Странники в ночи - Быстров Андрей - Страница 42

Одинаковые девушки снимали с вешалок и демонстрировали Ане платья различных фасонов и расцветок, но одна деталь оставалась неизменной - узкий полукруглый вырез внизу сзади. Такая приверженность модельеров единственной экстравагантной находке несколько удивила Аню.

- А зачем вырез? - спросила она.

- Как зачем? Для хвоста... Вы дебютируете или нет?

Аня не успела ответить (да и что она могла сказать?), потому что в зал вошло чудовище. Ростом под три метра, оно напоминало тиранозавра, какими их рисуют в палеонтологических альбомах, и хвост у него был... Огромный, мощный. Круглые глаза размером с блюдце на отвратительной бородавчатой морде затягивала мутная пленка, из приоткрытой пасти, где виднелись острые как бритвы зубы, стекала красноватая слюна. Монстр глухо ворчал и угрожающе вертел треугольной головой.

В отличие от Ани, метнувшейся за вешалки к дальней стене, одинаковые девушки совсем не испугались чудовища. С приклеенными улыбками они двинулись к нему... Аня не стала дожидаться конца захватывающей сцены. Она рванула ручку угловой двери, очевидно ведущей в подсобные помещения, пробежала по темным, уставленным ящиками коридорам и вылетела на улицу, как снаряд из пушки.

Погода испортилась, небо заволокли облака. Задыхаясь после быстрого бега, Аня пошла медленнее, она старалась восстановить нормальный ритм дыхания и вообще хоть немного успокоиться, уравновеситься. Это ей не очень-то удавалось...

Все прохожие шагали Ане навстречу - ни одного в противоположном направлении. Людей было много, казалось, что население города, застигнутое каким-то предупреждением, высыпало из домов и спешит в укрытие. В толпе суетился маленький человечек в пестром клоунском одеянии и желтом колпаке с кисточкой. Выражение его лица было отнюдь не клоунским, напротив, исполненным слишком глубокого уныния даже для Пьеро. Время от времени он тоскливо завывал:

- Они идут! О-о-о, они идут!

Кровь стыла в жилах от этого безнадежного воя.

Вибрирующий басовитый гул донесся издалека, он становился громче и страшнее, а потом небо заполнили армады низко летящих черных бомбардировщиков. Они неслись над городом с ревом, едва не задевая крыльями самых высоких зданий. Их антенны излучали волны паники, захлестывающие, опрокидывающие толпу...

Бомбардировщики умчались прочь, но представление в небесах продолжалось. Теперь там, на неизмеримой высоте, происходили лазерные битвы титанических сверкающих машин, бесшумно исчезающих в ослепительных шарах словно бы ядерных взрывов. Эти сражения механических гигантов выглядели не совсем реальными, разворачивались будто во сне, одновременно приснившемся всем людям в городе - может быть, из-за громадных расстояний и отсутствия звуков. Тем не менее зловещая эманация страха, как видно, парализовала каждого на улице, заставила остановиться и смотреть вверх в горестном ожидании неизвестно чего.

Усилием воли Аня стряхнула оцепенение. Домой, скорее домой, там островок покоя и безопасности в обезумевшем мире... Она сделала лишь пару шагов, когда ужасная мысль пригвоздила её к месту.

А что, если её дом - уже не её дом, если он только внешне остался таким, каким был прежде? Что, если мебель, предметы обстановки, любимые вещи, пластинки и книги только прикидываются таковыми, а на самом деле превратились в затаившихся врагов, готовых напасть в любой момент? Что, если выключатели способны ужалить намертво электрическим током, телефонный провод приготовился обвиться вокруг шеи и задушить, а в шкафу копошатся кошмарные, смертельно опасные призраки?

- Нет, - вслух сказала Аня и повторила громче : - Нет!

Она не имела права поверить собственным страхам, хоть на минуту поддаться гипнозу ядовитого шепота. Весь город, весь мир могут сойти с ума и ополчиться на человека, но не дом, где он вырос, где прожил всю жизнь! Дом человека - это его альтер эго, второе я, он не может стать врагом, потому что воевать с ним - все равно что воевать с самим собой. Как преданная собака, дом прощает все обиды, вольно или невольно нанесенные хозяином, и он всегда будет последним приютом, убежищем от бурь.

