.

Тогда она ринулась в свой будуар: там замки всех ящичков были взломаны, и зияющий пустотой секретер, по словам г-жи Симоны Андре-Моруа, напоминал глубокую раку после святотатства…»

Дрожа от предчувствия, Херриэт подошла поближе и увидела, что потайной ящик выворочен. Она лихорадочно порылась в тайнике, достала несколько ларчиков, из которых не пропал «ни один кулон, ни одна серьгам, но тщетно рука ее искала письма, полученные некогда от „ее дорогого императора“…

Теперь мисс Говард поняла все: то был не грабеж, а настоящий обыск.

Накануне своего бракосочетания Наполеон III принял чудовищное решение использовать полицию для изъятия его любовных писем…

Мисс Говард недолго проливала слезы. Гнев ее был так велик, что возобладал над горем, которое ее охватило. Смахнув нервным жестом гору предметов, вываленных на столик секретера, она написала императору записку.

• Предыдущая
• 56/57
• Следующая