Наследники Хамерфела - Брэдли Мэрион Зиммер - Страница 12

• Предыдущая
• 12/54
• Следующая

— Я очень рада, что ты так думаешь, сынок, но даже в этом случае, если мне вдруг вздумается выйти замуж, я могу с тобой лишь посоветоваться, но просить твоего разрешения не буду.

Молодой человек опустил глаза и покраснел от стыда, хотя голос матери был мягок.

— Мужчины-горцы ведут себя более учтиво: они идут сначала к родственнику невесты и просят его разрешения за ней ухаживать.

Да, здесь Эрминия не могла его осудить: она сама воспитала сына в обычаях горцев и внушила ему никогда не забывать, что он — герцог Хамерфел. Поэтому теперь все, что он о себе мнил, являлось результатом ее воспитания.

— Скоро вечер. Пойдем в дом.

— Становится сыро. Принести тебе шаль, мама?

— Не такая уж я старуха! — негодующе воскликнула она, когда Аластер взял ее под руку. — Что бы ты ни думал, мой сын, но Валентин сказал одну очень разумную вещь.

— И что же, мама?

— Он сказал, что если ты мужчина и хочешь восстановить Хамерфел, то должен каким-то образом сам приложить к этому руки.

Аластер кивнул. Подумав, он произнес:

— Я много думал об этом последние три года, мама. И все равно совершенно не представляю, с чего начать. В конце концов не могу же я прискакать во Врата Сторна и потребовать у старого лорда Сторна, или кто там сейчас сидит на его троне, отдать мне ключи. К тому же, если Хастуры действительно стоят за справедливость, как трезвонят об этом повсюду, то мне кажется, что они могли бы предоставить мне вооруженный отряд, чтобы отбить замок обратно или хотя бы публично подтвердить мои права на Хамерфел. Как ты думаешь, наш родственник Валентин сможет устроить мне аудиенцию у короля?

— Уверена, что — да, — сказала Эрминия. Она была рада слышать, что ее сын думал над этим вопросом. Пусть пока у него не было никакого плана, но если он собирался спросить совета у более старых и мудрых голов, то это, по крайней мере, было хорошим началом.

— А ты не забыла, что сегодня вечером нам идти на концерт, мама?

— Помню, помню, — ответила она, но по некоторым соображениям не стала говорить, почему планы на сегодняшний вечер имели для нее определенную важность.

Вернувшись в свои комнаты, чтобы служанка помогла одеться ей к концерту, Эрминия вдруг почувствовала, что вечер этот должен стать судьбоносным, хотя совершенно не представляла, почему.

Она надела длинное платье в тон волосам, сделала прическу и украсила стройную шею ожерельем из зеленых драгоценных камней, после чего спустилась вниз, чтобы присоединиться к сыну.

— Ты прекрасно выглядишь, мама, — сказал он. — А я-то боялся, что ты по привычке наденешь платье работника Башни, но сейчас ты нарядилась так, как подобает твоему положению, и я тобой горжусь.

— Да неужели? Тогда я рада, что не пожалела труда приодеться на этот вечер.

Сам же Аластер был одет в отороченную кружевом тунику и панталоны из атласа, украшенные темно-желтыми оборками и черными кружевами. На шее у него висел кулон из переливчатого резного янтаря. Рыжие волосы ниспадали на плечи тщательно уложенными волнами. Он выглядел так похоже на друга ее детства — Аларика, что даже по прошествии стольких лет Эрминия ощутила, как ком подкатил к горлу. В конце концов он был Аларику наполовину брат; эта связь с ее давно умершим родственником была одной из причин, хотя не самой главной, почему в свое время она согласилась выйти замуж за Раскарда Хамерфела.

— Ты тоже прекрасно сегодня выглядишь, дорогой мой сын, — сказала она и подумала: «Недолго же он еще будет рад сопровождать свою мамашу на такие мероприятия; что ж, пока возможно, буду наслаждаться его компанией».

Аластер пошел вызывать матери портшез. Портшезы были в Тендаре самым распространенным транспортным средством. Сам же он ехал рядом верхом, сопровождая ее до похожего на дворец здания театра, построенного только в прошлом году и предназначенного для проведения концертов и прочих общественных представлений для жителей Тендары.

