Известие о похищении - Маркес Габриэль Гарсиа - Страница 43
- Предыдущая
- 43/64
- Следующая
Наконец, жена Васкеса Муньоса опознала труп мужа, показав под присягой, что 25 января 1991 года в восемь часов утра ее муж вышел из дома, чтобы поймать такси. На шоссе его схватили двое полицейских в патрульной форме и двое гражданских и, затащив в грузовик, тут же увезли. Муж успел только крикнуть: «Анна Лусия!» Однако это заявление не было принято во внимание, поскольку других свидетелей ареста не оказалось.
«Таким образом, – говорилось в отчете, – принимая во внимание имеющиеся показания, можно утверждать, что до начала операции в усадьбе Ла-Бола некоторые ответственные за операцию сотрудники Национальной полиции знали от задержанного ими гражданского лица, сеньора Васкеса Муньоса, вероятно, убитого после случившихся событий, что в данном районе укрывают нескольких журналистов». Еще два трупа, непонятно откуда взявшиеся на месте событий, были также опознаны.
Отдел специальных расследований, напротив, не нашел достаточных оснований, чтобы утверждать, что генерал Гомес Падилья и другие высокопоставленные чиновники Национальной полиции знали обо всех деталях операции. Ни один из сотрудников спецназа полиции в Медельине не пользовался оружием, из которого ранили Диану. Бойцы оперативной группы, действовавшей в усадьбе Ла-Бола, несут ответственность за смерть трех человек, чьи тела были там обнаружены. В отношении военного следователя 93-го участка, его секретарши и экспертов Департамента безопасности в Боготе будет проведено тщательное дисциплинарное расследование в связи с допущенными нарушениями принципиального и процессуального характера.
Прочитав опубликованный отчет, Вильямисар почувствовал, что пора писать Эскобару новое письмо. Как и предыдущее, оно было послано через семью Очоа вместе с другим письмом, которое Вильямисар умолял передать Марухе. Альберто растолковывал Эскобару, словно школьнику, взаимосвязь трех ветвей власти – законодательной, исполнительной и судебной, – давая понять, как сложно президенту в рамках Конституции и законов управлять столь многочисленной организацией, как Вооруженные силы. Вместе с тем Вильямисар согласился с обвинениями Эскобара в нарушении военными прав человека и разделял его настойчивость в вопросе о гарантиях в случае явки с повинной для него самого, членов его семьи и друзей. «Вы правы, мы оба стремимся к одному и тому же: обеспечить безопасность самим себе и своим родственникам и добиться перемирия». С учетом общей цели Вильямисар предложил Эскобару выработать совместную стратегию.
В ответном письме, полученном через несколько дней, ощущалось ущемленное самолюбие Эскобара за урок по общественному праву. «Мне известно, что страна поделена между президентом, парламентом, полицией и армией. Мне также известно, что всем управляет президент», – писал Эскобар. Далее шли четыре листа обычных жалоб на полицию и перечислялись новые факты притеснений без анализа их причин. Эскобар подтвердил, что Подлежащие Экстрадиции не убивали и никогда не пытались убить Диану Турбай: для этого не имело смысла выпускать ее из дома и переодевать в черное, чтобы с вертолетов ее приняли за крестьянку. «Мертвую нельзя использовать как заложницу». Вместо всяких послесловий и принятых формул вежливости письмо заканчивалось неожиданной фразой: «Не сожалейте по поводу ваших прошлых заявлений в прессе с требованием моей экстрадиции. Я верю, все закончится хорошо, и в вас не останется злобы: ведь вы защищаете свою семью, значит, преследуете ту же цель, что и я». Вильямисару сразу вспомнились откровения Эскобара о том, как ему неловко держать в плену Маруху, – ведь борется он не с ней, а с ее мужем. Вильямисар уже писал об этом несколько иначе: «Мы боремся друг против друга, но с какой стати в заложницы взяли мою жену?» Он предлагал себя в заложники вместо Марухи, тем более что это даст возможность перейти к личным переговорам. Эскобар отказался.
