Мой милый враг - Брокуэй Конни - Страница 9

• Предыдущая
• 9/66
• Следующая

— «На тот маловероятный случай, если во всей этой истории с тигром есть доля правды, считаю своим долгом ради Бернарда предупредить вас, чтобы вы не рисковали так глупо своей жизнью». Как будто есть более разумные способы ею рисковать. Только мужчина способен выслушивать подобные заявления, сохраняя при этом серьезное выражение лица!

— Ого! — произнес Джон. — Пожалуй, это сильно сказано.

— Ха! — отозвался Эйвери. — Это лишь разминка. Послушайте дальше: «А на тот случай, если вы совершенно потеряли счет времени из-за вашей неукротимой страсти к перемене мест, более подобающей мальчишке, чем взрослому мужчине…» Потише, Карл. Твое фырканье меня отвлекает, «…полагаю, вам сейчас самая пора вспомнить о том, что у вас есть еще и обязанности. Я не имею в виду Милл-Хаус, который, по всей видимости, скоро перестанет быть предметом ваших забот-..»

— Она, должно быть, шутит, — заметил Карл.

Однако эта женщина и не собиралась с ним шутить, будь она неладна! Эйвери покрепче зажал в зубах сигару. Ее желание во что бы то ни стало заполучить Милл-Хаус превратилось в навязчивую идею и не могло принести ей ничего, кроме горького разочарования. Он даже и в мыслях не допускал, что Лили Бид окажется выброшенной на улицу, так как считал себя перед ней в долгу за те годы вольной, беззаботной жизни, которые она ему подарила. У него возникло подозрение, что ей так же не терпелось стать хозяйкой Милл-Хауса, как и ему самому, и это было хуже всего. Милл-Хаус был его домом, обещанным ему еще в детстве. Его.

— Знаешь, — произнес Карл, — мне кажется, большой беды не будет, если хозяйкой Милл-Хауса останется мисс Бид. Мне с трудом верится в то, что ты по доброй воле возьмешь на себя ответственность за эту — как ты там ее назвал? — «особу с ядовитым язычком и непомерными претензиями».

— Я пока еще об этом не думал, но ты, конечно, прав. Ну да ладно, черт с ней!

— Не понимаю, — вмешался Омар. — Если мисс Бид потеряет Милл-Хаус, то с какой стати Эйвери должна заботить ее судьба? Судя по тому, о чем вы мне рассказывали, Горацио Торн в своем завещании выделил ей приличное содержание.

— Только в том случае, если она публично откажется от своих взглядов на эмансипацию и впредь будет вести тихое, незаметное существование, порвав все связи со своими единомышленницами. — Эйвери кивнул в сторону Карла, который то и дело с ленивым видом щелкал крышкой карманных часов. — Объясни ему, Карл. Ты был верным слушателем ее писем в течение трех лет. Как по-твоему, способна эта женщина держать язык за зубами?

— Ни в коем случае, — ответил тот.

— Даже если так, при чем тут Эйвери? — допытывался Омар.

Эйвери помахал в воздухе рукой, в которой держал сигару. Ее кончик слабо мерцал в полутьме.

— Омар, дружище, не забывай, что я — английский аристократ!

Джон выразительно застонал, Карл ухмыльнулся, однако Эйвери не обращал на них ни малейшего внимания.

— По каким-то никому не ведомым причинам английского аристократа воспитали так, что он не может позволить ни одной упрямой особе женского пола страдать от последствий собственных поступков. Не спрашивай меня почему. Это загадка, на которую нет ответа.

— Прошу тебя, — произнес Омар, не скрывая нетерпения. — Мне все же не совсем ясно.

Эйвери предпринял еще одну попытку:

— Как только весь этот фарс подойдет к концу, мисс Бид останется без средств к существованию. А поскольку я джентльмен, значит, я не смогу вышвырнуть ее из Милл-Хауса. Следовательно, мне придется взять на себя заботу о ее пропитании — задача, которая по понятным причинам не особенно меня вдохновляет. Только представьте себе перспективу каждый день завтракать в обществе женщины, которая отзывается о твоей жизни не иначе как об «одном непрерывном потворстве мужскому тщеславию»!

— Кажется, теперь я понял, — неуверенно промолвил Омар.

