Гость - Юденич Марина - Страница 14

• Предыдущая
• 14/17
• Следующая

И было понятно, кто распорядился таким фантастически странным и страшным даже образом, – тот, кто уже третьи сутки распоряжался всем этим безумством стихии за окнами, кто решил нарушить самый древний и самый главный ритуал на этой планете, определяющий смену ночи – днем и зимы – весною. И ему, казалось, это почти удалось.

Пять часов – немалый срок праздного человеческого общения – людям в гостиной не о чем было уже говорить – все молчали, и молчание, как ни странно, не было тягостным, тишина сейчас была нужна всем.

Незваный гость покинул их около часа назад – к тому времени уже готова была парная, и, получив от хозяйки дома пушистый махровый халат, банные тапочки и пару полотенец, он отправился выпаривать простуду. Болезнь и впрямь одолевала его все заметнее, однако настроение Лазаревича оставалось прекрасным – он беспрестанно шутил, рассказал дюжину забавных историй из собственной жизни и жизни хорошо известных людей, а некоторые едкие реплики хозяев, не обижаясь, парировал, легко превращая в шутки.

Его уход был воспринят с облегчением, хотя никто не демонстрировал этого явно. С тех пор они преимущественно молчали, изредка лишь перебрасываясь случайными репликами, – тишина нужна была сейчас им всем, но время, хотя в это трудно было поверить, все-таки двигалось вперед – он вот-вот должен был вернуться.

– Он там не залечился насмерть? – вяло поинтересовался маэстро, прерывая молчание. Из всех присутствующих он наиболее терпимо относился к Лазаревичу. Разумеется, о симпатии здесь говорить не приходилось, скорее, это было слегка презрительное безразличие, отстраненное безразличие гения. Маэстро не играл в гения, чуждого всему мирскому, но некоторые особенности поведения, свойственные, как думает большинство людей, личностям гениальным, были ему присущи.

Его умная жена объясняла это тем, что Герман Сазонов во всем, что не относилось к музыке, был человеком совершенно обыкновенным. Как всякий нормальный, средний даже, человек, он в той или иной степени подпадал под власть стереотипов и, сам не осознавая того, им следовал.

Сама же Мария реагировала на гостя куда менее отстраненно. Казалось, ее раздражает в нем все. Резкость, с которой она парировала его реплики, явно нарушала нормы гостеприимства, а порой и приличия, – это чувствовали все, и даже отрешенный сегодня более обычного муж несколько раз с нескрываемым удивлением пристально поглядывал в ее сторону. Сама она чувствовала это остро, болезненно даже и пыталась сдержать себя, но каждый раз, услышав мягкий, источающий самодовольство голос, срывалась и отвечала очередной дерзостью. Не сдержалась она и сейчас:

– Такие не умирают.

– А ты его не жалуешь. – Это был Лозовский. Журналист и его сильно раздражал, это было совершенно очевидно. Он не вступал в полемику и преимущественно молчал, но взгляд, обращенный к гостю, не сулил тому ничего хорошего. Мария видела в нем единомышленника. Прозвучавшее замечание ее задело, и она парировала моментально:

– Ты, похоже, тоже.

– Я вообще не люблю журналистов.

– Я, между прочим, тоже журналист, хоть и в прошлом. – Маша отозвалась обиженно, но в целом фраза прозвучала скорее примирительно.

Лозовский протянутую руку принял быстро и с явным облегчением.

– Ты – исключение, которое только подтверждает правило.

– Да какое это имеет, Господи, значение, журналист не журналист, он просто отвратительный тип, и все это чувствуют. – Зоя заговорила резко, нервно сжав тонкие пальцы. – Самый настоящий подонок. Зачем мы только пустили его? Он же глумится над всеми, неужели вы не видите? – Она, казалось, готова была расплакаться.

– Что-то ты слишком разволновалась, матушка, или он тебя как-то задел? – Муж смотрел на нее довольно холодно, и в заботливом вопросе слышалась скорее ирония. Зоя смешалась еще больше, слезы были уже совсем близко.

– Я не знаю, но, по-моему, он всех здесь задевает. Почему ты сердишься?

– Не сержусь вовсе, просто эмоций как-то много.

