Известие о похищении - Маркес Габриэль Гарсиа - Страница 9

• Предыдущая
• 9/64
• Следующая

На следующий день после исчезновения Дианы и ее команды, когда никто еще даже не догадывался о похищении, на одной из центральных улиц Боготы известный ведущий новостей «Караколь-Радио» Ямид Амат подвергся нападению группы боевиков, следивших за ним уже несколько дней. Только благодаря сильной атлетической подготовке и решительному сопротивлению, совершенно неожиданному для нападавших, Амату удалось вырваться из их рук и чудом избежать пущенной в спину пули. Несколько часов спустя дочь экс-президента Белисарио Бетанкура, Мария Клара со своей двенадцатилетней дочерью Натальей сумели на автомобиле уйти от другой группы похитителей, преградивших им путь в одном из жилых кварталов столицы. Оба неудачных покушения можно было объяснить только тем, что нападавшие получили строгий приказ не убивать свои жертвы.

Точные сведения о том, кто похитил Маруху Пачон и Беатрис Вильямисар, первыми получили Эрнандо Сантос и экс-президент Турбай. Эскобар сам приказал одному из своих адвокатов письменно известить их спустя сорок восемь часов после операции: «Можешь сказать им, что Пачон захвачена одной из моих групп». Другим косвенным подтверждением этого служило письмо, которое 12 ноября Подлежащие Экстрадиции направили редактору медельинской газеты «Коломбиано» Хуану Гомесу Мартинесу, не раз выступавшему посредником в переговорах между Эскобаром и группой Почетных граждан. В письме говорилось: «Захват журналистки Марухи Пачон – наш ответ на насилие и незаконные аресты, чинимые в последнее время в Медельине известными спецподразделениями полиции, о действиях которых мы уже неоднократно сообщали». Далее авторы письма еще раз подчеркивали свою решимость не освобождать никого из заложников, пока ситуация не изменится к лучшему.

Доктор Педро Герреро, муж Беатрис, с первых дней удрученный своим полным бессилием перед свалившимися на его голову проблемами, решил закрыть свой кабинет психотерапии. Позже он объяснял: «Как я мог принимать пациентов, если мне самому было хуже, чем им». Он впал в тоску и с трудом скрывал это от детей. По вечерам, не находя себе места, доктор утешался виски и коротал бессонные ночи под звуки сентиментальных болеро о любви, которые транслировало «Радио-Ретро». «Любовь моя, – пел кто-то, – если ты слышишь, отзовись».

Альберто Вильямисар, сразу поняв, что похищение жены и сестры – лишь звено в зловещей цепи событий, попытался объединить усилия родственников похищенных. Первый же визит к Эрнандо Сантосу получился неутешительным. Вместе с сестрой жены, Глорией Пачон де Галан, они застали Эрнандо развалившимся на диване в состоянии полного отчаяния. «Я готовлюсь только к тому, чтобы как можно меньше страдать, когда убьют Франсиско», – сказал он им при встрече. Вильямисар начал рассказывать о планах переговоров с похитителями, но Эрнандо прервал его с явным раздражением.

– Не будьте наивным, мой мальчик, – сказал он, – вы даже не подозреваете, что это за типы. Все напрасно.

Экс-президент Турбай тоже не отличался оптимизмом. Из различных источников он уже знал, что его дочь в руках Подлежащих Экстрадиции, но старался не признавать этого публично до тех пор, пока не узнает их требований. Неделю назад он с ловкостью тореро ушел от ответа на вопрос, заданный журналистами.

– Сердце подсказывает мне, что Диану и ее сотрудников задерживают в связи с их журналистской деятельностью, но речь не идет о насилии.

Подобную пассивность оправдывали три месяца бесплодных попыток чего-то добиться. Вильямисар хорошо понимал это, но чужим пессимизмом не заразился, стремясь вдохнуть свежие силы в совместные действия родственников.

Когда одного из его друзей спросили, каким был Вильямисар до похищения, тот ответил одной фразой: «Был хорошим собутыльником». Альберто не обиделся, считая это завидным и редким качеством. Но в день, когда похитили жену, он понял, что в его положении это еще и опасное качество, и решил больше не пить на людях до тех пор, пока похищенные женщины не окажутся на свободе.

Большой ценитель застолья, Вильямисар знал, что алкоголь притупляет бдительность, развязывает язык и, в итоге, мешает воспринимать действительность. А это очень рискованно для того, кто вынужден до миллиметра выверять каждый свой шаг и каждое слово. Таким образом, обет воздержания стал не просто епитимьей, а мерой предосторожности. Он перестал ходить в гости, распрощался с богемной жизнью и веселыми вечеринками политиков. А если к вечеру нервы расшатывались до предела, его сын Андрес со стаканом минеральной воды слушал, как отец изливает душу, утешаясь в одиночку порцией виски.

Рафаэль Пардо и Вильямисар рассматривали несколько вариантов действий, но все их планы натыкались на официальную позицию правительства, стремившегося во что бы то ни стало сохранить институт экстрадиции. Оба понимали, что выдача преступников является самым мощным инструментом, которым активно пользуется президент, чтобы оказать давление на Подлежащих Экстрадиции и заставить их сдаться, и который не менее активно используют сами преступники, как предлог, чтобы не сдаваться.

Несмотря на то, что Вильямисар не имел военного образования, его детство прошло рядом с казармой. Его отец, доктор Альберто Вильямисар Флорес, долгое время служил медиком в президентской гвардии и хорошо знал офицерскую жизнь. Его дед, генерал Хоакин Вильямисар, был военным министром. Дядя, генерал Хорхе Вильямисар Флорес, занимал пост главнокомандующего Вооруженными Силами. По наследству в характере Альберто сочетались качества военного и настоящего сантандерца_, мягкого и властного одновременно, серьезного и бесшабашного, умеющего действовать решительно, говорить все прямо в лицо, но при этом никому никогда не «тыкать». Влияние отца, все же, оказалось сильнее: Альберто прослушал полный курс медицины в Университете Хавериана, правда диплом так и не получил, унесенный бурными волнами политики. Этот не вояка, а сантандерец, чистый и прямолинейный, всегда носил при себе короткоствольный «смит-энд-вессон» тридцать восьмого калибра, который надеялся никогда не применять. Но, вооруженный или безоружный, он всегда отличался отвагой и выдержкой. Эти качества, на первый взгляд, противоречивы, однако сама жизнь показала, что это не так. С такой наследственностью Вильямисару вполне хватало решимости для вооруженного отпора похитителям, но он не хотел идти на крайние меры до тех пор, пока не встанет вопрос жизни и смерти.

Таким образом, в конце ноября Вильямисару единственно возможным казалось встретиться с Эскобаром и обсудить все с глазу на глаз, жестко, но на равных. Как-то вечером, устав от хождений и встреч, Альберто сказал об этом Рафаэлю Пардо. Пардо в этом плане почудилось отчаяние, и он поспешил расставить все точки над «и»:

– Послушай меня, Альберто, он говорил сдержанно и без обиняков, – поступай, как хочешь, пытайся делать, что можешь, но если ты и дальше надеешься пользоваться нашей поддержкой, пойми, ты не в праве выходить из-под контроля. Ни на шаг. Это должно быть ясно.

Какие еще качества, кроме решительности и выдержки, могли бы поддержать Вильямисара в этой внутренне противоречивой обстановке, когда поступаешь так, как считаешь нужным, по своему усмотрению и способностям, но постоянно помнишь, что у тебя связаны руки.

• Предыдущая
• 9/64
• Следующая