Волны словно кенгуру - Коржиков Виталий Титович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/38
• Следующая

- Так её, так! - весело приговаривал Шубенко.

А как-то в полдень потрепал Бойса по загривку и похвалил:

- Ну, молодец, пёс! Море успокоил!

Море стало ясным, зелёным. За бортом прозрачными парашютами заиграли медузы, потом, распустив щупальца, прошла какая-то большая, коричневая - из южных вод.

Кто-то вдруг крикнул:

- Ты смотри! Вот идут! Хоть беги по ним, как по мосткам!

Это за бортом широкими лбами вспарывали воду дельфины. Один наверное, вожак - шёл впереди. И, отталкиваясь от упругой синей воды, как гимнасты на батуте, за ним прыгали остальные.

- Хороши! - сказал Шубенко.

Вожак сделал стойку и пошёл по воде на самом кончике хвоста.

На палубе собралась вся команда.

Выбежал старпом проверить, не разгулялись ли где брёвна, остановился.

Вышла дневальная вытряхнуть скатерть, да так у борта и замерла.

Натирал матросик у мачты стальные тросы тиром, чтоб не ржавели, оглянулся; руки-то продолжают работать, скользят по тросу вверх-вниз, а сам смотрит.

Такое уж дело - дельфины!

- Молодцы! Прямо к Японии тянут! - определил Шу-бенко.

Вечером сели мы в кают-компании ужинать. Кто-то спохватился:

- Братцы, во Владивостоке-то сейчас футбольный матч! "Луч" играет! Вот бы посмотреть по телеку. Да не достанет, наверное...

Я подошёл к телевизору, повернул выключатель - по экрану побежали быстрые полосы, затем отпечатались вдруг белые, острые знаки, иероглифы, появилось женское лицо. Женщина улыбнулась и сказала:

- Коничива!

Капитан кивнул ей в ответ: "Здравствуйте!" - и повернулся ко мне:

- Ну, вот тебе и Япония!

ПОПРАВКИ В ГЕОГРАФИИ

Я старался рассмотреть японский берег в бинокль. И неожиданно увидел впереди какое-то странное волнение воды.

Прямо поперёк моря текла зелёная широкая река. Волны ее поднимались, приплясывали и друг за дружкой напористо шли к северу.

Я протянул бинокль штурману. Он скользнул по горизонту взглядом и сказал:

- Так это же Куросиво, тёплое течение.

Странно! Сколько раз бывал здесь, а Куросиво, про которое отвечал ещё в школе на уроке, увидел впервые!

Я скомкал лист бумаги, бросил вниз, и он, покачиваясь, быстро побежал в сторону от нас. По знаменитому тёплому течению.

Между тем впереди на острове забелел уютный маячок, потянулись навстречу старые рыбацкие шхунки. На рубках у них чернели иероглифы. На бечёвках, как флажки, трепыхались сушёные каракатицы.

Вокруг запахло рыбой, брезентом и резиной от рыбацких сапог.

Шубенко вышел покурить, посмотрел на берег и покачал головой:

- Ну японцы. Опять меняют географию! Снова вноси поправку в лоции.

Я сначала не понял, а присмотрелся к берегу и не стал спрашивать почему. И так видно.

Стоит у берега земснаряд. Всасывает насосом песок с морского дна и намывает к острову. К старому берегу молодой, ещё весь жёлтенький, прирастает. Бьёт в насыпь волна, набрасывается на песок, старается утащить обратно. Но берег растёт, теснит море.

Ходят по новой земле тяжёлые катки, трамбуют её, укатывают. Кричат рабочие в жёлтых касках, работают изо всех сил лопатами.

Скоро они поставят причал, поднимут новые маяки и выйдут встречать корабли!

- Коничива!

СВЕТЛЯЧОК

Справа по борту всю ночь угадывался берег. Вдоль него блуждали лёгкие огни катеров. Но потом нахлынул туман, всё исчезло, и штурман Володя включил локатор.

Сначала в центре экрана возникло пятно, потом от него протянулся и забегал по кругу яркий лучьк. Ок вращался, словно что-то нащупывал. Вот прояснилась на экране береговая полоса. А возле неё объявился зеленоватый светлячок: локатор обнаружил рядом с нами какое-то судно.

Скоро за бортом появилось голубое сияние.

Я выглянул за дверь.

Ничего себе светлячок! Нас обгонял четырёхпалубный лайнер. Все палубы его были ярко освещены. В открытых дверях тут и там темнели фигурки пассажиров. Иллюминаторов было так много, и все они так весело отражались в воде, что казалось, по морю плывёт целый праздничный город.

