Выбери любимый жанр

Курьезы военной медицины и экспертизы - Ломачинский Андрей Анатольевич - Страница 38

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Второе, что совершенно сбило меня с толку – это страшное уродство. Голова «туза» была несимметричной из-за чудовищных деформаций черепа, один глаз выше другого, очки с сильными линзами явно сделаны на заказ, лицо всё в грубых старых шрамах, но в общем выглядит слишком молодо для старпёра такого ранга.

Я хотел было пройти за человеком, да вспомнил, что генерал просил (или приказывал, если угодно) в здание не ходить. Простоял на морозе ещё с полчаса, пока парочка не вышла. Я был далековато, но мне показалось, что у туза-урода под очками блестели слёзы. Разглядеть толком я не сумел – его кэгэбэшный шоферюга моментально вперил в меня тяжелый взгляд, он явно запомнил, что я тут был по их приезду. К тому же уже слышался стадный топот идущих со столовки курсов, а попадаться «вне строя» на глаза в мои планы не входило. Оставалось только повернуться и бежать на Факультет.

В коморку к Дерябину я попал лишь после вечерней проверки. Дед опять спать явно не торопился. Я подробно, как мог, рассказал (доложил, если угодно) ему, что видел. У самого любопытство свербит – как шило в большой ягодичной мышце. Дед молчит. Я не выдерживаю и спрашиваю: «А кто это, если не секрет?»

Дерябин: «Секрет.» Потом видит крайнее разочарование на моей физиономии и добавляет: «Да, правда секрет, не мой секрет – казённый. Но раз обещял, то намёком скажу – это учёный-оборонщик.»

Я: «Это он Вам цветы приносил?»

Генерал: «Мне!? Да он со мной не разговаривает, как и с любым врачом в форме!»

Я: «А что так?»

Генерал: «Что, что – а то, что я его должен был убить!»

Я (ошалело): «Как убить?»

Генерал: «Да так и убить – очень просто, холодным оружием, скальпель же холодное оружие.»

Я: «А-аа, ну там, врачебная ошибка!»

Генерал грозно сверкнул своими глазами: «Запомните, коллега, врачебные ошибки, а тем паче ошибки военного хирурга убийством не являются – как бы прокуроры не внушали нам обратное. А будешь считать иначе – не сможешь работать. Стал бы я из-за этого тебе огород городить!»

Я: «Тогда я вообще ничего не пойму —что просто преднамеренно убить?»

Генерал: «Да, именно преднамеренно убить, но не просто, а крайне изысканно – в лучших традициях центрально-американских индейцев, всяких там Майя или Ацтеков».

Я думаю – дед гонит, хотя виду не показываю: «А-аа… А как это?».

Генерал: «Да должен был я у него вырезать бьющееся сердце».

Генерал поставил чайник и неспешно стал рассказывать:

"Цветы эти для его второй мамки в честь его второго Дня Рождения. О чём речь сейчас поймешь.

Было это по моим понятиям – недавно, по твоим – давно. И был шанс у Академии стать вторым местом в мире (а может и первым!), где была бы осуществлена трансплантация сердца. Это сейчас все привыкли смотреть на западные достижения, как на икону. Тогда же мы им дышали в затылок, и уж что-что, а Южная Африка для нас авторитетом не являлась. Главную роль играл не я, а академик Колесов с Госпитальной (*Прим. – фамилия может была Колесников, сейчас точно не помню). Они там к тому времени уже тонну свиных сердец пошинковали, да и на собаках кое-что отработанно было. Что думаешь, экстракорпоралка у нас слабая была? Что без забугорных оксигенаторов не прошло бы? Да мы тогда уже над пузырьковой оксигенацией смеялись, работали с «Медполимером», разработали хорошие насосы и мембраны– гемолиз во внешних контурах был весьма приемлимым. Да, была наша оксигенация в основном малопоточной – ну а делов то двадцать литров дополнительной крови в машину залить! Всё равно больше выбрасываем. А какие наработки по гистосовместимости! Да нам неофициально вся Ржевка помогала – я имею в виду Институт Экспериментальной Военной Медицины, они же там со своими «химерами» —ну облучённые с чужим костным мозгом все реакции отторжения нам смоделировали! А про оперативную технику я вообще молчу.

Короче всё готово. Но, но очень большое «но» остаётся. Через Минздрав такое провести было невозможно, даже через их 4-е Главное Управление. И досада, кроме политической, вторая главная препона – юридическая. Ну вопрос, когда человека мёртвым считать. Сердце бьётся – значит жив, а когда сердце мертво – так на что нам такое сердце! Подбил Колесов меня с ним на денёк в Москву съездить, на приватный разговор к начмеду в Министерство Обороны. Пальма первенства уже утеряна – «супостаты» «мотор» пересадили. Речь идёт по сути о повторении достигнутого. А ведь в СССР как, раз не первый – значит и не надо. Что с Луной, что с сердцем. Ну в Управлении и резко рубить не охота, и напрасно рисковать не желают. Ситуация – ни да, ни нет. Хлопцы, разок попробуйте, но из тени не выходите, мы тут наверху за вас не отвечаем. Получится – к орденам и звёздам, нет – к неприятностям.

Ну и придумали мы бюрократическую процедуру, которая помогала эти ловушки обойти. Несколько потенциальных реципиентов подобрала Госпиталка, всех протестировали. Дело ВПХ за малым – добыть донора. Мы даже придумали как нам через Боткинскую с ним «прыгать». Кому донорское сердце больше подойдёт – тому и пересадят. Так вот, был у нас документ с печатью ЦВМУ, Медуправления Министерства Обороны, за подписями Начмеда и Главного Хирурга. Было в том документе упомянуто 11 фамилий на 12 пунктов под подпись– десять военных, ну кто к «донорству» будет приговаривать, одна – пустой бланк (это на согласие от ближайшего родственника «покойника»), и последняя, самая малозначительная подпись вообще считай лаборанта – подтвердить оптимальную совместимость донор-реципиент при «переводе» в Госпиталку! Ну не совсем, конечно, лаборанта – я специально пробил должность в лаборатории клиники – ну там иммунология-биохмия; сразу взял туда молоденькую девочку сразу после университета. Нет хоть одной подписи – и «донор» автоматически остаётся в нашей реанимации до самого «перевода» в Патанатомию.

По понятным причинам намерение держим в тайне и ждём «донора». Через пару недель происходит «подходящий» несчастный случай. Считай рядом с Академией, сразу за Финбаном, пацан 17 лет на мотоцикле влетает головой в трамвай – прямо в ту гулю, что для вагонной сцепки. Скорая под боком – пострадавший наш, профильный, доставлен в момент. Прав нет, но в кармане паспорт. Ну я как его увидел – категория уже даже не агонирующих, а отагонировавшихся. Травма несовместимая с жизнью. Но на ЭКГ все ещё работающее сердце! Голову кое-как сложили, с кровотечением справились и быстро на энцефалограмму. Там прямые линии – красота мёртвого мозга. Говорю сотрудникам – боремся с возможной инфекцией – в башке то точно некрозы пойдут! Ну нельзя же сделать хирургическую обработку травмы мозга в виде ампутации полушарий под ствол – а там всё побито! Ну и конечно реанимационное сопровождение и интенсивная терапия по максимуму – тело сохранять живым любой ценой, пока мы наш «адский документ» не подпишем.