Решительно Аня зашагала по тротуару, толкая замерших людей с опустошенными, обращенными к чуждым небесам лицами. Она дошла до перекрестка, свернула направо, и в глаза ей бросились невыносимо яркие даже днем всполохи движущихся реклам. Через мерцающие темно-красным огнем вертикальные плоскости электрифицированных щитов тянулись бесконечные бегущие строки. Слова не разделялись интервалами и ползли непрерывной лентой, напоминающей искрящуюся змеиную кожу.

ВЫТОНЕТЕВИНФОРМАЦИОННОЙБЕЗДНЕПОПРОБУЙТЕРЕАЛИТВЫТОНЕТЕВИНФОРМАЦИОННОЙБЕЗДНЕПОПРОБУЙТЕРЕАЛИТПОПРОБУЙТЕПОПРОБУЙТЕПОПРОБУЙТЕРЕАЛИТРЕАЛИТРЕАЛИТ

На других щитах, синих с желтым, восхвалялось что-то столь же загадочное.

ПУТЕВОДИТЕЛЬКРАМПАИЗБАВЛЯЕТОТВНУТРЕННЕЙСУГГЕСТИИВЫЖИВАНИЯПУТЕВОДИТЕЛЬКРАМПА

Рекламных щитов было великое множество, чересчур много для рядовой городской улицы. Стиснув зубы, Аня шла среди них - так разведчик, облачившись в форму вражеской армии, отобранную у пленного, смело идет мимо солдат и офицеров противника. Спасение - в уверенном виде, в имитации небрежно-спокойного шага. Если окликнут, конец: ведь разведчик не знает ни слова на языке неприятеля, ему нужно лишь запомнить расположение укреплений, орудий и пулеметных гнезд. Такая ситуация может возникнуть на войне: рота, взвод или полк попадают в окружение, и кому-то приходится отправляться в рискованный рейд. Но такой разведчик, во-первых, вызывается добровольно, а во-вторых, во имя шанса прорваться затем в район дислокации своих войск... Аня была лишена этих моральных преимуществ, и вдобавок она была не воином, а просто женщиной, вдруг заброшенной во враждебный мир.

Еще несколько поворотов, безлюдных улиц, и Аня очутилась перед своим домом. Чтобы войти в подъезд, до боли знакомый и родной, с исцарапанными, исписанными мелом стенами (АС/DС, Маша+Витя=Дружба, Виктор Цой навсегда надписи не изменились), ей потребовалось собрать все её мужество и ещё занять немного у будущего. Она вихрем взлетела по лестнице и с первого захода попала ключом в замочную скважину.

Квартира, как всегда, встретила Аню молчаливой теплотой дружелюбия (будь квартира собакой, она бы весело завиляла хвостом). Аня положила сумочку на столик у зеркала, шагнула в комнату. Стекла закрытых окон чуть дрожали и едва заметно прогибались внутрь, словно снаружи на них давил чужой воздух, как вода на иллюминаторы батискафа. Но, здесь, внутри, Аня не ощущала никакой угрозы. Она была дома, и эти стены оберегали её.

Минут десять она просидела на диване в расслабленной неподвижности, наслаждаясь домашней тишиной и покоем... И вдруг подскочила, как укушенная - сам собой включился телевизор. Значит, не все в порядке даже тут, и по крайней мере телевизор, её телевизор, обрел неподвластную Ане собственную волю? Нет, разумеется, это не так. Телевизор - всего-навсего прибор, принимающий информацию извне, а внешний мир управляется сейчас непонятно кем и как. Получается, что телевизор попросту среагировал на уловленный наружной антенной импульс неведомой природы, заставивший его включиться. Враг не здесь, он за стенами дома.

Начиналась программа новостей. Волосы на голове дикторши в студии были собраны в пучки наподобие витых башенок и закреплены лаком, а её губы покрывал слой совершенно черной помады.

- Наступление хонгов продолжается, - невнятно частила она, - и поскольку бригады восстановления перекрыли верхний уровень, не исключена объемная диффузия. Осмотический показатель на девять часов утра колебался между пятью целыми восемью десятыми и шестью целыми двумя десятыми, но если Совет Красноречия не замкнет внутренний цикл, можно ожидать резкого возрастания регенеративности...

Аня вскоре перестала вслушиваться в текст, так как полностью утратила надежду хоть в чем-то разобраться. Изображение дикторши сменилось заставкой видеорепортажа - вопросительным и восклицательным знаками, а затем на экране возникла панорама чего-то вроде ущелья или карьера, по дну которого ползали крохотные из-за отдаленности машины, напоминающие экскаваторы с несколькими ковшами.