Умирал дракон - Бушков Александр Александрович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/7
• Следующая

- Однако не уходит. Значит, ему очень важно допеть.

- А строительству важнее, чтобы я принял трон, пусть в результате отречения монарха.

- И тебя не коробит, что твой благодетель Прудников сводит таким образом старые счеты с Ермоленко?

- Ну и что? - сказал Гаранин. - Что он его - под расстрел подведет? В тюрьму посадит? Всего лишь крайне меленько нагадит - подумаешь, отправил на пенсию на два года раньше законного срока... Если эта мелкотравчатая пакость Прудникова по большому счету идет исключительно на пользу строительству - к чему нам заниматься чистоплюйством? Мы же технари, Веточка, и наша работа оценивается не по количеству совершенных благородных поступков, а по числу значков на картах. По тому, насколько быстро появляются новые значки и что за ними стоит. Правильно?

- Ты все правильно говоришь, - сказала Вета. - Но ведь мало нарисовать картину с соблюдением всех пропорций и правил. Нужно еще и душу в нее вложить.

- Это я-то не вкладываю? На дилетанта и обижаться бы не стоит, но ты...

- А я временами боюсь того, что ты считаешь своей душой, - сказала Вета, и это прозвучало серьезно. - Из кирпичиков все складывается - не любит спорить, и "Роланд" твой, и даже то, что ты не едешь поездом, а собираешься промчаться двести километров на машине. У Джеймса Бонда два нуля перед семеркой, а у твоих "Жигулей" - один...

- Очень мило. - Гаранин не был обижен или раздосадован, скорее не на шутку удивлен. - Ты что, меня в бонды записываешь? Перебор, родная...

- Перебор, - согласилась Вета. - Ты просто супермен а-ля Киплинг с поправкой на научно-техническую революцию и страну. Если бы только пыль от шагающих сапог - судьбы под сапогами...

Бывали и раньше пикировки слабого накала, скорее словесное фехтование. Но сейчас она, кажется, всерьез верила в то, что говорила.

- Тебе не кажется, что это лишь эмоциональные перепевы иных мягкотелых откровений? - спросил Гаранин. - Тысячу раз мы это слышали - плохо быть хоть чуть-чуть похожим на локомотив, плохо быть энергичнее других, плохо стремиться достичь своей вершины - не дай бог кого-нибудь обидишь... Да какое Делу дело до обид и колыханий души? Если уж взялся чему-то серьезно служить, то, чувствуя свою слабость, не криви обиженно губы, когда тебя обходят более сильные...

Вета ответила новыми колкостями, содержавшими уже значительно меньше логики. Он на них - тем же. Разыгралась размолвка средней степени. Вместо завтрашнего утра пришлось выехать вечером - "дипломат" со всем необходимым все равно лежал в машине.

Дорога вилась размашистыми дугами, еловые лапы стегали по крыше при резких поворотах. Гаранин думал. Все раздумья над ссорой сводились к гипотезе - не собралась ли Вета от него уйти? Иной подоплеки у ее рассуждении быть не могло - то ли нашла другого, то ли просто неисповедимый выбрык, собралась порвать и стала готовить почву, рассыпая глупые претензии к его характеру...

Гаранина это никак не устраивало - Вете он предназначил в скором будущем стать его женой, это оптимальный вариант, и предстоит как-то исправлять положение, в себе он уверен полностью, так что...

Мотор заглох ни с того ни с сего, как гаснет свеча, машина прокатилась по инерции метров пять, и Гаранин затормозил.

Прошло больше получаса, прежде чем он убедился в тщетности любых усилий, - он прекрасно разбирался в моторах, но сейчас ничего не мог понять. Все было в порядке, никакой видимой неисправности, но двигатель не работал...

Он стоял утопив руки в карманах куртки. Было бы бессмысленно в двадцатый раз повторять действия, безрезультатно испробованные в разных комбинациях. Машину он не материл - всякое случается, было бы нерационально и глупо тратить время на ругань. Темнело. Ели по обе стороны дороги начинали уже сливаться в неразличимую стену. Гаранин быстро оценил вариант - их имелось всего два. Двадцать километров назад, до деревни, - в любом случае потерять всю ночь. Десять километров вперед, до тракта, - он их отмахает часа за полтора, движение на тракте оживленное и ночью, добраться до Крутоярска не составит особого труда. А за машиной можно съездить, покончив с делами. Или Прудников утром пошлет кого-нибудь. Никуда машина отсюда не денется.

Гаранин забрал "дипломат", запер машину и размашистым шагом бывалого туриста направился к тракту. Раздражение на машину улеглось, более того было даже что-то пикантное в том, что к решающей его судьбу встрече приходится добираться таким вот образом. Будет что вспомнить. Он шагал, помахивая в такт "дипломатом", страха перед темнотой он никогда не испытывал, в небе все четче проступали крупные белые звезды, было свежо и спокойно.

Поворот. Далеко просматривается дорога и человек впереди - он шел в ту же сторону, гораздо медленнее Гаранина, едва ли не брел. Куда это он, с легким недоумением подумал Гаранин. Корову искать пошел, что ли? Ботал поблизости не слышно.

Чтобы не испугать внезапным появлением случайного попутчика - все-таки дорога, вечер, неприятно тому будет вздрогнуть, - Гаранин громко засвистел какой-то модный мотивчик и прибавил шагу. Человек не обернулся. Гаранин засвистел громче. Никакого результата. Он крикнул:

- Эй, дядя!

Тщедушный человечек в чем-то мешковатом брел, словно и не слышал. Гаранин наддал, пристроился к незнакомцу плечо в плечо, посмотрел на него сверху вниз и спросил:

- Что не отзываешься, дядя?

Маленький козлобородый мужичок в облезлом полушубке не по сезону посмотрел на него, дернул растопыренной пятерней и без того кудлатые волосы, лениво обронил:

- А зачем?

- Ну мало ли...

- Мололи, мололи, да и смололи...

Водкой от него вроде бы не пахло.

- Корову ищешь? - спросил Гаранин.

- Коли ты себя коровой считаешь...

- Я-то причем?

- А я? - сказал мужичок. - Ты ни при чем, а я при нем, должность такая.

- При ком?

- При нем. - И мужичок раскатился перхающим смешком. - Эть ты смотри, как занятно получается, - не похожа твоя вонючая самобежка на мужицкую телегу, а один ляд прыть потеряла. Занятно... Вот ты грамотный, объясни, почему так? Ведь по старинке я все делал, как при Ваньке Грозном...

Послал бог попутчика, разочарованно подумал Гаранин. Ему сразу стало скучно. Услышал шум мотора - далеко ведь по тайге разносится - и стал плести черт знает что. Как дед Мухомор в нашей деревне - тот, шизанувшись на старости лет, все лешим себя воображал... Так и помер, не разуверившись.

• Предыдущая
• 2/7
• Следующая