Дом шепотов - Брюссоло Серж - Страница 3
- Предыдущая
- 3/55
- Следующая
Сара жила с этими шрамами вот уже десять лет.
Однажды ночью, еще в Map-Висте, она проснулась среди языков пламени. Ее квартира горела. Она инстинктивно завернулась в намоченное одеяло и побежала к двери. Увы, она потеряла две долгих минуты, сражаясь с замком, искривившимся от жара и упорно не желавшим открываться. Две лишние минуты, за которые огонь успел пробраться под плед и облизать ей живот и грудь.
– Это был поджог, – объяснил позже полицейский, зашедший к ней в больницу. – Кто-то бросил бутылку из-под содовой, наполненную бензином, в приоткрытое окно. У вас есть враги?
– Нет, насколько я знаю, – ответила ошеломленная Сара.
– Ну, значит, это был беспричинный поступок, – философски произнес полицейский. – «Шуточка» какого-нибудь наркомана, которому, должно быть, показалось забавным устроить барбекю, чтобы поджарить на нем хорошенькую цыпочку. – И, уже направляясь к двери, он добавил: – Возможно, мисс, у вас нет врагов, но тем не менее кто-то повозился с вашим замком, чтобы помешать вам вырваться. Просто чудо, что вам удалось избежать этой ловушки. На вашем месте я бы перебрал имена в записной книжке. Кто-то вас очень не любит, это очевидно.
Шрамы означали конец личной жизни. В двадцать два года, выйдя из больницы, Сара поняла, что никогда больше не посмеет раздеться перед мужчиной. С тех пор если ей и случалось заниматься любовью, то только с незнакомцем, где-нибудь на заднем сиденье автомобиля, и только в одежде. К счастью, ноги остались нетронутыми и очень красивыми. Этого оказалось достаточно. Все шло насмарку, если партнер начинал настаивать, чтобы она показала грудь. Не желая рисковать, она затягивалась в корсеты, которые невозможно было расшнуровать. К сожалению, эта уловка не всегда срабатывала, и несколько раз она испытала мучительные унижения, когда любовники, раскрыв ее хитрость, тут же выбрасывали ее из машины, обругав на чем свет.
И она убегала, заливаясь слезами ярости и проклиная свою слабость. Каждый раз Сара клялась себе не поддаваться больше порывам своего тела, воздерживаться, как монахиня, но в конце концов желание всегда брало верх и толкало ее на необдуманные поступки. После шести месяцев благоразумного поведения она сдалась и снова пошла по барам. В больнице ей предложили заняться групповой терапией для жертв пожаров, но она не выдержала и двух сеансов – изуродованные лица участников начали являться ей в кошмарных снах.
В течение десяти лет Сара копила деньги, доллар к доллару, на хирургическую операцию, которая вернула бы ей человеческий облик. Она обратилась к врачу из Беверли-Хиллз, пользующемуся большой популярностью среди звезд. Медик клялся, что после нескольких пересадок шрамы исчезнут, но запросил за это кругленькую сумму. С тех пор Сара жила на грани нищеты, покупая ровно столько продуктов, чтобы только не умереть с голоду. В один прекрасный день ей удастся сделать себе новую кожу – она была в этом уверена. Надо только набраться терпения и не падать духом.
Выйдя из ванной, Сара направилась к кухонному уголку и приготовила себе чай. Она пила только русский чай и не выносила все китайские смеси, вместе взятые. Окружающим такое пристрастие казалось подозрительным, и ее легко могли бы принять за коммунистку. Тимоти Зейн посоветовал ей не выставлять эти коробочки напоказ.
– Если ФБР вобьет себе в голову, что ты комми, – цедил он сквозь зубы, – тебе больше нигде не дадут взрывчатых веществ и отберут карточку предпринимателя. А без нее ты не сможешь купить динамит нигде на территории США. Кроме того, ты можешь рассчитывать на этих парней в синих костюмах – они обязательно шепнут на ушко твоим нанимателям, что ты потенциальный враг системы и что было бы безответственно подпускать тебя к взрывчатым веществам, даже в рамках обычного развлекательного фильма. Ты останешься без работы.