С теплохода доносилась музыка. И жаль было, что она проплывает так быстро.

Через час светляков в локаторе стало ещё больше. Будто в него насыпали горсть каких-то светлых зёрен.

Штурман посмотрел на экран, схватился за голову, крикнул:

- Вахтенный, право руль! - и побежал звонить капитану. Шубенко вошёл в рубку, сонно тряхнул головой:

- Ну, сейчас достанется! Опять перед заливом пошли катера.

В это время туман полез влево - будто за шнурок потянули штору, - и впереди обозначились сотни пароходов, больших и малых.

Я снова посмотрел в локатор. Там пятна были светлые, а в заливе суда стояли тёмные. Они едва заметно качались на воде и, казалось, чего-то ждали. На трубе каждого из них было нарисовано солнце.

Шубенко закурил и тревожно сказал:

- Японцы-то, кажется, бастуют. А если бастуют и грузчики, застрянем!

В рубке раздался писк радиотелефона, потом в нём кто-то захихикал, и вдруг несколько голосов затараторили по-японски.

Тогда Шубенко снял трубку и спокойно сказал:

- Кавасаки, Кавасаки! Аи рашен шип "Витя Чаленко"... Я - "Витя Чаленко". Жду лоцмана. Жду лоцмана.

- "Ви-ть-тя Тш-а-аленко"? - спросил откуда-то с берега тонкий голосок.

И началась весёлая перекличка... Мы входили в Токийский залив.

МАТРОССКОЕ ИМЯ

Как-то разом всё заалело. Я положил руки на поручни и удивился: руки-то у меня алые!

Сопки вдали светились, будто пламенеющие горы угля. Алыми стали вокруг пароходы, кричали алые чайки. И навстречу нам по-утреннему бодро торопился алый катер с большими буквами: "Peilot".

С катера на трап ловко прыгнул лоцман и, раскланявшись, побежал в рубку. На нём был лёгкий серый костюм, резиновые сапожки. А короткие, ёжиком, седые волосы розово блестели, как иней в зимнее утро. На боку у него висел транзисторный передатчик с тонкой сверкающей антенной.

Лоцману сразу подали, как положено, кофе. Он взял с подноса дымящуюся чашечку, высунулся в окно, глянул влево-вправо и тут же отдал команду по-японски на буксир, а по-английски - вахтенному.

Вахтенный повторил команду и повернул руль.

В транзисторе тоже послышался голос: на катере повторили команду. И мы двинулись вперёд.

Теперь громадные пароходы, стоявшие безмолвно на якорях, оказались совсем рядом.

Шубенко не ошибся: японцы бастовали.

- Тысяча двести судов! - сказал лоцман и сделал глоток из чашечки. Стоят два месяца. Просят увеличить заработок.

- Требуют! - уточнил Шубенко.

- Да, да, требуют, - закивал лоцман.

Скоро рейд остался позади, а навстречу нам из порта пошёл громадный голубой голландец "Принц Оранский"... Лоцман что-то сердито закричал, грозя ему пальцем.

- Куда же он - прямо на нас? - спросил я у Шубенко.

- Обойдёт! - уверенно сказал капитан.

"Принц" тут же взял правее, гуднул. На борту у него собралась команда. Все смотрели на нас, читали название. Наверное, гадали, кто это такой "Вит-ья Тща-а-аленко". Принц? Президент?

Конечно, не всякий знает, что был на земле такой мальчишка, хотел стать моряком. А началась война, надел матросскую тельняшку и прибился к взрослым, в разведку. Отважным был разведчиком, отправлялся в поиск, ходил за "языком".

Как-то во время боя залегли бойцы у высоты под смертельным огнём - дот на пути, косит из пулемёта. А Чаленко взял гранаты и пополз.

Пробрался к доту поближе и бросил в амбразуру гранату, другую - под корень! - и поднялся во весь рост: "Вперёд!"

Весь взвод метнулся к вражьим окопам. А впереди мальчик с автоматом.

Выбили с высоты фашистов.

В каждом бою старался Витя быть впереди. А когда упал от пули, только и попросил друзей: "Передайте маме мой орден, блокнот, бескозырку и скажите: пусть не плачет".

Погиб, как настоящий матрос.

Вот чья фамилия на нашем борту, вот чьё имя читают моряки во всех портах, по всем океанам.

• Предыдущая
• 2/38
• Следующая