Большая площадь была запружена портшезами, по большей части — общественными, одинакового черного цвета, среди них выделялось лишь несколько прекрасно отделанных и богато украшенных, с вышитыми или инкрустированными гербами.

Поручив лошадь заботам одного из общественных грумов, Аластер помог матери вылезти и только после этого произнес:

— Нам надо иметь свой экипаж, мама, ты не должна нанимать общественный портшез каждый раз, когда тебе надо куда-то выехать. У нас должен быть свой, с гербом Хамерфелов. Это будет гораздо больше соответствовать нашему положению, глядя на него, народ будет знать, что ты — герцогиня Хамерфел.

— Я — кто? — Эрминия не смогла удержаться от смеха при этой мысли, но, увидев выражение лица сына, поняла, что сильно задела его чувства. — Мне не нужны такие почести, мой мальчик. Для меня достаточно того, что я — работник Башни, техник, ты хоть представляешь себе, что это такое? — спросила она его с легким укором.

Вновь и вновь вспоминался ей сон, почему, если в сыне нет ни капли ларана, она снова и снова видит его в снах. Неужели Валентин прав? Неужели она действительно настолько не хочет отпускать его от своей юбки, что это приносит вред? Но нет, она как раз наоборот — поощряет его жить своей собственной жизнью и на протяжение недели довольно редко его видит. Эрминия вспомнила, как год назад, когда он сообщил ей, что ему было отказано в обучении на работника Башни, она впервые рассказала ему про брата-близнеца, погибшего в огне сожженного Хамерфела, и про его способности, которыми Аластер не обладал. Тогда он гневно ответил, что не жалеет о потере брата, который «украл мой талант, который так много значит для тебя, мама».

— Ты не должен злиться на брата за это, — упрекнула его Эрминия, — поскольку титул герцога и наследника Хамерфела достался именно тебе, ибо ты родился первым, а ему требовалась какая-то компенсация.

Тогда мать впервые обратила его внимание на маленькую, малоприметную татуировку герба Хамерфелов на плече.

— Ее сделали, чтобы различать тебя с твоим братом-близнецом, благодаря ей ты считаешься законнорожденным наследником замка и титула Хамерфел.

Сквозь толпу, заполнившую площадь, пробивалась группа разодетых дворян. Эрминию, как техника Башни, многие знали, и молодой герцог Хамерфел тоже был со многими знаком. Последовали поклоны, реверансы, а простые люди, окружавшие площадь и стремившиеся попасть на представление, наблюдали за высокородными господами и взывали к ним. Это была старая традиция — ни один билет не продавался до тех пор, пока не разместится вся знать.

И тут, когда мимо Аластера прошла молоденькая девушка, он тихонько потянул мать за рукав.

— Мама, ты видела эту девушку в белом платье, с прекрасными волосами? — прошептал он, и Эрминия украдкой глянула на особу, на которую он показывал.

— Я знаю ее, — сказала она мягко и с удивлением.

— Знаешь — ты?

Аластер понятия не имел, кто эта незнакомка, но всей душой чувствовал, что просто обязан с ней познакомиться, ибо это была самая прекрасная девушка, из всех когда-либо виденных им.

— Ну да, конечно, и ты тоже, мой сын, это твоя кузина Флория. Когда вы были детьми, вы вместе играли почти каждый день.

— Флория! — ошеломленно воскликнул он. — Я помню, как гонялся за ней по саду со змеей и как дразнил ее, но сейчас — ни за что бы ее не узнал! Она стала такой красавицей!

— Именно по этому поводу Эдрик приходил к нам сегодня, — сказала Эрминия. — Он хочет, чтобы я была ее наставницей в обществе во время Совета.

— Я бы с удовольствием взял эту обязанность на себя! — со смехом произнес Аластер. — Мне говорили, что самые красивые девушки получаются из самых посредственных девчушек! Но чтобы моя кузина Флория!..

У него был такой ошарашенный вид, словно он никак не мог в это поверить.

— Она — дочь Хранителя, поэтому ей нельзя работать в его круге. В Нескью она ездила на учебу, но теперь возвратилась в отцовский дом, ожидая, когда освободится место в одном из наших кругов.

• Предыдущая
• 12/54
• Следующая