Долгое завтра - Брэкетт Ли Дуглас - Страница 6

• Предыдущая
• 6/45
• Следующая

– Только в это время года, когда опадают листья, можно увидеть настоящие цвета. Мир становится красочным. Ты не поверишь, Ленни, но когда я была маленькой девочкой, мне купили платьице такое же красное, как листья того дерева.

– Наверное, это было красиво, – Лен попытался представить бабушку маленькой девочкой в красном платье и не смог, отчасти потому, что в его представлении она навсе1да останется старой бабушкой, отчасти оттого, что никогда в жизни не видел человека, одетого в красное.

– Оно было такое красивое, – медленно произнесла бабушка и снова вздохнула.

Они вдвоем сидели на ступеньке, не разговаривая. Наконец бабушка сказала:

– Я знаю, что беспокоит тебя. Ты все еще не можешь прийти в себя от того убийства на проповеди.

Лен задрожал. Он пытался унять дрожь, но ничего не смог поделать.

– О бабушка, это было… Он был в одном сапоге. Они сорвали с него одежду, забыв про этот сапог, и это было очень страшно. А они продолжали бросать в него камни…

Лен закрыл глаза и вновь увидел тоненькую, смешанную с грязью, струйку крови, сбегавшую по белой коже человека. Увидел, как поднимались и опускались руки людей.

– Зачем они это сделали, ба? Зачем?

– Спроси лучше у отца.

– Он сказал, что они боялись, и этот страх мог толкнуть людей на зверскую расправу и что я должен молиться за них. – Лен сердито почесал нос тыльной стороной ладони. – Я буду молиться, чтобы кто-нибудь тоже забросал их камнями.

– Ты видел такое лишь однажды, – возразила, покачав головой, бабушка, глаза ее были закрыты. – Если бы ты видел то, что довелось пережить мне, ты узнал бы, до чего может довести людей страх. А я ведь была младше, чем ты, Ленни.

– Это было очень страшно, да, бабушка?

– Я уже стара, очень стара, но помню: в небе полыхало пламя, алое пламя, вон там, – костлявой рукой она описала полукруг, указывая с юга на север. – Там пылали большие города, пылал город, куда я должна была уехать со своей мамой. Оттуда бежали все, убежища были построены на каждом поле, люди прятались в конюшнях и сараях, нам пришлось зарезать сорок коров, чтобы прокормить этих людей и себя. То было страшное, тяжелое время. Просто удивительно, как мы смогли пережить все это!

– Так поэтому они убили того человека? Потому что боятся возвращения всего – и городов, и войны?

– А разве ты не слышал об этом на проповеди? – спросила бабушка, хорошо помня свое последнее посещение проповеди.

– Слышал. Они говорили, что нечистый развращает молодежь какими-то плодами, я думаю, они имели в виду плоды с дерева знания, как об этом говорит Библия. А еще они говорили, что он пришел из какого-то Барторстауна. Что такое Барторстаун, ба?

– Спроси своего отца, – сказала она и стала рыться в карманах фартука:

– Куда я засунула свой носовой платок? Я же точно помню, что у меня он был.

– Я спрашивал его. Он сказал, что такого города нет.

– Хм.

– Он сказал, что в этот Барторстаун верят только дети и фанатики.

– В таком случае от меня ты ничего другого не услышишь, и не пытайся расспрашивать меня.

– Не буду, ба. Но все равно ведь этот город существовал, только очень давно?

Бабушка, наконец, отыскала платок. Она вытерла им глаза и лоб, высморкалась и сунула его обратно в фартук.

– Когда я была маленькой, – сказала она, – шла война.

Лен кивнул. Мистер Нордхолт, школьный учитель, много рассказывал им об этом, и для Лена его рассказы были неразрывно связаны с книгой откровения, ветхой и отталкивающей.

– Мне кажется, она длилась очень долго, – продолжала бабушка, – я помню, о ней очень много говорили по телевизору и показывали нарисованные бомбы, выпускавшие облака, похожие на громадные грибы, любой из которых мог стереть с лица земли целый город. Огненный поток извергался с неба, и многие были уничтожены им. Господь вооружил врага нашего, дабы отомстить за себя.

– Но мы ведь победили?

– О да, в конце концов, мы победили.

