Печать и колокол - Кларов Юрий Михайлович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/58
• Следующая

Теперь уже Марина не печалилась по поводу отсутствия в Тушине деликатесов (в марте 1609 года она писала отцу: «Помню, милостивый государь батюшка, как Вы с нами кушали лучших лососей и старые вина пить изволили. Этого здесь нет. Если имеете, покорно прошу прислать»).

Обстановка в лагере самозванца настолько накалилась, что Лжедмитрий, опасаясь заговора польской шляхты, для которой он стал теперь досадной помехой («Да здравствует русский царь Владислав Сигизмундович!»), бежал ночью в Калугу. Вскоре туда же уехали ненавистник Шуйского князь Шаховской и атаман Заруцкий.

Оставаться в Тушине, где началась резня между поляками и казаками, было опасно. Марина покинула лагерь и отправилась в Дмитровск к князю Сапеге.

Сапега принял ее гостеприимно, но сдержанно. От прежнего оптимизма у князя не осталось и следа. Настроен он был мрачно. По его мнению, Марину не ждало ничего хорошего. Без поддержки шляхты Димитрию Иоанновичу придется туго. А на поддержку рассчитывать больше не приходится. Какая уж тут поддержка! Сейчас война между Сигизмундом и Шуйским, а Димитрий Иоаннович не нужен ни тому, ни другому. Воевать ему против обоих противников? Пустое дело. Ждать у моря погоды? Тоже не выход. Плохи дела Димитрия Иоанновича. Не видать ему престола. Сидеть на русском престоле сыну польского короля Владиславу. Ничего уж тут не поделаешь. Судьба!

Сапега убедительно советовал Марине, пока еще не поздно, вернуться в Польшу. Этим она спасет не только себя, но и окажет услугу польскому королю. Ведь тому тогда легче будет справиться с Димитрием Иоанновичем. А король не забывает услуг. Марину в Польше ждет почет. Здесь же, в России, ей больше не на что рассчитывать. Князь не хочет ее запугивать, но она должна готовиться к самому худшему. Дни Димитрия Иоанновича сочтены, он всего лишь зерно между двумя жерновами. Увы, но это так. Польша, только Польша. Ежели ясновельможная пани согласна вернуться домой, князь готов ей в этом помочь.

Сапега говорил убедительно, еще более убедительно, чем тогда, когда сопровождал Марину в Тушинский лагерь. Но уж слишком много наобещала Марине печать Колченогого Прокопа, которая, как залог прекрасного будущего, хранилась в ее походном сундучке.

Нет, никогда она не откажется добровольно от престола. Никогда!

– Мне ли, царице всероссийской, в таком презренном виде явиться к родным моим?! – гневно сказала Марина. – Я готова разделить с царем все, что бог ни пошлет ему.

Сапега лишь пожал плечами. В конце концов, это ее дело. Уговаривая пана воеводу и Марину признать Лжедмитрия, он рассчитывал на выгоду для себя, теперь же… Дальнейшая судьба надменной красавицы его не очень занимала. У князя были свои заботы.

– Итак, вы уезжаете к Димитрию Иоанновичу?

– Да.

– Польские гусары будут счастливы сопровождать вас.

В ту же ночь в мужском кафтане красного бархата, в высоких сапогах со шпорами, с пистолетами и саблей Марина в сопровождении выделенного ей Сапегой конвоя ускакала в Калугу.

А в декабре 1610 года Лжедмитрий Второй был убит из мести своими же приспешниками.

Но мечта Марины о троне вместе с ним не умерла. Почему бы не провозгласить царем всея Руси новорожденного Иоанна Димитриевича, правительницей при котором будет все та же Марина Мнишек? Неизвестно, кто подсказал ей эту мысль – печать Прокопа или атаман Заруцкий. Во всяком случае, Заруцкий обещал Марине свою поддержку. Но выполнить свое обещание он не смог…

В 1611 году на всю Россию прозвучали слова, сказанные в Нижнем Новгороде народу Козьмой Мининым: «Захотим помочь Московскому государству, так не жалеть нам имения своего, ни жалеть ничего, дворы продавать, жен и детей закладывать, бить челом тому, кто бы вступился за истинную православную веру и был у нас начальником».

Начальником ополчения, призванного освободить Москву от интервентов, был выбран по совету Минина князь Димитрий Михайлович Пожарский.