Эйвери с наслаждением затянулся сигарой, выпуская клубы ароматного дыма. Как ни странно, такая идея, как выяснилось, совсем его не пугала.

— Может быть, теперь ты дочитаешь письмо до конца? — взмолился Джон.

— На чем бишь я остановился? Ах да. Мисс Бид в своей обычной деликатной манере дала понять, что не собирается уступать мне Милл-Хаус. Далее она пишет: «Я говорю о Бернарде. Несмотря на то что мальчик время от времени страдает от болезней, которые так беспокоят его мать, — тут Эйвери сдвинул брови, — он продолжает учиться, и весьма успешно. Эвелин хотела забрать его домой, однако опекуны Бернарда из правления банка заявили, что они обязаны следовать указаниям Горацио и не отпустят ее сына из школы до тех пор, пока мы не докажем, что состояние здоровья мальчика ухудшилось. Я нахожу возмутительным то, что в этой стране слово мертвого мужчины значит больше, чем желание живой женщины. Вы, конечно, со мной не согласитесь».

Однако на сей раз он с ней согласился. Это и впрямь было возмутительно. Он хорошо помнил, как Горацио давал такие же указания относительно его самого: «Мальчик должен стойко переносить болезнь, пока не лишится чувств»; «В моих владениях никто не станет нянчиться со слабаком, поэтому пусть лучше он остается в школьном лазарете»; «Ни при каких обстоятельствах дирекция школы не должна вмешиваться…» и тому подобное.

— Почему ты нахмурился, Эйвери? — спросил Джон, знаком попросив одного из слуг подлить ему вина.

Эйвери погасил окурок сигары о хрустальную пепельницу.

— Так, ничего особенного. «Вероятно, вам стоит послать Бернарду хотя бы слово ободрения. Он считает вас настоящим героем».

По-видимому, Лили Бид была не на шутку встревожена, раз упустила удобную возможность выдать очередную колкость.

— «Ему особенно понравилась история о том, как вас возвели в сан божества. По правде говоря, мне тоже, так как это служит лишним подтверждением того, что мы, европейцы, склонны недооценивать чувство юмора у других народов. Искренне ваша, Лилиан Бид». — Эйвери, не сдержавшись, разразился громким смехом.

— Я восхищаюсь ею, — заявил Карл, поднимая свой высокий стакан, как будто хотел предложить тост за прекрасных дам.

— Ты говоришь это после каждого ее письма, — проворчал Эйвери, сунув послание Лили в карман пиджака.

— Потому что это правда. Мне еще никогда не приходилось слышать, чтобы мужчину ставили на место с таким искусством. Для этого нужно обладать настоящим талантом.

— Да, — согласился Эйвери, — и в этом-то вся загвоздка. Она хочет все делать сама, а ведь ей больше подошла бы роль музы, вдохновляющей других.

— Доброе утро. — Франциска села за стол рядом с Эвелин.

Новая горничная, молоденькая кудрявая девушка, на которой лишь недавно начали сказываться последствия «ночной прогулки на сеновал», налила ей чая.

— Доброе утро, Франциска, — рассеянно отозвалась Лили, роясь в груде почты.

В комнате воцарилось молчание, нарушаемое тихим по-звякиванием вилок о китайский фарфор и потрескиванием горящих поленьев в камине. Лили окинула свою приемную семью взглядом, полным симпатии. Обе женщины стали ей не менее дороги, чем собственные брат и сестра, которых она никогда не видела.

— Есть что-нибудь интересное? — спросила Франциска.

— Так, ничего особенного, — ответила Лили. — Мистер Камфилд просит у меня совета касательно овец, которых он только что приобрел.

— Мне кажется, наш новый сосед без ума от Лил, — заметила Франциска.

— Что за глупости! — отозвалась Лили. Мартин Камфилд, новый владелец соседней фермы, был не только весьма видным мужчиной, но также одним из очень немногих представителей своего пола, у которых хватало ума относиться к женщинам как к равным. — Он просто хочет знать мое мнение, только и всего.

— Мистер Камфилд производит впечатление человека просвещенного и с передовыми взглядами, — как бы невзначай обронила Франциска. — Мы вправе ожидать, что такой мужчина, как он, не станет связывать себя условностями.

— Да, пожалуй, — отозвалась Лили, подозрительно глядя на Франциску.

• Предыдущая
• 9/66
• Следующая