Лонгхорнские распри - Брэнд Макс - Страница 9

• Предыдущая
• 9/43
• Следующая

— В каком? — попытался уточнить мальчик.

— Отсюда далеко-далеко к югу, — ответил Виллоу. — Собирался немного развлечься, но тут ко мне придрались эти желтолицые малайцы. Их было много, как муравьев, и все с ножами. Отойдя в угол, я довольно успешно отражал их атаки, пока они не перевернули стол и не ударили им меня. Получив сильнейший удар по голове, я упал и потерял сознание. Очнулся, когда кто-то, обхватив за шею, поднял меня с пола. Открыв глаза, я увидел перед собой парня в разодранной одежде. В баре творилось что-то невообразимое — повсюду валялись поломанные столы и стулья, на полу — лужи крови. Откуда-то издалека до меня доносились истошные вопли. «Как тебя зовут?» — спросил стоявший передо мной парень. «Том Виллоу, — ответил я. — Только сегодня сошел на берег». — «Пойдем со мной, и забудь про свою увольнительную. Их теперь тебе выдавать буду я», — сказал он. Глянув в его ярко-синие глаза, я сразу же понял, что наконец-то нашел себе настоящего босса. Вот так, после этого случая мы с ним не разлучались.

Подойдя к участку, на котором стоял старый дом Тернера, Сэм Риберн увидел, что по его углам вкопаны четыре щита. Прочитав, что на них написано, он сокрушенно покачал головой и, не решаясь идти дальше, громко крикнул:

— Джимми!

— Что? — раздался недовольный голос сына.

— Иди сюда! — позвал отец.

— Чего надо? — не выходя из дома, поинтересовался мальчик.

— Ты мне нужен.

— Зачем?

— Ну-ка, быстро, Джимми!

— Иду.

Дверь старой хибары Тернера отворилась, и в ее проеме появилось конопатое лицо пацаненка.

— Мы только что сели обедать, — укоризненно произнес он. — Таких яств на одном столе ты никогда не видел.

— Пообедаешь дома, — строго произнес Сэм.

В дверях за спиной Джимми выросла фигура Синего Барри.

— Заходите, мистер Риберн, — пригласил он отца паренька.

Мистер Риберн вошел в домик и увидел ломившийся от съестного стол. Он заметил хлеб двух сортов, три разных торта, орешки, изюм, сахарное печенье в форме цифр и многое другое, не говоря уже об апельсинах, яблоках и прочих фруктах, красочной горкой возвышавшихся посередине.

В этот же момент хлопотавший у плиты Том Виллоу открыл ее металлическую дверцу, и кухню наполнил запах жареной оленины.

— Ну, ребята, у вас настоящий пир. Столько деликатесов, — заметил мистер Риберн.

— Пир? — переспросил его сын, явно довольный тем, какое впечатление произвели на отца расставленные вкусности. — А что? Мы решили отпраздновать канун Дня всех святых, Рождество, День благодарения, Новый год и День независимости разом.

— Садитесь-садитесь, мистер Риберн, — пригласил Литтон. — Отведайте с нами жареной оленины.

— Ну, если вы так настаиваете, то я отпробую. Мне только совсем малюсенький кусочек — не хочу перед обедом перебивать аппетит, — отозвался отец Джимми и подошел к Тому.

— Ну-ка, отвали! — неожиданно грубо гаркнул на него Виллоу. — Каждому, кто сунется со своими грязными лапами, я дам по зубам! Мясо еще не готово, и я никого к нему не подпущу. Слышал, что я сказал?

Мистер Риберн поначалу вытаращил глаза, потом, словно в поисках защиты, посмотрел на Барри. Тот недовольно сморщил лоб и пояснил:

— Что тут поделаешь? Когда Том готовит, он ведет себя как настоящий повар. Вы пока присядьте, сэр, попробуйте его табачок.

Мистер Риберн был потрясен — не в каждом доме нарвешься на такое гостеприимство. Однако одновременно, несомненно, чувствовал себя польщенным — ведь пока ему единственному из жителей Холи-Крика позволили переступить порог этого дома.

Джимми подошел к отцу и, сложив рупором ладони, восторженно прошептал ему в ухо:

— Пап, это и есть Синий Барри! Здорово, да?

Виллоу вынул из плиты огромный кусок запеченной оленины и стал поливать его выделившимся из мяса соком. От аппетитного запаха Сэма Риберна задергался кончик носа.