Благодаря кипучей деятельности Козьмы Минина, который, по словам летописца, «жаждущия сердца ратных утолял и наготу их прикрывал и во всем их покоил и сими делами собрал не малое воинство», ополчение вскоре стало мощной силой.

Что может противостоять этой силе?! Явившиеся в Россию за легкой поживой войска польского короля? Казачьи атаманы, желающие посадить на трон сына Марины Мнишек, новорожденного Иоанна? Шведы, к чьей помощи прибег, пытаясь усидеть на троне, Василий Шуйский?

«Захотим помочь Московскому государству, так не жалеть нам имения своего, не жалеть ничего…»

Нижегородское народное ополчение Минина и Пожарского, в которое влились ратники из других русских городов, выступает в поход.

Атаман Заруцкий прекрасно понимает: это страшная угроза не только для короля Сигизмунда, но и для честолюбивых планов Марины.

Заруцкий готов на все. Он не боится крови.

Но разве пигмей может справиться с великаном?

И все же что-то надо предпринимать.

Казаки Заруцкого пытаются остановить войска князя Пожарского на дороге из Переяславля в Москву.

Тщетно.

Марина по совету Заруцкого отправляет посла в Персию. Она предлагает союз шаху, не скупясь ни на какие обещания. Почему бы шаху не помочь русской царице?

Тщетно.

Посол перехвачен ратниками народного ополчения. Шах не получит грамоты пани Марины и не пришлет в Россию своих войск.

Что же еще?

Марина и Заруцкий подкупают убийц. На Пожарского совершается покушение.

Тщетно.

Казак, пытавшийся зарубить князя, схвачен и закован в цепи.

Наступает октябрь 1612 года.

Древняя столица России Москва полностью очищена от войск Сигизмунда. Один из тяжелейших периодов в истории России, получивший название «Смутного времени», завершен. Россия ликует.

Заруцкий и Марина обречены. Но атаман не отступил от своего обещания, которое теперь заведомо невыполнимо. Заруцкий не сложил оружия.

Отправленный против него воевода князь Одоевский в конце 1613 года нагнал мятежного атамана под Воронежем. Ожесточенная битва продолжалась два дня и закончилась поражением Заруцкого. С остатками своего отряда Заруцкий и Марина уходят в Астрахань. Здесь Марина вновь пытается заручиться поддержкой персидского шаха. Одновременно она отправляет посла и в Турцию.

Опасаясь новой смуты, царь Михаил Романов шлет атаману в Астрахань грамоту. «Вспомни Бога и душу свою и нашу православную христианскую веру… – пишет он. – Отстань от своих непригожих дел, не учиняй кровопролитий в наших государствах, не губи души и тела своего, побей челом и принеси вину свою нам, великому государю, а мы, государь, по своему царскому милостивому нраву тебя пожалуем, вины твои все тебе простим и покроем нашим царским милосердием; и вперед вины твои никогда помянуты не будут; а вот тебе и наша царская опасная грамота!»

Семнадцатилетний Михаил Романов, который был не только «млад» и «неопытен», но и «скорбен умом» (Шереметев писал князю Голицыну в Польшу, что «Миша Романов молод, разумом еще не дошел и нам будет поваден»), верил, видно, в силу царского слова и царских грамот. Но его опытные советники немало повидали в Смутное время. Они были очевидцами того, как Шуйский, тут же забыв про «крестное целование», казнил Ивана Исаевича Болотникова, как царица Мария Федоровна своим царским словом заверила народ, что Лжедмитрий ее сын…

Нет, не поверит Заруцкий! Да и нет ему хода в обрат, не одной веревочкой связан он с ворухой Мариной и воренком Ивашкой. Заруцкого не царским словом, а пищалью да саблей брать надо!

Потому-то вслед за грамотой царя Михаила в Астрахань с большим войском были посланы все тот же князь Иван Одоевский и окольничий Семен Головин.

Но когда стрельцы подошли к городу, выяснилось, что ни Марины, ни мятежного атамана там уже нет. Пока шло войско, в Астрахани произошло восстание. Восставшие побили много казаков мятежного атамана и осадили Кремль, в котором заперлись Марина и Заруцкий. Кремль подожгли, да только без пользы… Ночью осажденным удалось прорваться к Волге, где они захватили струги. На тех стругах и ушли вниз по течению к морю. Искать их искали, а не нашли. То ли в Персию убежали, то ли на Яик…

• Предыдущая
• 11/58
• Следующая