Паладин душ - Буджолд Лоис Макмастер - Страница 26
- Предыдущая
- 26/27
- Следующая
Ее, ценную пленницу, снова посадили под дерево, принесли еды и оставили одну. До тех пор, пока в низких лучах солнца, клонящегося к закату, не появился говорящий на ибранском офицер в сопровождении двух своих начальников. В руках он держал какие-то бумаги, а на его лице застыло удивленное, обеспокоенное выражение. Он остановился рядом с Истой, сидевшей, прислонившись к дереву. Она ничего не сказала, дав ему заговорить первым.
– Приветствую, сьера. – Он как-то странно выделил ее титул. Ни слова больше не произнося, он протянул ей бумаги.
Это было письмо, незаконченное, помятое от пребывания в седельной сумке. Уверенный квадратный почерк принадлежал Фойксу. Сердце Исты ушло в пятки еще до того, как она прочла обращение. Письмо предназначалось канцлеру ди Кэсерилу, в Кардегосс. После почтительного безошибочного перечисления всех титулов и регалий великого придворного шел следующий текст:
Высокочтимый лорд!
Я в меру сил продолжаю докладывать обстановку. Мы покинули Касилшас и прибыли в Виниаску: назавтра тут намечена ярмарка. Я был рад оставить Касилшас. Мудрейший ди Кэйбон, видимо, не понимает, что такое секретность или хотя бы просто благоразумие. Пока он ходил вокруг да около, уже полгорода знало, что сьера ди Аджело – это вдовствующая рейна, и пришлось выразить ей свое почтение, что, как мне кажется, совсем ей не понравилось.
По результатам моих дальнейших наблюдений я начинаю с вами соглашаться; рейна Иста не безумна в обычном смысле, хотя время от времени я чувствую себя рядом с ней странно и как-то по-дурацки, словно она видит, чувствует или знает больше, чем я. Иногда она надолго замолкает и как будто бы полностью погружается в грустные мысли. Не знаю, почему я раньше думал, что женщины болтливы. Было бы легче, если бы она говорила почаще. А что касается того, что поводом для паломничества послужило какое-то божественное внушение, как вы опасались после долгих молитв в Кардегоссе, то я еще ничего не могу сказать. Но если вспомнить, что я провел несколько недель рядом с вами и бурей чудес и ничего не заметил, то нынешние мои ощущения тоже мало значат.
Праздник в честь Дочери наверняка отвлечет меня от забот. Продолжу писать завтра.
Далее стояло число следующего дня и продолжались аккуратные строчки.
Праздник прошел отлично, – затем следовало два абзаца забавного описания. – Ди Кэйбон напился до потерисознания. Он утверждает, что сделал это, чтобы избавиться от кошмаров, но мне кажется, что скорее наоборот – чтобы вызвать их. Ферда не особенно им доволен, но служитель сблизился с рейной Истой больше, чем любой из нас, так что вполне возможно это ему действительно необходимо. Сначала я счел его толстым нервным идиотом, о чем я уже писал вам раньше, но теперь я начинаю думать, может, идиотом был как раз я.
Обо всем этом я напишу, когда мы остановимся в следующий раз; скорее всего это произойдет в захолустной деревушке, затерянной среди холмов, где родился какой-то святой. Я бы тоже там родился, если бы у меня был выбор. Я беспрепятственно отправлю это письмо из дома Дочери, из Маради, если мы повернем в ту сторону. Попытаюсь предложить такой маршрут. Не думаю, что стоит рисковать и забираться дальше на север, тем более что я уже перечитал все, что взял с собой.
На этом письмо обрывалось, полстраницы остались неисписанными. Фойкс, видимо, был чересчур потрясен и не стал рассказывать о медведе, а на следующий день их захватили джоконцы.
Иста подняла глаза. Один из джоконцев, молодой, темноволосый, смотрел на нее с довольной, жадной улыбкой. Старший, тот, что пониже, с зеленой перевязью, богато расшитой золотом, судя по всему, командующий кампанией или один из немногих выживших старших офицеров, задумчиво хмурился. В его глазах можно было прочесть дальновидные стратегические размышления, которые беспокоили его гораздо больше, чем простая жадность. Офицер, знавший ибранский, видимо, тоже понимал ситуацию.
