Географ глобус пропил - Иванов Алексей Викторович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/72
• Следующая

– Там раньше мое барахло лежало… Спутал он полку.

– Пусть у себя дома путает! – бушевала Надя. – Как хозяин тут всем распоряжается! Я за него замуж не выходила!

– Так выходи, – хехекнул Будкин и приобнял ее за плечи.

Надя истерично крутанулась, сбрасывая его ладони.

– Убери руки и не лапай меня! Проваливай вообще отсюда!…

– На-дя, – предостерегающе сказал Служкин.

– Что «Надя»?! Пускай к себе уходит! У самого есть квартира! Сидит тут каждый день – ни переодеться, ни отдохнуть! Жрет за здорово живешь, а теперь еще и в белье полез! Ни стыда ни совести! Надоело!… – крикнула Надя, выбежала из комнаты и заперлась в ванной.

Тата молча сидела на полу и переводила с мамы на папу испуганные глаза. Пуджик вылез из-под кукольного одеяла и запрыгнул к Служкину на кровать. Будкин неуверенно хехекнул и достал кассету.

– Воды-то в ванной нет… – пробормотал он.

Служкин молчал.

– Я смотаюсь минут на двадцать, – решил Будкин. – Пока она успокоится… К обеду вернусь.

– Возвращайся, – согласился Служкин. – Но если Надя тебе череп размозжит, я не виноват.

Хехекая, Будкин оделся и ушел, шаркая подошвами.

«А мне говорят, что Волга впадает в Каспийское море, а я говорю, что долго не выдержу этого горя, – записал в очередной тетради Служкин. – 4».

Пуджик повертелся рядом с ним, точно утаптывал площадку в сугробе, и свалился, пихая Служкина в бок и бурча что-то в усы. Тата взялась за кукол.

Надя выскочила из ванной в том же озверелом состоянии. Видимо, отсутствие воды помешало ей погасить злобу.

– Ты чего молчишь, когда он меня при тебе же лапает? – набросилась она на Служкина. – Хоть бы слово сказал!… Муженек!… Он меня раздевать начнет – ты не пикнешь!…

– Пикну, – не согласился Служкин, глядя в тетрадь.

– Гос-споди, какой идиот!… – Надя забегала по комнате.

– Надя, там у меня детский сад! – закричала Тата.

– Не трогаю я твоих кукол!…

– Не ори на нее.

– Если бы я знала, какой ты, ни за что бы замуж не вышла!…

– А какой я? – спокойно поинтересовался Служкин.

– Слова от тебя человеческого не дождешься, одни шутки!…

– Без шутки жить жутко.

– Так у тебя кроме шуточек и нет ничего больше!… Пусто за душой! Ты шуточками только пустоту свою прикрываешь! Ничего тебе, кроме покоя своего, не нужно! Ты эгоист – страшно подумать какой!

– Думать всегда страшно…

– Тебя не только любить, тебя и уважать-то невозможно! – не унималась Надя. – Ты шут! Неудачник! Ноль! Пустое место!

– У тебя лапша пригорит, – ответил Служкин.

– Провались ты со своей лапшой! – взорвалась Надя.

Она умчалась на кухню. Служкин взял новую тетрадь – с обгрызенным углом. Однажды он уже написал в ней:

«Зачем обглодал тетрадь? Заведи новую. География несъедобна».

Теперь под записью имелся ответ:

«Это не я обглодал, а моя собака».

Служкин проверил самостоятельную, поставил оценку и продолжил диалог:

«Выброси тетрадь на помойку. Можешь вместе с собакой. В третий раз этот огрызок не приму».

Он сунул тетрадь под кота, как под пресс-папье, и встал с кровати.

– Тата, ты на кухню не ходи, я курить буду, – попросил он.

– Хорошо, – солидно согласилась Тата. – Я буду читать сказку.

Надя стояла у окна и глядела на грязный двор, сжимая в кулачке ложку. Служкин убавил газ под лапшой и сел за стол.

– Ну, не расстраивайся, Наденька, – мягко попросил он. – Пока еще ничего не потеряно. Я тебе мешать не буду. Не вышло со мной – выйдет в другой раз. Ты еще молодая…

– Не моложе тебя… – сдавленно ответила Надя.

– Ну-у, я особый случай. Ты на меня не равняйся. У тебя ведь нету столько терпения, сколько у меня. Я всегда побеждаю, когда играю в гляделки.

– Ты мне всю судьбу поломал. Куда я теперь от Таты денусь?

– Если бы тебе была важна только Тата, ты бы мне не наговорила всего того, что я услышал.

– Тебе говори не говори, никакой разницы. Ты тряпка.