Время летело быстро. Небо уже потемнело, и в черном оконном проеме как в зеркале стали отражаться находящиеся в комнате предметы.

Литтон, чтобы скрасить томительное ожидание обеда, высказал несколько лестных замечаний о поведении Джимми. Услышав похвалу в свой адрес, мальчик просиял, а его отец от удовольствия даже слегка покраснел. Со слов Барри получалось, что ему, совсем незнакомому с городом, Джимми оказал неоценимую услугу — только благодаря мальчику он смог подобрать жилье, познакомиться с горожанами. Мистер Риберн, зная, как избалован его ребенок, которого все домашние считали центром мироздания, не мог не удивиться примерному поведению своего сорванца.

Когда, наконец, Том Виллоу, сияя глазами, радостно сообщил, что оленина готова и ее можно есть, с улицы донесся негромкий голос:

— Отец! Отец! Ты здесь?

Мистер Риберн побледнел и, испуганно посмотрев на темное окно, вдруг понял, что с той поры, как он покинул оружейный магазин, прошло много времени. Вместо того чтобы привести сына на обед, Сэм засиделся в чужом доме!

А пока он мучился угрызениями совести, Барри выскочил на улицу и увидел Лу, опиравшуюся рукой на торчащий из земли предупредительный щит.

— Мы еще не садились за стол — ждали тебя, — произнес он. — Заходи.

— Спасибо, но у нас дома есть обед. Нам надо идти, — ответила девушка.

— Пожалуйста, войди, — повторил Барри приглашение. — У нас так много вкусной еды, что нам одним не справиться.

— Ничего вкусного выбрасывать нельзя.

— Совершенно верно. Но там столько всего, что двоим ни за что не одолеть. Это Джимми сам выбирал еду, а ты должна нам помочь ее съесть! — объяснил он и взял девушку за руку.

Она чуть-чуть поколебалась, но потом вместе с Литтоном вошла в дом.

— Вот и Лу подоспела! — громко объявил Барри. — А то какое же застолье без женщин?

Джимми, ликуя, запрыгал вокруг смущенной сестры, а мистер Риберн, бросив на дочь виноватый взгляд, испытал и радость, и удивление.

Том Виллоу, промокнув шейным платком вспотевший лоб, пробасил:

— Пора рассаживаться. Джимми, подай мне горячей воды и тоже занимай место. Вот здесь. Вы, сэр, рядом. Справа от вас сядет мисс Риберн, а вы, мистер Риберн, — тут. Пока вы усаживаетесь, я помою руки. Проклятый олений жир буквально впитался в кожу!

Лу, не успев опомниться, уже оказалась усаженной за стол. Между ее отцом и Литтоном завязалась оживленная беседа.

Ущипнув сестру, Джимми прошептал ей на ухо:

— Ты только посмотри на него, Лу! Правда этот Синий Барри потрясающий малый?

Однако девушка не расслышала ни одного его слова — ее трясло с головы до пят, а в ушах звенело. Она смотрела прямо перед собой и старалась выглядеть сердитой, хотя из этого ничего не получалось. Ей очень хотелось убежать, но еще больше — остаться. Лу чувствовала себя в этом доме пленницей, для которой заточение слаще свободы.

— Лу, своим появлением ты украсила нашу мужскую компанию, — проговорил Литтон. — С твоим приходом в нашем доме стало тепло и уютно!

Она знала, что при таких словах, прозвучавших из уст мужчины, ей следует хоть немного нахмуриться, но и из этого ничего не вышло.

Помыв руки с мылом, Том Виллоу принялся раскладывать запеченное мясо на тарелки, а Джимми, как официант, их разносить.

— Боже, Литтон, что вы сделали с моим мальчиком? — удивился Риберн. — Я просто его не узнаю! И это мой сын, который в собственном доме и пальцем не пошевелит? Попросишь его наколоть щепок, так у него сразу же начинается головокружение, дрова принести — жалуется на ревматизм, заставишь подоить корову, оказывается, что у него уже неделю, как болят руки.

— Это все вполне объяснимо, — вмешался Том Виллоу. — Дело в том, что большинство детей считают, будто в родном доме быть хорошими не обязательно. Зачем, если родители их и так любят? К чему помогать по дому, когда домочадцы все могут сделать сами? Дети многое понимают. Подай-ка мне вон ту жареную картофелину, Джимми… Вот спасибо. Уверяю вас, мистер Риберн, в редкой семье растет послушный ребенок и мало кого не балуют.

• Предыдущая
• 9/43
• Следующая