К тому времени Вильямисар уже более двадцати раз побывал в тюремной камере братьев Очоа. И всякий раз наслаждался шедеврами местной кухни, которые женщины Ла-Ломы готовили для братьев с соблюдением всех предосторожностей от возможных покушений. Не жалея времени, мужчины часами обсуждали каждое слово и каждый жест Эскобара, пытались понять его скрытые замыслы, все лучше узнавали один другого и учились доверять друг другу. В Боготу Вильямисар почти всегда возвращался последним авиарейсом. В аэропорту его встречал сын Андрес с запасом минеральной воды, которую Альберто пил мелкими глотками, чтобы снять напряжение. Он держал слово: избегал многолюдных собраний, не встречался с друзьями. Когда становилось особенно тяжко, выходил на террасу, подолгу стоял, глядя туда, где должна находиться Маруха, и часами мысленно беседовал с ней, пока не одолевал сон. В шесть утра Альберто снова был на ногах, вполне готовый действовать. Когда приходил очередной ответ на его письма либо случалось что-нибудь важное, одна из женщин Очоа – Марта Ньевес или Мария Лиа – звонила ему по телефону и говорила всего одну фразу:
– Доктор, завтра в десять.
В промежутках между звонками Альберто тратил много времени и сил на телевизионный проект под названием «Колумбия требует освободить», который он готовил на основании рассказов Беатрис о тяготах и лишениях плена. Сама идея проекта принадлежала Норе Санин, директору Национальной ассоциации средств массовой информации (Асомедиос), а его реализацией занималась близкая подруга Марухи и племянница Эрнандо Сантоса, Мария дель Росарио Ортис вместе со своим мужем-публицистом, Глорией де Галан и детьми Марухи – Моникой, Алехандрой, Хуаной и их братьями.
В этой ежедневной программе участвовала целая плеяда звезд кино, театра, телевидения, футбола, известных ученых и политиков, произносивших один и тот же текст с требованием уважать права человека. Уже первый выход передачи в эфир взбудоражил общественное мнение. Алехандра со своим оператором исколесила всю страну, охотясь за знаменитостями. В течение трех месяцев в передаче выступило около пятидесяти человек. Эскобар оставался глух. Единственный раз, когда пианист Рафаэль Пуйана заявил, что готов на коленях просить Эскобара отпустить пленников, он ответил: «Пусть хоть все тридцать миллионов колумбийцев встанут на колени – все равно не отпущу». Правда, в одном из писем Вильямисару Эскобар похвалил передачу за то, что в ней говорится не только об освобождении заложников, но и о соблюдении прав человека.
Легкость, с которой вели себя перед камерой дочери Марухи и гости передачи, раздражала жену Пачо Сантоса, Марию Викторию, испытывавшую непреодолимую робость на публике. Назойливый частокол микрофонов, нахальный свет софитов, инквизиторский глаз телекамеры, одни и те же вопросы и одни и те же ответы – все это вызывало у нее невыносимые приступы паники. Обычно ей удавалось спрятаться, но если все же приходилось говорить перед камерой, Мариаве умирала от страха, а, увидев и услышав запись, стыдилась, что выглядит смешно и глупо.
Вся эта возня с общественным мнением вызывала в ней своеобразный протест. Вот почему она закончила курсы мелкого предпринимательства, потом курсы журналистики и решила, что будет жить свободно и радостно. Начала принимать ненавистные ранее приглашения, посещала лекции и концерты, носила светлую одежду, поздно ложилась спать и в конце концов сумела разрушить образ безутешной вдовы. Эрнандо и его близкие друзья понимали и поддерживали ее стремление жить по-своему. Однако суд общественного мнения не заставил себя долго ждать. Мариаве узнала, что многие, кто в открытую одобрял ее поведение, за спиной осуждающе переглядывались. Она вдруг стала получать букеты роз без визиток, неизвестно кем посланные коробки шоколадных конфет и даже анонимные признания в любви. Мария Виктория утешалась иллюзией, что это муж нашел какой-то тайный путь связи с домом из своего одиночества. Но вскоре все выяснилось: неизвестный, позвонивший по телефону, оказался маньяком. Еще звонила какая-то женщина, заявившая без обиняков: «Я люблю вас».
В период этой творческой свободы у Мариаве появилась подруга-ясновидица, которая до этого предсказала трагическую судьбу Дианы Турбай. Сама возможность услышать мрачный прогноз поначалу пугала, но подруга ее успокаивала. Однажды в начале февраля они снова встретились, Мариаве ни о чем не спрашивала, но ясновидица сама шепнула ей, проходя мимо: «Пачо жив». Это было сказано с такой уверенностью, что Мариаве сразу поверила, будто увидела мужа собственными глазами.
- Предыдущая
- 43/64
- Следующая
