Наследник Осени - Карвин Джайлс - Страница 37

• Предыдущая
• 37/120
• Следующая

Она выбросила руку с зажатым между пальцами лезвием, целя в шею, но он оказался быстрее и, перехватив выпад, стиснул запястье.

– Слабая попытка, Бель. Даже не знаю, стоит ли вырезать над дверью еще один кинжал.

Он вывернул руку, и заколка упала на подставленную ладонь.

Креллис столкнул ее на пол и сел.

Беландра поднялась и гордо вскинула голову.

– Я пришла не убивать тебя. Оружие – крайнее средство.

– Конечно. Большинство так и поступают: прячутся в шкафу, если хочется поболтать.

– На твоем месте я бы вела себя поосторожней. В этом городе есть и такие, кто умеет владеть кинжалом.

– Думаешь, я боюсь твоего коротышки-керифянина? – На мгновение гнев прорвался наружу, исказив его черты, но уже в следующий момент Креллис взял себя в руки. – Я устал ждать, когда же этот город перестанет оплакивать четырех давно умерших братьев и примет в свои объятия единственного живого. Если смерть моего сына что-то и значит, то лишь то, что она провозглашает перемены, в результате которых Огндариен станет столицей всего мира.

– Разве твой отец уже не пытался покорить весь мир? – презрительно бросила она. – А до него его отец и так далее.

– Не спеши судить других. И в твоей семье не все без греха. Есть и предатели, и насильники.

Беландра непроизвольно шагнула к нему. Столько ночей вместе! Столько возможностей решить проблемы одним ударом! Чего же она ждала?

Креллис перехватил ее брошенный на кинжал взгляд и улыбнулся. Потом поднес заколку к носу и принюхался. Фыркнул. И бросил «бабочку» ей.

– Валяй. После всего, что у нас было, я дарю тебе второй шанс. Ну же, смелей. Это будет твой последний жест в роли сестры Осени. А потом я распущу Совет.

– Люди этого не допустят.

Его улыбка испугала ее.

– Люди… Что бы там ни думала, как бы ни считала, люди здесь не правят. У меня есть солдаты, милая. У меня Цитадель и стены. У меня деньги. Город – мой. Я был терпелив. Я долго ждал. Но теперь устал. Никаких испытаний больше не будет. Никаких факелов в память о пропавших братьях. Власть дается тому, у кого достает смелости ее взять. Так было и так будет всегда. Огндариен мой, потому что за мной сила.

Беландра аккуратно разгладила платье.

– Ты можешь считать себя бесчувственным и жестоким, но я знаю тебя лучше. И Камень выбрал тебя не без причины. – Она притронулась к алмазу на груди, и Креллис вздрогнул. Сестра Осени холодно улыбнулась. – Если я не смогла сделать из тебя слугу Огндариена, город сделает это сам.

Креллис негромко хохотнул.

– В тебе определенно сильно религиозное чувство. Знаешь, мне больше по вкусу те, кто пытается меня заколоть.

Беландра не ответила. Она убрала лезвие, заколола волосы и вышла из комнаты, чувствуя на себе его взгляд.

Порыв ветра с воем и свистом вырвался из уст голубоглазого младенца, и крик Копи утонул в этой буре.

Прижав к себе зазубренный обломок ручки, девушка повернула шкатулку. Мало-помалу запинающиеся трели выровнялись и окрепли. Веки ребенка затрепетали; малышка повернулась на бочок и свернулась в комочек. Ветер ослабел до злобного шепота.

А серебряная коробочка все играла и играла.

Копи тихонько плакала.

Где-то вдалеке заржала лошадь, и ее тревожный, наполненный болью крик прорезал ночь. Шкатулка выскользнула, острый край ручки пронзил кожу и застрял между косточек пальца. Девушка охнула, но не остановилась. Эхо воющего ветра стихало за лесом.

К конскому ржанию присоединился целый жалобный хор. Завыли в темноте собаки. Закричали от боли люди, соплеменники Копи, спавшие под холмом в кибитках.

Девушка подбежала к малышке, но обе руки были заняты, и поднять ее она не могла.