Иста решила предпринять последнюю попытку удержать инкогнито, какой бы тщетной она ни казалась. Она протянула им бумагу с безразличным видом:
– Какое отношение это имеет ко мне?
Переводчик взял письмо.
– В самом деле, рейна. – Он поклонился ей, как было принято при рокнарском дворе, – коснулся земли правой рукой, прижимая большой палец к ладони. Полушутливо, но с долей осторожности.
Командующий сказал на рокнари:
– Так это действительно печально известная мать рейны Исель?
– Видимо, да, милорд.
– Боги осенили нас своей щедрой рукой, – произнес темноволосый, его голос дрожал от волнения. Он сделал кватернианский знак благословения, тронув лоб, пупок, низ живота и сердце; большой палец снова был тщательно прижат к ладони. – По одному их мановению все наши горести возмещены сполна, и теперь мы богаты!
– Я думал, они держат ее в замке. Что за беспечность – позволить ей шататься по дорогам вроде этой? – спросил командующий.
– Ее охрана не могла предположить, что может встретить нас здесь. Даже мы не могли предвидеть, что окажемся тут, – ответил темноволосый.
Командующий хмуро уставился в письмо, хотя было очевидно, что без помощи своего офицера он едва ли сумеет понять одно слово из трех.
– Этот канцлерский шпион слишком беззаботно болтает о богах. Это непочтительно.
«И это тебя беспокоит. Замечательно», – подумала Иста. Сложно было воспринимать Фойкса как шпиона. Ее оценка его хитрости и сообразительности поднялась на новый уровень, ведь он ни словом не обмолвился о своем задании. Хотя, конечно, если оглянуться назад, то все обретало четкий смысл. Если бы он писал кому угодно, а не лорду ди Кэсерилу, то это глубоко оскорбило бы Исту, но весь Шалион в руках канцлера, а ее собственный долг перед этим человеком безбрежен как море.
Командующий откашлялся и обратился к Исте на жутком ибранском:
– Думаешь, ты отмечена богами, безумная королева?
Иста, продолжая спокойно сидеть, позволила губам сложиться в загадочную полуулыбку:
– Если бы ты был отмечен богами, тебе не пришлось бы спрашивать. Ты бы знал ответ.
Он отпрянул, сощурив глаза:
– Нечестивая квинтарианка!
Она одарила его лучшим из своих бесстрастных взглядов:
– Спрашивай у своего бога. Обещаю, с ним ты скоро встретишься. Твой лоб отмечен его знаком, а его руки готовы принять тебя в объятия.
Темноволосый что-то спросил; говорящий на ибранском офицер перевел ее холодное замечание; судя по всему, стрела попала в цель. Чтобы выдать такое пророчество, едва ли нужно иметь связь с богами, учитывая непрочное положение джоконских всадников. Губы командующего сжались еще сильнее, но он больше не пытался вступить с ней в словесную перепалку. Казалось, он наконец осознал, насколько возросла опасность их отступления с появлением ее в качестве пленницы. Побег Лисс причинит гораздо больше проблем, чем он полагал ранее.
Женщин перевели поближе к тому месту, где расположился командующий, и к ним были приставлены еще двое стражей – чтобы присматривать за Истой, в этом она не сомневалась. Это обращало в прах все надежды ускользнуть в лес в темноте во время какой-нибудь суматохи, когда за ней никто не будет наблюдать.
Вечер прошел неспокойно. Притащили джоконского солдата и высекли его за какую-то провинность – скорее всего за попытку дезертирства. Старшие офицеры сидели тесным кружком и обсуждали – время от времени они начинали громко и злобно ругаться, но потом быстро понижали голос, – идти ли дальше всей колонной, чтобы в случае чего иметь возможность защитить друг друга, или разбиться на группки и завершить побег в Джокону максимально незаметно.
Так продолжаться долго не может, потому что некоторые больше не дожидались приказа разделиться и бежать. Еще раньше, во время долгого перехода, Иста от нечего делать считала джоконцев – всего получилось около девяноста двух человек. Будет интересно еще раз заняться подсчетами завтра, когда рассветет. Чем меньше их количество, тем хуже они смогут защитить себя, если будут оставаться вместе. Сколько еще ждать до того, как колонна будет вынуждена разбиться из-за недостатка людей?
- Предыдущая
- 26/27
- Следующая