– Вот и найди себе не тряпку.

– Кого я найду в этой дыре?!

– Ну, кого-нибудь… Мне, что ли, самому тебе нового мужа искать? У меня никого, кроме Будкина, нет.

– Видеть не могу этого дурака и хама.

– Он не дурак и не хам. Он хороший человек. Только, как и я, тоже засыхать начал, но, в отличие от меня, с корней.

В прихожей затрещал звонок. Служкин раздавил сигарету в пепельнице и пошел открывать. Через некоторое время он впихнул в кухню сияющего Будкина. Жестом факира Будкин извлек из-за пазухи пузатую бомбу дорогого вина.

– Это, Надюша, в качестве моего «пардон», – заявил Будкин, протягивая Наде бутылку.

– О нем поминки, и он с четвертинкой… – сказал Служкин. – Не злись на него, Надя. Если хочешь, он тебе свои трусы покажет, и будете квиты… Это ведь твое любимое вино?

– Сообразил, чем подкупить, да? – агрессивно спросила Надя.

– Смышлен и дурак, коли видит кулак, – пояснил Служкин, пошел в комнату, повалился на кровать и открыл очередную тетрадку.

Тетрадка оказалась Маши Большаковой. После безупречно написанной самостоятельной Служкин прочел аккуратный постскриптум: «Виктор Сергеевич, пожалуйста, напишите и мне письмо, а то Вы в прошлый раз всем написали, а мне нет». Служкин нащупал под Пуджиком красную ручку и начертал:

«Пишу, пишу, дорогая Машенька. Читать твою самостоятельную было так же приятно, как и видеть тебя. 5. Целую, Географ».

Служкин проторчал на остановке двадцать минут, дрожа всеми сочленениями, и, не выдержав, пошел к Кире домой.

– Ты чего так рано? – удивилась Кира. Она была еще в халате.

– Выброси свои ходики на помойку, – буркнул Служкин. – Кино начнется через полчаса.

– Черт, – с досадой сказала Кира. – Ну ладно. Подожди меня тут.

– На лестнице? – разозлился Служкин, ловко выставляя ногу и не давая закрыть дверь. – Пятый класс для меня уже пройденный этап.

Кира помолчала, разглядывая его.

– Ладно, пройди. Но я тебя не приглашала. Смотри не пожалей.

– Не из жалостливых… – проворчал Служкин, впираясь в прихожую.

– Ну, я объясняла тебе, в кино иду, – уйдя в комнату переодеваться, раздраженно сказала кому-то Кира.

В комнате послышался хруст дивана, щелканье ременной пряжки, и на порог вышел атлетически сложенный молодой человек с квадратными плечами.

– Этот, что ли, тут самый крутой? – оглядев Служкина, спросил он.

– Вернись и не лезь в бутылку! – одернула его Кира.

В лифте, взяв Служкина под руку, Кира насмешливо сказала:

– Ты, наверное, хочешь спросить, кто это был?

– Я и так знаю. Брат. Или сантехник.

– И как ты к этому относишься?

– Никак. – Служкин пожал плечами. – Атлет объелся котлет.

– Вообще-то он тебе соперник.

– Победила дружба.

Они спустились с крыльца и зашагали по мокрому асфальту. Недавно выпавший снег не удержался, растаял, а грязь замерзла. Газоны, по которым разворачивались легковушки в тесном дворе, превратились в барельефы, в черную фигурную лепнину. Студеная поздняя осень старчески слепла. Туманная морось покачивалась между высокими многоэтажками. С их крыш медузой обвисало рыхлое и дряблое небо.

– Если тебе все безразлично, давай вернемся, – сердито сказала Служкину Кира, памятуя об атлете.

– Ты же сама хотела пойти этот фильм посмотреть. Билеты на руках, Будкин вечером нас встретит. Поздно оглобли поворачивать. И вообще, я же предупреждал, что не люблю американские боевики…

– А я вот люблю, и будь добр это стерпеть. Только в них и можно настоящего мужика увидеть.

Они успели приехать вовремя и даже не очень пострадали в автобусе. На щите перед кинотеатром был изображен летящий в звездном небе мотоцикл с голой девкой верхом. Гардероб в фойе не работал, вешалки торчали за барьером как рога оленей. В зеркальном, музыкальном и разноцветно иллюминированном баре красивая продавщица торговала баночным пивом и сигаретами. По фойе слонялась толпа крепышей в расстегнутых пуховиках. Крепыши были с девушками; они, угрожающе глядя исподлобья, пили пиво, мяли банки и с грохотом бросали их в урны.

• Предыдущая
• 17/72
• Следующая