Исповедь маленького негодника - Брэтт Саймон - Страница 26

• Предыдущая
• 26/27
• Следующая

— Ой, посмотри, какая прелесть! Тебе нравится Рождество, да, зайчик?

Я боролся с искушением сказать первое слово прямо сейчас. Но все же засомневался, будет ли к месту саркастическое «Ерунда!», вертевшееся у меня на языке.

Веселье продолжалось. По торжественному случаю меня нарядили в новый парадный костюм, который наученные горьким опытом родители сумели предохранить от пятен размоченного картона.

В полдень явились бабушка и дедушка с Его стороны. Им предложили выпить. —ерез пять минут пришла другая половина. Им тоже вручили по коктейлю.

Все подняли бокалы.

— Какой сюрприз, — сказали Его родители Ее родителям. — Как мы рады вас видеть!

— Мы тоже очень рады, — отвечали Ее родители. — Жаль, что мы встречаемся так редко.

— Давайте будем собираться почаще, — любезничали Его родители.

— Конечно, конечно, — кивали Ее.

Наступила продолжительная пауза. Я еле сдержался, чтобы не прервать ее первым словом: «Лицемеры!»

С грехом пополам мы уселись за праздничный обед. Это мероприятие тоже прошло не лучшим образом. Во всех отношениях.

По случаю праздника Она протерла для меня индейку с брюссельской капустой — «Пусть порадуется, поест то же, что и мы».

После первой же ложки я понял, что, к сожалению, вынужден отказаться. Ей удалось добиться правильного цвета и консистенции, но дальше этого не пошло. Вкус был явно не тот.

Пришлось Ей распечатывать баночку «печени с капустой». Вот это другое дело: старый добрый размоченный картон.

Когда они все наконец насытились, мы пересели к елке, и началась церемония раздачи подарков.

Из кучи разноцветных свертков, сложенных под деревом, больше половины предназначалось мне. Мне преподносили подарок, я сдирал с него бумагу и, игнорируя содержимое, увлеченно забавлялся с обертками.

Ради родителей, конечно. Они всем рассказывают, что это мое любимое занятие. И так радуются по этому поводу.

Она подарила Ему удочки. А Он Ей — нижнее белье, и Она постеснялась раскрывать коробку перед общим собранием родителей.

Чтобы скрыть смущение, Она повернулась ко мне.

— Ну, малыш, а теперь посмотрим, что нам дарят бабушка с дедушкой? — и Она протянула мне огромный сверток.

Я проделал привычный фокус со сдиранием обертки, и передо мной предстала большая красная тележка, груженная кубиками. Я, естественно, до нее даже не дотронулся, отдав предпочтение бумаге.

Послышалось покашливание, после чего заговорил Он:

— Ну, малыш, а теперь посмотрим, что нам дарят другие бабушка с дедушкой? — и Он протянул мне еще один огромный сверток.

Не знаю, стоит ли говорить, что было дальше. Я содрал обертку, и на свет появилась точно такая же тележка. И тоже красная.

Натянуто улыбаясь, обе стороны уверяли друг друга, что ничего страшного, они, мол, не в обиде, хотя с первого взгляда было ясно, что и те, и другие оскорблены до глубины души.

Старательно создаваемое праздничное настроение начало стремительно падать.

Честно говоря, не могу понять, с чего они так расстроились. Им нечего было делить. Я, как всегда, проявил лояльность, и равно проигнорировал обе красные тележки.

Вскоре у меня был хороший улов. Я стал счастливым обладателем трех конструкторов, семи музыкальных шкатулок (с разными мелодиями), пяти резиновых зверушек для ванной, двух ксилофонов и одной свистульки — вдобавок к конструкторам, шкатулкам, резиновым уткам и прочему барахлу, которое уже сто лет валяется в детской и которым я никогда не играю.

Взрослые тоже разбирали свои подарки. Разворачивая обертку, они радостно восклицали: «Ах, это как раз то, о чем я мечтала!» и «Огромное, огромное спасибо!». А когда я сдирал обертку с очередного подарка. Она спрашивала:

— А мы что скажем, зайчик? Что мы теперь скажем?

Я молчал. Непередаваемая тоска звучала в Ее голосе. Это была последняя надежда хоть как-то спасти праздник.

И я решил сменить гнев на милость.

Я сорвал бумагу с еще одного куска пластмассы, и Она с отчаяньем спросила:

— Ну же, что мы скажем, зайчик? В это время Он в том конце гостиной разглядывал свои удочки. Я подумал, что это неплохое занятие — ловить рыбу, оа-достно замахал руками и сказал:

— Иба.

— Вы слышали?! — Она взвизгнула от восторга. — Он сказал первое слово!

— Что он сказал? Что он сказал? — зашумели родственники.

Она торжествующе улыбнулась:

— Он сказал «спасибо». Я поправил Ее:

— Иба.

— Ну вот! Я же говорила!

У меня опустились руки. Если б я хотел сказать «спасибо», я бы прямо так и сказал.

Боже, молча вопрошал я, пока все вокруг бурно восторгались моим умом и вежливостью, почему ты не дал мне родителей хотя бы с проблеском интеллекта?

У Нее появилась дурная привычка. Каждый раз, когда Она дает мне что-то, Она озабоченно спрашивает:

— А что мы скажем маме, а, зайчик? Я должен был это предвидеть. Нет, больше вы от меня ничего не дождетесь. Не могу забыть, как превратно меня поняли, и теперь тысячу раз подумаю, прежде чем сказать «рыба»!

Ура! Свершилось! Сбылась мечта всей моей жизни.

Поскольку я уже многое умею, сегодня утром я встал в кроватке, протянул руку и СХВАТИЛ ПРОКЛЯТОЕ КРОКОДИЛЬЕ СООРУЖЕНИЕ!

Я вцепился в ближайшего монстра и повис. Нитка немедленно лопнула, и крокодилы упали прямо мне на голову.

Я грыз их, жевал, сосал… Да, им уже ничто не поможет.

Зубы — великая вещь. Родители, конечно, не сумеют возродить чудовищ из мерзкого месива рваных тряпок и кусков пластмассы, которое Она выгребла сегодня из кроватки.

Первый год подошел к концу. Пора подводить итоги.

Ну что ж, в целом все не так плохо. Конечно, порой бывало нелегко. Я учился на своих ошибках, и главные уроки еще впереди.

Не всегда мне давались хорошие манеры, не всегда я умел сдержать вспышки раздражения. Случались стычки, неизбежные в совместной жизни. Мы с трудом учились терпимости, проявляя иногда явный и закосневший эгоизм.

Отнятие от груди тоже проходит не так, как хотелось бы некоторым.

Но в преддверии Нового года будем снисходительны друг к другу. Забудем ссоры, бросим недостойную борьбу за власть. Давайте помнить только хорошее.

• Предыдущая
• 26/27
• Следующая