– Да ладно вам, еще недоставало нам ссориться. Тип действительно малоприятный, но как от него избавиться? По крайней мере, пока не рассветет – его не выставишь. Еще придется вытаскивать его машину.

– Утонул бы он, что ли…

Шутка была явно неуместной, если не сказать – неприличной. Внешне ее предпочли просто не заметить.

Утонул? Господи, какая хорошая идея!

Бассейн глубокий, кругом скользкий мрамор, одно неосторожное движение – и все: падение, удар, беспамятство и смерть через несколько минут.

Господи, как это было бы хорошо и просто!

Господи, не обрекай душу на смертный грех, сделай именно так!

Нет, подруга, Бог тебе тут не помощник. И вообще, не богохульствуй – беседуешь с Создателем как с наемным убийцей. Собственно, ты и так получила сегодня то, о чем и мечтать не смела. Вернее, то, о чем всегда молила Бога – ты этого человека получила в полное распоряжение. Несчастный случай – это будет уж слишком, тебе и так, вроде пушкинской старухи, вместо нового корыта все царство пожаловали. Теперь иди и действуй.

Легко сказать – действуй. Как? Просто ударить его по голове? Спихнуть в воду? Но ведь быстро и красиво получается такое только в кино. И вообще, кто сказал, что он сразу потеряет сознание и будет послушно тонуть. И потом – ведь будет следствие…

Выходит, что опять из-за этой мрази вся жизнь коту под хвост?

Господи, время. Время уходит, он ведь там один пока… Я должна, я обязательно должна что-то придумать, причем немедленно.

Для начала ты должна просто туда пойти, просто пойти. Потом обязательно что-нибудь подвернется.

Да, именно так – что-нибудь обязательно должно подвернуться. Иначе это было бы слишком нелогично и слишком жестоко с твоей стороны, Господи, – послать его мне и не дать возможности наказать за все. Я ведь так долго этого ждала, Господи! Прошу тебя, пожалуйста, не наказывай меня так жестоко!

Что ж, надо признать, работают они профессионально. И быстро. Когда они появились первый раз? Месяца еще не прошло, да, точно, они появились меньше месяца назад и предложили мне выбрать. Между плохим и очень плохим. Я должен уйти добровольно или остаться, но под их жестким контролем. И я их послал. Что они успели за месяц? Очень многое: переворошить, и подробно, все мое прошлое. Вычислить Мусю и ее историю. Как? Не важно – людей задействовано было тогда достаточно, кто-то вспомнил. Размотать клубочек назад, выйти на этого типа. Дальше – все просто – история с машиной разыграна не блестяще, но ведь сработала же – значит, все у них получилось. Пока.

Теперь – дальше. Что последует дальше? Еще раз объявятся со своим предложением, намекнут на дела давно минувших дней, а может, и намекать не станут – заявят все прямо. Или я принимаю их условия – или… Да, что или? Во-первых, огласка, скандал, потоки грязи, репутации, считай, больше нет. Потом возбуждение уголовного дела – убийства срока давности не имеют. Странно, но ведь не так давно я этим вопросом интересовался. Впрочем, почему странно: был Мусин день рождения, я посмотрел на нее и подумал: «Совсем уже старенькая стала. Простили бы ее теперь, интересно?» А на следующий день встретил Березина и спросил. Он сказал: не простили бы и что-то еще про рацио законодателя. Нет, все-таки странно.

Значит, потащат Мусю, достанут Вадю, он ведь вроде как соучастник, как, впрочем, и я. Замять это они не дадут, да я и не сумею – это они знают и то знают, что этого я никогда не допущу. Выходит, все у них получилось. Забавно, я ведь даже не узнал его сразу, а он вроде бы личность известная. Мразь. Интересно, на чем они держат его? Возможно, просто купили. Но в любом случае… Стоп, вот именно, в любом случае без него у них ничего нет. Значит, у меня есть шанс. Для начала с ним надо просто поговорить. Лучше всего это сделать сейчас – пока он там один, и быстро – он вот-вот вернется. Очень быстро.

А вот это уже конец. Все остальное было так, игрушки. Детские страшилки. А вот это – конец. Настоящий.

• Предыдущая
• 14/17
• Следующая