Он был прав, Сара не могла этого отрицать. После пожара опекун передал ей своих клиентов, и теперь она организовывала взрывы машин и зданий для небольших кинокомпаний. Сцены всегда были примерно одни и те же: ее просили что-нибудь взорвать…
«Побольше огня, побольше дыма, побольше предметов, взлетающих на воздух… короче, ты понимаешь, о чем речь. Нужно произвести впечатление!» – повторяли режиссеры. И каждый раз ей приходилось объяснять им, что придется снимать в замедленном режиме, потому что настоящий взрыв происходит за долю секунды. Едва успеешь заметить, а все уже кончилось!
Это была одна из первых заповедей, которую внушил ей Зейн, ее опекун:
– Взрывы, которые не спеша добираются до неба, извергая красивое пламя, ты сможешь увидеть только на экране. На самом деле их не существует. Если хочешь дать зрителю полную картину, придется мухлевать. То же самое с попаданием пули. Никто никогда не поднимает фонтанчики пыли, выстрелив в землю из пистолета, это самая большая глупость, которую только можно себе представить. Только вот режиссерам это нравится, так что приходится делать.
Сара пила чай с большим количеством сахара и молока. Образы из сна продолжали неотступно преследовать ее. В глубине души настойчиво стонал голос матери: «Они меня убили… » Откуда это множественное число? Сара ничего не знала. Иногда она говорила себе, что Лиззи пытается подать ей знак с того света, навести ее на след, но это было глупо. Когда Сара заводила об этом разговор со своим опекуном, старик замыкался в себе.
– Не стоит говорить об этом, – вздыхал он. – Слишком давно все это было. И потом, что ты действительно помнишь? Ты была чересчур маленькой. Если бы ты не проводила столько времени, смотря фильмы, где снималась твоя мать, то давно забыла бы ее лицо и голос. Или я ошибаюсь?
Нет, он не ошибался. Из детства у Сары сохранились расплывчатые, нереальные образы, которые она, возможно, сама себе придумала, вдохновясь увиденными по телевизору сиенами. Психоаналитик заговорил было о антазматическом воссоздании. Как бы то ни было, в течение этих лет Сара собрала воображаемый альбом, где ее мать ставила на стол в гостиной именинный торт или заставляла ее примерить платье, которое сшила сама. (Там была еще сцена, где они обе танцевали в патио под звуки джаза, вырывавшиеся из механического пианино.)
Перелистывая страницы этого сборника иллюзий, Сара сознавала, что жульничает. Ей случалось узнавать тот или иной эпизод из черно-белого фильма. Декорации, предметы – все было фальшивым. Она склевала их там и сям – из «Призрака мадам Мюир», или из «Лауры», или…
Сара снова осознала это совсем недавно, во время повторной передачи, увидев знаменитые стенные часы в «Лауре» – те самые, в который Клифтон Уэбб прячет орудие преступления. Именно они находились в гостиной в «ее» воспоминании о дне рождения.
На самом деле она ничего не помнила – все придумывала, рассказывая себе разные истории.
Сара выплеснула остатки чая в раковину, и тут зазвонил телефон. Она сняла трубку.
– Сара Кац? – произнес на другом конце провода голос с легким акцентом, выдававшим принадлежность говорившего к членам «Лиги плюща». – Возможно, вы слышали обо мне, меня зовут Адриан Уэст, я коллекционер. Мне хотелось бы с вами встретиться… Я собираюсь вам предложить немного странную работу… Это… это по вашей части, насколько я могу судить по тому, что узнал о вас. Я не могу сказать больше по телефону, это довольно щекотливый вопрос. Вы можете зайти ко мне?
Медоточивым голосом он продиктовал ей адрес в Беверли-Хиллз, который Сара записала на блоке желтых стакеров.
Она подумала, что речь скорее всего пойдет о фейерверке, который придется организовать на холмах. Ее часто просили о такого рода услугах. Заказчики иногда выдвигали самые экстравагантные требования: вспышки должны выписать их имя на небе или нарисовать лицо…
Эти фантазии хорошо оплачивались, и у нее не было сил отказаться.
Вода наконец стала прозрачной. Сара приняла душ, избегая смотреть на свое тело. Она надела легкое голубое платье – ненавидела «мужской» стиль: рубаху дровосека, джинсы, ботинки строителя – и вывела из гаража «форд» 1933 года цвета электрик, на который в 1946-м был установлен восьмицилиндровый мотор.
- Предыдущая
- 3/55
- Следующая