Простучали копыта, и на вершине Одинокого холма появился юный всадник. Он был не из их племени, но Копи узнала его по широким скулам и темным глазам, запомнившимся с прошлого Дня середины лета. Юноша соскочил с коня и подбежал к костру. Его низкорослый скакун вздыбился и отпрянул от огня.

– Надо уходить! – крикнула Копи.

Звуки ужаса и боли не стихали вдалеке.

– Знаю.

Он сорвал покрывавшую бедра повязку и завернул в нее девочку. Потом ловко связал концы и повесил перевязь на спину Копи, продолжавшей крутить шкатулку, ручка которой застряла между косточками пальца.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

Нагой юноша свистнул, и конь опасливо приблизился к ним.

– Пока женщина сидит у огня и приглядывает за младенцем, мужчина стоит в темноте и приглядывает за ними обеими.

Охотник повернулся к лошади, обнял ее за шею и, прошептав на ухо несколько слов на древнем языке, успокоил животное.

– Это Танцор. – Он обхватил Копи за талию, поднял и опустил на спину своему любимцу. – Не жалей его. Скачи во весь дух. Увези ее как можно дальше.

Копи сжала ногами упругие бока.

– Знаю.

Жуткий рык донесся из темноты, и конь вздрогнул.

Зверь, похожий на собаку, показался на вершине холма. Под шкурой с грязной, свалявшейся шерстью перекатывались бугры мышц. Спину и вытянутую морду мерзкой твари покрывали черные шипы. Из пасти торчали клыки, напоминающие колючки дикобраза. Желтые глаза смотрели прямо на Копи. За первым чудовищем ползли другие, столь же омерзительные и безобразные.

Юноша хлопнул скакуна по холке.

– Хайя! – крикнул он, и конь сорвался с места в галоп.

Копи подалась вперед.

– Быстрей, Танцор, – прошептала она. – Быстрей!

Нагой и босой, пошатываясь и спотыкаясь, Брофи бежал к Физендрийским воротам. Остановиться или хотя бы сбавить шаг не позволяли солдаты, гнавшие его вперед копьями, и толпа, забрасывавшая изгнанника камнями. Руки юноши были связаны, путы на ногах позволяли делать только короткие шажки. Зрителей собралось немало; некоторые последовали за ним из Зала Окон, других привлекло редкое для Огндариена зрелище. Мелькали и знакомые лица.

Злобная, улюлюкающая толпа сопровождала Брофи на всем пути от Колеса. Восемь вооруженных копьями и щитами солдат защищали осужденного от нападок особенно воинственно настроенных сограждан, но не могли уберечь от летящих со всех сторон камней, палок и оскорблений.

С балконов вторых этажей на него выливали содержимое ночных горшков. Брофи бежал, стиснув зубы и стараясь не поднимать головы.

Слова «убийца», «насильник», «предатель» и «трус» он слышал так часто, что уже не обращал на них внимания.

Во второй день суда на заседание не пришли ни Беландра, ни другие сестры. Не появилась и Шара. Те, кто определял его судьбу, решили не затягивать и уже через час огласили приговор. Брофи предоставили последнее слово. Он ограничился двумя предложениями, которые произнес, глядя прямо в глаза Креллису, чтобы у собравшихся не осталось сомнений в том, кому они адресованы.

– Вы знаете, что ничего этого я не делал. И вы знаете, что будет, когда я вернусь.

Больше Брофи не сказал ничего. Зачем? Сестер не было. Шары не было. Никто не задавал вопросов. Никто не усомнился в показаниях Фемеры. Такого «правосудия» он не признавал. Лишь несколько голосов в толпе призвали освободить невиновного, подавляющее же большинство сочло его преступником и потребовало изгнать из города.

Солдат ткнул Брофи в спину.

– Шевелись!

Юноша споткнулся, нога поскользнулась на камне, и он упал на колени. Зрители возликовали. Никогда еще он не чувствовал себя таким беззащитным, никогда не ощущал так остро своей наготы.

Группа молодых парней, по виду соотечественников Фемеры, прорвала кольцо солдат и набросилась на Брофи, осыпая его ударами, пинками и плевками.

– Мы еще расколотим тебе голову, дрянь!

• Предыдущая
• 37/120
• Следующая