– А потом построили Барторстаун?

– Нет, он был построен правительством еще до войны. Правительство тогда находилось в Вашингтоне. Этот город был совсем другим – гораздо больше, чем сейчас. Маленькая девочка вроде меня не должна была интересоваться такими вещами, но я слышала, что построено много секретных убежищ, и Барторстаун был самым секретным из них.

– Если этот город был секретным, откуда ты узнала, что он существует?

– Об этом говорили по телевизору. Они не сказали, что это за город и зачем построен, и нас пытались убедить, что все это слухи, но я запомнила название.

– Так значит, – тихо произнес Лен, – все это правда.

– Ты должен понять, что все это происходило много лет назад и что сейчас все изменилось. А может быть, в Барторстаун действительно верят только дети и фанатики, как сказал твой отец.

Бабушка добавила, что никогда не видела ни одного секретного города, а затем сказала:

– Не думай об этом, Ленни. Не связывайся с дьяволом, и дьявол не тронет тебя. Ты ведь не хочешь, чтобы с тобой случилось то же, что с тем человеком на проповеди?

Лена бросало то в жар, то в холод. Но любопытство заставило его задавать вопросы, несмотря ни на что.

– Неужели Барторстаун такое ужасное место?

– Да, да, – шепотом отозвалась бабушка, – все думают, что это так. Всю жизнь мне приходится постоянно держать язык за зубами. Но я помню, каким до войны был мир. Я была еще девочкой, но уже достаточно взрослой, чтобы все запомнить, и мне тогда было почти столько же лет, сколько тебе сейчас, Ленни. Я помню, как нам пришлось стать меноннайтцами, хотя мы никогда не принадлежали к этому народу. Иногда мне хочется… – она прервала свою речь на полуслове и вновь обратила взор на пылающий красками лес.

– Я так любила свое красное платье…

Снова молчание.

– Бабушка!

– Что?

– А какими они были, эти города?

– Спроси лучше своего отца.

– Но ты ведь знаешь, что он ответит мне. Кроме того, он их никогда не видел. А ты видела, ба. Ты помнишь.

– Господь разрушил их в своей безграничной мудрости. Ты не должен больше спрашивать меня об этом. А я – отвечать тебе.

– Но я же не спрашиваю, я только прошу! Скажи, какими они были?

– Они были очень, очень большими. Сотня таких Пайперс Ранов не составила бы и половины большого города. Справа и слева по дорогам ходили пешеходы, а посередине ездили автомобили. Огромные здания, казалось, доставали до неба. Улицы были шумными, в воздухе носились разные запахи, и сотни людей спешили туда-сюда по тротуарам. Мне всегда нравились города. И никто в то время не называл их порочными.

Лен во все глаза глядел на бабушку, стараясь не упустить ни единого слова.

– Там были большие кинотеатры, просто громадные, а в магазинах было все, что угодно, в ярких блестящих пакетиках. В любой день можно было пойти и купить такие вещи, которые тебе и не снились, Ленни! Белоснежный сахар – ничто по сравнению с ними. Специи, свежие овощи в любое время года, даже зимой, замороженные в маленькие брикетики. И чего только не было в магазинах! Не знаю даже, с чего начать: одежда, игрушки, электрические мойки для посуды, книги, радио, телевизоры… – она немного подалась вперед, глаза ее блестели.

– Рождество! О, Рождество с его украшениями, лампочками в витринах и окнах, подарками! Все красочное и сияющее, радостные лица вокруг! Это не было порочным. Это было восхитительным.

Лен слушал с открытым ртом. Вдруг он услышал чьи-то шаги и понял, что сюда идет отец. Он пытался заставить бабушку замолчать, но она, казалось, забыла о его присутствии.

– А по телевизору показывали ковбоев. Музыка, леди в красивых платьях с открытыми плечами. Как я мечтала тоже одеть такое, когда вырасту… Книги с картинками, закусочная мистера Блумера с мороженым и шоколадными кроликами…

– Это ты заставил бабушку рассказывать? – строго спросил отец.

– Нет, не я, честное слово! Она сама начала, про свое красное платье.

– Легким, – продолжала бабушка, – легким, красивым и удобным – таким был мир. А потом это все исчезло. Так быстро…

• Предыдущая
• 6/45
• Следующая